Фуга с вариациями

С самого начала Кире пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать бывшего мужа в рамках нормального, коммерчески успешного кино, потому что он все время норовил уйти в густые джунгли психологической зауми. Сейчас же она была убеждена в том, что сделает роскошные темы для разных этапов ее взаимодействия с главным героем. Может, оно и к лучшему, что основную музыку написал Алексей: если Кира переплюнет сама себя, то не исключено, что ее музыкальные куски станут более популярными, чем его темы… Только бы удалось справиться с Олегом!

Олег молча смотрел на нее, и Кира прекрасно понимала, что никакие ее трогательные слезы, которые могли бы прошибить практически любого мужика, на бывшего мужа не произведут никакого впечатления. Он точно знает то чутошное движение самым кончиком носа, которым она всегда легко вызывала у себя слезы в любой момент съемок. Можно даже и не стараться. Придется бить сокрушительной честностью.

– Хорошо, скажу честно: мне сейчас очень паршиво. Не буду говорить, почему паршиво – тебе это совершенно не нужно. Но то, о чем я тебя прошу, меня может вытащить. И мы с тобой оба знаем, что фильм моя музыка не испортит. В худшем случае – не украсит, но уж не испортит точно. Я понимаю, ты боишься, что Лешка обидится, психанет и больше не будет с тобой работать. Но это не твои проблемы, его я возьму на себя. И еще одно: я знаю, как можно за счет моей музыки добавить фильму пиара. Не спрашивай, как, но я точно знаю.

Олег снова с сомнением поиграл бровями, но ничего не сказал.

– Хорошо, – покорно кивнула Кира, – не буду на тебя давить…

– Уже, – пробормотал Олег. – Уже давишь.

– Прости, солнышко, если так… – покаялась Кира. – Но ты даже не представляешь себе, как это для меня важно. Хотя бы пообещай мне, что ты об этом подумаешь, ладно?

– Ладно, подумаю, – с тяжелым вздохом произнес Олег и устало откинулся на спинку кресла.

Кира тут же вскочила с кресла (хотела вспорхнуть, но вовремя вспомнила, как специфично одета, и включила угловатую мальчишескую грацию) и перед тем, как уйти, склонилась к Олегу и с чувством чмокнула его в висок. Лучше было бы, конечно, поцеловать в губы, но она побоялась ткнуть козырьком своей кепки куда-нибудь не туда.

– Позвони, когда надумаешь, я буду ждать.

И она торопливо ушла, чтобы не дать ему времени сказать еще что-нибудь о своих сомнениях.

Черта с два она будет ждать, пока он до чего-нибудь додумается! Сделает, что решила – а потом ему уже просто глупо будет возражать.

25 ноября

К Останкино Кира подъехала минут за пятнадцать до назначенного времени. Ее, конечно же, еще никто из встречающих не ждал, и она набрала номер знакомого администратора.

– Игорек, привет! Ты уж меня извини, но я уже здесь… Тебе не сложно было бы за мной спуститься?

Разумеется, Игорьку это было несложно. Забавная работа у администраторов всяких телевизионных шоу: встретить, облизать с ног до головы, кофейком напоить, в туалет сводить, за временем появления героя на площадке уследить… И все с неугасающей восторженной улыбкой. Где их таких выращивают, интересно?

Когда администратор выскочил откуда-то сбоку и заскользил прямо на подошвах кроссовок к турникетам проходной, Кира немедленно включила еще одну свою фирменную улыбку – просительно-милую. Можно было, в общем-то, и не напрягаться – прожектора Игорьковой улыбки и так хватало на весь просторный холл, – но у Киры еще было одно дело, в котором ей понадобится максимальное содействие администратора.

Пока они шли по знаменитым останкинским коридорам, она поинтересовалась:

– Как ты думаешь, Антон сможет уделить мне пару минуточек? Мне с ним позарез надо пошушукаться. Я понимаю, он сейчас занят, но это правда важно. Это по поводу передачи.

Антон был ведущим шоу «Теле-Фрейд» и, в строгом соответствии с названием передачи, был обладателем солидной темной бороды. Он бы наверняка и трубку с удовольствием курил в подражание своему прототипу, если бы не гонения на курильщиков. Но и без трубки его суровый взгляд и скептический изгиб губ вполне соответствовали идеологии передачи, в которой известные люди полулежали на кушетке, а сам Антон сидел в ее изголовье и задавал свои вопросы. Многие актеры и прочие знаменитости отказывались от участия в его шоу, не будучи уверенными в своей способности держать удар. Однако Кира и на реакцию никогда не жаловалась, и вообще давным-давно приятельствовала с Антоном, так что бояться ей было нечего.

Игорек тревожно засбоил на бегу и покосился в сторону Киры:

– Что-то не так?

– Да ну что ты, – успокоила его Кира, безмятежно улыбаясь. – Наоборот, я ему хочу подкинуть одну тему для разговора. Скоро это будет крутой тренд, так что Антоше понравится.

– Тогда я, конечно, попробую, но…

– Не волнуйся, я все понимаю. Но я не сомневаюсь, что ты сможешь, – с легчайшим, едва слышным ударением на последнем слове сказала Кира.

Игорек смог, и Киру посадили на грим не в общей гримерке (на подобных передачах никакая табель о рангах не соблюдалась), а в личной гримерке Антона. Высоченная жилистая девица с длинным упрямым лицом колдовала над его бородой, а срочно доставленная из соседней гримерки пожилая дама чрезвычайно аристократичного вида начала придирчиво рассматривать нанесенный самой Кирой макияж.

– Привет, Валькирия! Кстати, ты не в обиде, что мы назовем наш выпуск вполне банально – «Полет Валькирии»?

– Да мне-то что? – пожала плечами Кира. – Прекрасное название.

– Что за тайное перешептывание? Надеешься вымолить снисхождение?

– Зная твою репутацию, даже не надеюсь, – горестно промолвила Кира, блюдя репутацию ехидного и придирчивого ведущего «Теле-Фрейда». – Наоборот, готова положить на алтарь твоего успеха еще одну тему. Сможешь издеваться надо мной сколько захочешь.

Антон выдернул бороду из пальцев упрямой девицы и заинтересованно крутнулся на кресле в сторону Киры:

– Да ты что?! Есть что-то, чего я не знаю?

– Скорее, знаешь, но почему-то не используешь. Мои музыкальные портреты помнишь?

– А что тут использовать? – Антон разочарованно вернулся в гримерское стойло. – Ты классно играешь, твой… в смысле мой портрет я до сих пор помню. Точнее даже слушаю – ты же мне его тогда записала. За что тут цепляться?

Кира запустила уже использованную легенду:

– Я тут недавно была на одной музыкальной тусовке…

Аристократичная дама-гример, все это время осторожно поворачивавшая Кирину голову из стороны в сторону, наконец решила, что именно следует уточнить в имеющемся макияже, и приступила к работе.

– Так вот та тусовка разделилась на две части. Одна страстно меня ненавидела – как ты понимаешь, это были профессиональные музыканты, и для них я – дилетант, покушающийся на святое. Вторая совершенно восторженно комментировала тот мой единственный портрет, который я играла на экране, и возмущалась, что режиссеры не используют эту возможность.

В некотором смысле все сказанное вовсе не было враньем: Давид и иже с ним вполне могли бы сойти за первую часть тусовки, а пророк с набережной – за вторую. Но зачем Антону знать о таком соотношении сил?

– Представляешь, они так громко спорили, что на другом конце Москвы их услышал мой бывший муж.

Упрямая девица уже наносила крохотными мазками тональный крем вокруг губ Антона, поэтому тот только согласно замычал: дескать, знаю я твоего бывшего, ныне режиссера.

– Не мычи, я поняла. Тогда ты, наверное, знаешь, что он собирается снимать новый фильм – естественно, со мной. Так вот теперь он решил использовать мою игру в фильме на полную катушку.

– И? – гример продолжала заниматься губами Антона, поэтому у него получилось что-то вроде «Ым?».

– Так что вполне можешь и порезвиться над моим непрофессионализмом и наглостью, и повосхищаться своим собственным портретом прямо в эфире. У тебя же он, небось, на телефоне имеется?

Еще три минуты Антон задумчиво любовался своим отражением в зеркале, прикидывая степень привлекательности Кириного предложения. Наконец его упрямая дева начала собирать свои кисточки, и он не слишком заинтересованно кивнул:

– Хорошо, я подумаю.

Тут и Кирина аристократичная дама закончила подводить ей губы, и Кира получила возможность добить Антона:

– А хочешь, я Светку Тополеву уговорю к тебе прийти? Причем так, что она будет согласна говорить о чем угодно?

– Конечно, хочу! – оживился Антон, давным-давно мечтавший уложить на кушетку эту страшно самолюбивую кинодиву.

Кира хладнокровно спросила: