Хранитель счастья

– Он сказал, внезапная остановка сердца. Они ничего не могли сделать, – прошептала Оля одеревеневшими губами.

– Чай будешь? – спросила механически Маша.

– Давай… – в таком же тоне ответила Ольга.

Маша взяла бокалы. Оля присела за стол.

– Наверно, надо родным сообщить, – предложила она, пребывая в замешательстве.

– Нет у Шуры никого… детдомовские мы. Так сложилось… с детства койки рядом, потом техникум строительный закончили, опять же в общаге одной тёрлись, так и идём рядом. Шура первая замуж вышла, но свекровь не устроила детдомовская хозяйка. Шура и подалась куда глаза глядели с полуторагодовалой Леночкой. Благо, на работе ценили, комнату в малосемейке дали. Потом Вадика встретила. Царство ему небесное, – Маша перекрестилась, – хороший человек был. Любил Александру с дочкой до беспамятства. Однако, хорошие люди Господу нужней. Сожгла беднягу проклятая перестройка: всё в одночасье рухнуло, Сенька грудной, зарплату, сама знаешь, не платили. Вадик и подался в челноки. Жизнь у них сразу наладилась. Магазинчик открыли. Квартиру эту купили. И надо же такому случиться… пожар проклятый! Не мог бедолага смотреть, как нажитое полыхает: бросился магазин спасать, придавило его чем-то. Пока пожарники очухались, сгорел мужик. Шурка чуть с ума не сошла. Видно горе сердце ей и сточило.

– Когда мы сюда переехали, Александра с детьми жила. Бабки на лавочке сплетничали, мол, деньги кинулся дурень спасать.

– Оля, нашла кого слушать, хотя бы, и деньги! Он их не украл, честно загорбатил. У него, между прочим, докторская написана. А пришлось кусок хлеба извозом зарабатывать. Не успел мужик, не успел. Ну да ладно, светло уже. Что делать будем, думаю, я могу на тебя рассчитывать?

– Маш, зачем спрашиваешь, конечно. Сейчас весь дом на уши поставлю. Хором всё быстро организуем. Люди у нас в доме ладные. Председатель кооператива вообще классный мужик. Между прочим, за Шурочкой ухлёстывал. Так упёрлась, женатый он. И всё тут!

– Шум ты поднимешь. А дети? Как на них обрушить такое…

– Ой, правда. А давай их Васька к матери в деревню отвезёт на эти дни. Свекруха у меня, тётка что надо!

– Если можно. К себе – не могу, живу в семье мужа. Там без меня пятнадцать душ ютятся в маленьком домишке.

– А… многодетная семья?

– Будь у них благоустройка, мэрия помогла бы с жильем. Так стройтесь, у вас мол, земля есть.

– Сволочи, удобную отмашку нашли. Ладно, значит так, Ваську бужу… и за руль. Фу-ты, сегодня же воскресенье. Ничего, деньги пока с жильцов на похороны соберём. У самой-то покойницы сбережений поди нет, – рассудила Оля.

– Как ты её назвала? – метнула Маша на соседку гневный взгляд.

– Извини… – смутилась та.

– Это ты извини. Непривычно слышать. Покойница… дико звучит, – Маша вспомнила, как выносили подругу из автобуса в машину скорой помощи и сказала:

– Что-то и у меня сердце болит, – и потерла грудь.

– Э, не время раскисать. Тебе детей куда-то пристраивать. Похоронить-то пуще пареной репы, а вот дети… За детей ты в ответе, получается. У них ближе тебя, как поняла, никого нет. Кстати, у Вадима, отца Сени, близкие есть?

– Сестра, старше его на лет пять, за границей. То ли в Америке, то ли в Австралии. Все богатого мужа ищет.

– Тем более, я права. Пойду за Васькой. Детей поднимай. Если сейчас поедут, то к вечеру успеет вернуться обратно.

Часть 4

Прошло четыре дня. Снова Оля с Машей на кухне. Женщины вытирают посуду.

– Вот и нет моей сестры, – рассуждает вслух Маша, – только теперь поняла, кем мы были друг другу.

– Слушай, Маша, я не ожидала от первого мужа Шуры такой прыти.

– Не говори, Оля. Сама в шоке. Максим похороны полностью на себя взял.

– Да! Вот, деньги возьми, – Оля протянула пакет.

– Что? – растерянно переспросила Маша.

– Деньги, говорю, возьми, их с жильцов собрали. Тут пару лимов деревянными наберётся. На девять дней хватит. Они уже через три дня.... посуда высохнуть не успеет, – пошутила уныло Оля, – да и детям сгодятся.

– Что-то много!

– У нас дом хоть крутой, но не жлобный, – возгордилась Ольга.

Маша улыбнулась, взяла пакет и положила в шкаф, поблагодарив Олю и соседей за хлопоты.

– Завтра Васька детей привезёт. Ты им как-то растолкуй ситуацию, иначе соседи поведают новость на свой лад.

– Конечно-конечно. Оля, можно, я с Васей поеду?

– Почему нет. По дороге и поговоришь с детьми. Пойду. Ты как… тут или домой? – Оля устало посмотрела на дверь.

– Похоже, меня там не ждут, – осознала Маша ужас положения.

– Это как? – Оля прислонилась к косяку двери.

– Длинная история. Мы и так устали. Я тут останусь. Тебе ещё раз спасибо.

– Как знаешь. Васька за тобой в шесть часиков заглянет.

– Я буду готова. Спокойной ночи.

– И тебе приятного отдыха.

Маша закрыла за Олей дверь и направилась к дивану. Она прошла мимо трюмо, с завешенным чёрной тряпкой. Кто принёс ткань и когда, женщина не помнила. Суета последних дней смешалась во времени и слилась в единый поток боли. Боли, пронизывающей насквозь тело, отупляя сознание. Маша ощущала, точно от неё оторвали часть души, и то, что они пережили с Шурой, ушло, будто кануло вместе с подругой в неведомый мир, оставляя унылые воспоминания. Нахлынул образ детей. Мария успокоила себя тем, что уже завтра их увидит.

«Но, что потом?» Возникал новый вопрос, она вспомнила разговор с Максимом. Он наотрез отказался взять к себе дочь, поясняя:

– Денег – пожалуйста, но забрать… уволь, – категорично отрезал горе-папаша, а ещё спросил: – Почему к себе не возьмёшь? У самой-то детей нет. Я бумаги подпишу без проволочки. Что надо сделаю и на этом точка!

Выслушав его, Маша задумалась. Её брак разваливался. Муж Анатолий не раз намекал на развод. Ей как-то удавалось сглаживать отношения, но после смерти свекра Анатолий открыто завёл женщину и пропадал у той сутками. Мария надрывалась со свекровью по хозяйству, терпя по каждому поводу недовольство. Ещё Маша узнала, что беременная, это после десяти лет семейной жизни. Весть свалилась именно тогда, когда всё так плохо. Трагедия с Шурой отодвинула личную новость на второй план.

С одной стороны, Мария радовалась – она мечтала о детях и завидовала Шуре. Получив подарок судьбы, забеспокоилась: пойти некуда, свекрови лишний ребенок обуза – своих не сосчитать. Ответ Анатолия знала заранее:

– Мне орава с детства поперёк горла, тут ещё одного спиногрыза припереть решила.

Иногда Маше казалось, муж жил с ней из-за того, что у них нет детей, и ушёл к другой женщине не от неё, а от надоевших проблем сестёр и братьев. В семье из двенадцати детей он угодил в старшие. Когда Анатолию исполнилось пятнадцать лет, заботы поделились между отцом и им. Мария понимала, устал и захотел самостоятельной жизни: своей зарплаты он вообще не видел, так как мать, работавшая с сыном и мужем на одном заводе, выгребала у них деньги, не отходя от кассы.