Пираты двух океанов

– Просто ты ещё у нас недавно, приятель. А я уже насмотрелся на этих пассажирок, и ещё больше – на нашего капитана. Он довольно-таки разборчив, но ему ничего не стоит по уши влюбиться в очередную красавицу. Подозреваю, что он и вправду влюбляется – краснеет, бледнеет, волнуется, прижимает руки к сердцу. А уж против него мало какая женщина может устоять, хотя случалось и такое.

Я расскажу тебе одну историю. Когда наш корабль стоял в ремонте в Пуэрто-Бельо, Ингленд жил у меня в доме и по привычке начал фривольничать с моей супружницей. А она у меня мулатка и такая красотка, каких свет не видывал, так что я его понимаю. И вот представь: моя Софи причёсывается в нашей спальне, ничего не подозревает, и тут такой весь томный Эдвард, как он умеет, подкрадывается сзади, обнимает её и страстно целует в шею. Я вижу всё это через окно соседнего флигеля, моя рука уже сама тянется за пистолетом, и тут наш прекрасный капитан получает от моей благоверной такую затрещину, что с жутким треском влетает затылком в столб, который поддерживал балдахин над кроватью. Столб ломается, Эдди барахтается под балдахином, жена пулей выбегает прочь, а я аж прослезился. И после этого случая никогда ей не изменяю.

– А что потом сделал Ингленд?

– Когда я вошёл в комнату, он сам мне заявил, что должен найти другое жильё, чтобы не впадать в грех, глядя на мою жену, которая соблазнительна, как ангел, но дерётся, как сам сатана. Мы с ним выпили, посмеялись и решили впредь не делать из моего дома постоялый двор…

То, что Ингленд отличается ярко выраженным неравнодушием к женскому полу, было заметно даже в сравнении с другими пиратами, которые все до одного были не промах в этом вопросе. Перед захватом очередного корабля или перед сходом на берег он брился, причёсывался и приводил в порядок костюм: ведь ему могли встретиться красивые дамы. Именно этим объяснялся его блестящий внешний вид, который так поразил Плантэйна ещё во время первой встречи в порту Кингстона.

Общаясь с дамой, Ингленд становился томным и очаровательным: сыпал комплиментами, целовал ручки и блистал чувством юмора. В сочетании с красотой и мужественностью личное обаяние делало своё дело: пират почти никогда не знал отказа, будь перед ним девица, вдова, замужняя дама или даже монахиня. Своих подруг он нередко отпускал без выкупа, если только это не могло повредить их репутации, и даже дарил им на прощание драгоценности из своей объёмистой шкатулки. Несколько десятилетий назад такой же неукротимостью отличался Генри Морган, который в молодости тоже отличался красотой. Но если отношения не складывались, то Ингленд, в отличие от своего предшественника, никогда женщине не мстил, а просто искал следующую.

В этот раз французская дама оказалась очень даже не против романа с великолепным капитаном. Она была замужем за толстым и немолодым торговцем пряностями, который не вызывал в ней ровно никаких романтических чувств. При виде красавца-пирата в ней вспыхнули все мечты юности, и Ингленд не замедлил их осуществить. Он трогательно хлопотал вокруг неё, брал за руку, смотрел с восхищением, подносил нюхательные соли, грозно приказывал тому или иному матросу быстрее принести воды или что-нибудь ещё, при этом не забывая поворачиваться своим красивым лицом к свету и играть мускулами. На другой день он вывел новую подругу на палубу, заботливо придерживая за локоть. Плантэйн подошёл поближе и навострил уши, стараясь уловить речи такого опытного мастера обольщения, как его капитан.

– Посмотрите, дорогая, какая сегодня прекрасная погода! Словно подарок Девы Марии для одиноких сердец!

Больше молодой моряк не смог ничего расслышать, потому что Ингленд понизил тон, а дама порозовела и улыбнулась.

Пылкий роман продолжался дней пятнадцать, пока в условленное место не пришёл корабль с выкупом. Вместе с епископом Ингленд отпустил и женщину. После расставания он несколько дней выглядел меланхолично и задумчиво, а потом снова повеселел и заинтересованно высматривал новую добычу.

Во время ночных вахт, когда вокруг никого не было, Джеймс старательно отрабатывал капитанские манеры – эффектные позы, поворот головы, улыбку, движения бровей, рассчитывая, что эти навыки обязательно ему пригодятся. Сам молодой пират не был впечатляющим красавцем, но его мускулистая фигура и лёгкий, весёлый характер давали ему надежду на успех у прекрасного пола.

В конце лета 1718 года пираты вернулись в Сент-Джорджес. Ингленд отправил курьера в контору знакомого купца, и вскоре тот прибыл на борт, чтобы осмотреть товары и договориться о цене. Через два часа гость уехал, а среди экипажа пронёсся слух, что капитан узнал важные новости. Действительно, не успела карета купца скрыться из виду, как Ингленд велел всем собраться на палубе.

– Братья, такие дела, – начал капитан, прохаживаясь перед строем. – Король решил, что мы тут слишком вольно живём, и прислал на Багамские острова губернатора с поручением покончить с пиратами, то есть с нами. Да не только покончить, а включить нас в королевский флот, поскольку получены сведения о готовящемся нападении испанцев, а сил у колониальных властей не хватает. К сожалению, этот губернатор – Вудс Роджерс, который сам был одним из нас и прекрасно знает, что делать, чтобы выполнить возложенное на него поручение. Одноглазый Левассёр по прозвищу Ля Бюз ушёл в Гвинейский залив, как только услышал об этом. А Вэйн решил поступить иначе и заявил, что ещё не отомстил губернатору Гамильтону за изгнание с Ямайки, и потому останется в Вест-Индии. Если хотите знать моё мнение, надо уходить.

– Почему не примкнуть к Армаде Барловенто, если мы не хотим стать частью английской королевской эскадры, – подал голос Тэйлор.

– Потому, что мы хотим рисковать шкурой за свой собственный интерес, а не ради выгоды любого короля, хоть английского, хоть испанского.

– К дьяволу короля и всех его графов! – вскинул кулак Флинт, командир абордажного отряда.

– К дьяволу короля! – подхватила команда.

Глава четвёртая. Абордажные будни

В октябре «Ройял Джеймс» уже крейсировал в районе островов Зелёного мыса. Здесь могла встретиться добыча: корабли, которые шли в Европу из южноамериканских колоний и те, которые вывозили из Африки слоновую кость, золото, табак, пряности и рабов. В одно раннее утро в каюту капитана влетел вахтенный.

– Кэп, скорее вставай и дуй на палубу – кажись, дельце надвигается!

Ингленд выскочил из постели, схватил со стола подзорную трубу и в одном исподнем белье кинулся на палубу. Действительно: в розовых лучах утреннего солнца им навстречу с попутным ветром шли четыре двухмачтовых шлюпа, распустив все паруса. На их мачтах полоскались английские флаги.

– Тревога! Все по местам! Артиллерия, к бою! Живее шевелись, готовь людей брасопить реи! – завопил капитан.

Безмятежную утреннюю тишину нарушил топот сотни ног по деревянной палубе, раздался скрип лебёдок и открывающихся пушечных портов. «Ройял Джеймс» сменил курс и пошёл навстречу флотилии. Ингленд, который успел сбегать в каюту и одеться, снова вскинул к лицу подзорную трубу.

– Эге, да там не такие простаки, как могло показаться! Они тоже вооружены и готовятся к бою. Отлично: значит, там есть чем поживиться. Абордажники, к борту!

Плантэйн как раз нёс вахту у штурвала, видел развитие событий с самого начала и стиснул зубы, чтобы они не стучали. Одно дело – атаковать беззащитные торговые суда и совсем другое – связываться с вооружёнными кораблями, готовыми к сражению. Не то, чтобы он сильно испугался, но сказывалось отсутствие боевого опыта.

«Ройял Джеймс» шёл галсами навстречу противникам, которые, впрочем, находились на достаточно большом расстоянии друг от друга. Раздался первый залп, и двенадцатифунтовые ядра ближайшего шлюпа просвистели над палубой, заставив пиратов пригнуться. Ингленд отрывисто отдавал команды рулевому и выжидал, когда дистанция сократится, но тем временем противник, используя благоприятный для него южный ветер, быстро сделал поворот и выпалил вторым бортом. Этот удар был удачнее: раздался грохот, брызнули щепки, несколько человек были ранены картечью. Но теперь шлюп утратил своё преимущество в виде попутного ветра, он практически лёг в дрейф.

– Теперь они наши, – негромко произнёс Ингленд. – Огонь!

Залп пришёлся точно в артиллерийскую палубу.

– Молодец, но лучше бей по мачтам, Дженкинс, увалень валлийский! Береги борта, круши рангоут! Нам ещё нужно его выпотрошить!

Другие английские корабли не стремились приблизиться и били из пушек с большой дистанции, не причиняя пиратам никакого вреда. Море заволокло пороховым дымом, и под его прикрытием три шлюпа пустились наутёк. Тем временем пираты во главе с Инглендом уже шли на абордаж. Сражение на борту было скоротечным: капитан, который пытался оказать сопротивление, был убит, несколько человек ранены, а остальные сдались на милость победителя.

Плантэйна поразило, что в этот раз облик его капитана не имел ничего общего с тем франтом и аккуратником, которого он привык видеть. Голубые глаза сверкали на фоне покрывающей лицо пороховой копоти, голову украшал клетчатый платок, на кожаном жилете лопнула шнуровка, рука сжимала пистолет, закатанные рукава рубахи были забрызганы кровью.

– Ну что, братишка Джонни? – поинтересовался Ингленд у своего квартирмейстера, который только что выбрался из трюма трофейного парусника.

– Несколько десятков тонн ценной древесины и слоновых бивней, и золотишко есть на борту. Помощника капитана зовут Дэвис Хауэлл, он мне рассказал, что корабли шли из Гвинеи, а вся флотилия принадлежит одному аристократу из Бристоля. Ещё Хауэлл сообщил, что через несколько дней после них должны были выйти в путь другие суда, так что есть смысл побыстрее найти подходящую бухту, чтобы устроить засаду. И сам Дэвис хочет заняться пиратством, но должен сначала обсудить это дело с остальными.

– Тогда предлагаю не тратить время на перегрузку, забрать только золото, а громоздкое добро оставить им в качестве задела.

И пираты направились на юг вдоль пустынного побережья Западной Сахары, время от времени вставая на якорь за каким-нибудь мысом. Для Плантэйна это место стало настоящим открытием – сотни километров пустыни, которая смыкалась с океаном.

– Ни леса, ни воды – не хотелось бы потерпеть здесь кораблекрушение, – однажды сказал он Ингленду, когда они вместе оказались на ночной вахте.

– Это ещё ничего, приятель. Отсюда ещё есть возможность дотянуть до Канарских островов, чтобы укрыться там в случае урагана. А далеко на юге тянется ещё одна пустыня, которая так и называется – Берег Скелетов. Поблизости нет никаких островов, и ветра там очень сильные: опасное место. Ночью или во время песчаной бури, когда ничего не видно, можно плотно сесть на мель. Никто не знает, сколько кораблей вынесло на тот берег. Людям, потерпевшим там кораблекрушение, ничего другого не остаётся, кроме как идти наугад вдоль моря, потому что вглубь тянутся бесконечные, огромные песчаные дюны. Но в тех местах нет ни ручьёв, ни деревьев, ни животных, пригодных для охоты, так что эти бедняги погибают, а их белые косточки постепенно засыпает песок…