По ту сторону баррикад

По ту сторону баррикад
Галия Асан

В этой книге история жизни девочки, родители которой стали террористами и погибли в ходе антитеррористической операции. Что стало с ней дальше? Изменилась ли ее жизнь после того дня, когда весь ее мир был разрушен? Какой она была и какой стала? Перед вами история, полная трагичных событий и переживаний. В ней мое желание показать, что и по сторону баррикад стоят люди. Обычные люди.

По ту сторону баррикад

Галия Асан

© Галия Асан, 2018

ISBN 978-5-4496-0340-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

    19/12/2018
    Слово автора

Я написала эту книгу, чтобы рассказать вам историю одной жизни. Жизни, о которой можно не думать, не замечать, убеждать себя, что такого не бывает только потому, что это не происходит с тобой или с близкими тебе людьми. Это история ее жизни, той девочки, которую я увидела мельком по телевизору в одном из очерков о террористических действиях на Кавказе. Мне стало интересно, а что стало с ней дальше? Изменилась ли ее жизнь после того дня, когда весь ее мир был разрушен? Какой она была и какой стала? Перед вами история, полная трагичных событий и переживаний. В ней мое желание показать, что и по сторону баррикад стоят люди. Обычные люди, такие же, как и мы с вами, которые живут, спят, едят, любят, чувствуют, умирают. Возможно, она покажется вам провокационной лишь потому, что о таких вещах редко пишут. Этому не посвящают передач, не делают очерки, ведь как только основное действие заканчивается, зрители расходятся, а главные герои остаются один на один со своими жизнями. Так осталась и она. Я ни в коем случае не оправдываю ни идеологий, ни образов мышления, я лишь рассказываю вам ее историю. И этим я оправдываю человека и его право ошибаться и меняться. Все в этой жизни относительно.

Глава 1. Штурм

Мама бегала по комнате, она явно была встревожена. Я никогда не забуду ее глаза – они были большие и наивные, да, она верила, что сегодня попадет на небеса, но человеческий страх был ей не чужд. Брат мой тоже был там, странно, потому что его глаз я совсем не помню. С мамой были еще пару женщин. Они молились, и по их лицам можно было понять, что они не хотят умирать. Я тоже этого не хотела, мне было всего семнадцать, я только оканчивала школу, где в последние два года появлялась не так часто. Да мне это и не надо было, там учили неправильно, были предметы, совсем не подходящие правоверным, такие как музыка и рисование. Какой ужас! Как я могла ходить на такие предметы! Как я вообще могла спокойно сидеть в классе, наполненном чужими парнями! Слушать никому ненужные истории о жизни людей, не имеющих к моей никакого отношения. Странно, но в этот момент предстоящей смерти я думала о пропущенных в школе предметах. Как будто именно они и определяли сейчас мое будущее. Мои младшие сестренки тоже были с нами. Они явно не понимали происходящего, и мне так не хотелось, чтобы они погибли сейчас, в самом начале их жизни, но изменить предопределенное нам, мы не в силах.

– Мама, – обратилась я, – что будет с нами?

– Ничего не бойся, сегодня мы уже будем в Раю, – заверила меня мама и вручила в руки мобильный телефон, – вот, будешь снимать все на видео, потом передадим.

Зачем надо было снимать нашу смерть на видео, я не понимала, но если мама так сказала, то отпираться не имело смысла. Было тихо, и ничто не предвещало пришедшего позже разгрома. Я подошла к окну и слегка отдернула занавеску. Я увидела то, от чего задрожали руки, поджилки затряслись, и страх пронзил всю меня.

– Отойди от окна! – крикнул брат.

Он оттащил меня, но страшное видение все еще стояло передо мной. Танк был направлен на наш маленький домик, люди в камуфляже с оружием в руках стояли перед нами. Люди в камуфляже всегда ассоциировались у меня с чем-то плохим, это шло еще с детства, даже когда мои родители не имели таких убеждений как сейчас, и после того, как они убили моего отца, я еще больше убедилась в их испорченности. А теперь эти люди хотели убить меня. Убить. Эти люди ненавидели меня, раз хотели лишить жизни, дарованной мне Всевышним.

– Ханифа, ты не должна ничего бояться, – мама взяла меня за руку.

Но я боялась. Смерти. А что будет со мной потом? Что это такое – никогда в жизни не увидеть снова солнца, не услышать, как по утрам щебечут птицы и закипает чайник на нашей печи? Вдруг зазвенел телефон. Мы все вздрогнули, нас было семеро, если не ошибаюсь: мама, я, мой брат, две младшие сестры и две мамины подруги. Мужчин, кроме моего брата не было, и я, вдруг, приободрилась тем, что мы – четыре слабые женщины, защищаем свою честь от до зубов вооруженной сотни мужчин в камуфляже.

– Кто там? – спросила мама, сжимая мобильный телефон в руках и включив громкую связь.

– Это я, Марьям, – это была наша соседка, – отпусти детей, Зайнап. Они просят, чтобы ты отпустила детей.

– Зачем им мои дети?

– А зачем им умирать? Они не тронут их, они будут жить у твоей тети.

Я видела, как колеблется мама, она посмотрела на нас.

– Я никуда не пойду! – громко сказал брат, ему было тогда почти шестнадцать.

– Сын не пойдет, – сказала мама, – я отпущу младших дочерей.

Я удивленно посмотрела на нее, хотя я и не хотела идти к нашим врагам, но то, что мама вот так легко согласна была оставить меня здесь, немного удивило меня.

– Не глупи, а, Зайнап, отпусти всех, они ждут всех.

– Зачем им все?

– Они будут бить меня опять, – сказал брат, – как в тот раз, когда схватили просто так и избили в участке.

– Сына они будут мучить, я не отпущу его, пусть лучше мы умрем и попадем в Рай.

На том конце провода послышались перешептывания, соседка говорила с военными. Они настаивали на том, чтобы мой брат тоже вышел с нами. Я села в уголке и тихо заплакала. Видя мою мать, с подвешенным автоматом на плече и ее подруг я думала о том, что разве для этого были созданы женщины? Чтобы засесть в оккупированном доме и торговаться жизнями детей? Разве для этого была создана армия, чтобы убивать женщин и детей? Я смотрела на своего брата, еще совсем подростка, в глазах которого была ненависть. Своих маленьких сестренок, которые еще совсем ничего не понимали, им было по пять и шесть лет. И себя. Мне семнадцать, и в момент, когда многие мои ровесники стоят на пороге жизни, я стою на пороге смерти.

– Зайнап, девочка моя, не делай да так, – это пришла тетя Зухра, – отпусти детей.

– Нет, не отпущу! – мама стояла на своем, – я отпущу только маленьких дочек.

– Сына и старшую тоже отпусти, да! Не лишай их жизни, себя-то лишила уже! – причитала тетя, заливаясь слезами.

После долгих переговоров, от которых у меня уже болела голова, возле двери послышались шаги нашей соседки. Она пришла за младшими сестренками. Я не боялась смерти, я знала, куда я иду, я не винила маму и не стала бы оплакивать ее смерть, ведь это неправильно, потому что мы уходим в лучший мир. Когда Мадинку и Хадижку уже забирала тетя, они не плакали, грустно улыбнувшись, они посмотрели на нас.

– Мы попадем в рай, – все твердила мама, словно успокаивая себя, глядя на маленьких дочек, а потом сказала мне, – иди и ты! – она вытолкнула меня в последний момент.

Я навсегда запомню ее взгляд. Он дрогнул. Она, словно сама не поверила себе. И в тот момент снова подарила мне жизнь. Солнце ярким лучом ударило мне в глаза, щурясь, я пыталась не упасть с покосившейся лестницы. Я еще чувствовала холодную мамину руку, схватившую меня за локоть и вытолкнувшую на улицу.

– Мама? – я с укором и мольбой посмотрела на нее, я совсем не хотела уходить. Зачем она это сделала? Зачем отдавала нас в руки врагов, когда сама собиралась уйти на небеса?

– Присмотришь за сестрами, – сказала дрогнувшим голосом мама, рядом стояла тетя, она с любовью и жалостью смотрела на свою любимую невестку Зайнап.

Эта сцена могла бы быть обычной сценой прощания на вокзале. Если бы это не был поезд, увезший мою маму и брата в другой мир. Наверное, в тот момент маме представилось наше будущее. Будущее, которое она никогда не увидит. Не вздохнет над нашими двойками в школе, не будет переживать над моими экзаменами. Не увидит ни моего жениха, ни сватовства, ни моего волнения. Не придет ко мне в спальню накануне свадьбы и не скажет последних слов напутствия. Не увидит меня в зеркале и не скажет, какая я красавица. Не к ней я приеду после рождения первого ребенка, не она будет учить меня примудростям материнства. Не будет нянчить внуков и не увидит мое взросление. Этого ничего не будет!

Все, что было дальше я помню смутно: вот мы идем, я держу сестренок за руки. Тетя плачет, соседка ее успокаивает, взрыв, шум, обстрел, еще взрыв. Мамы нет. Брата нет. Кроме этих двух малюток, у меня больше никого нет! Мне хочется обидеться на маму! Я молча кричу: Зачем?! Зачем, мама, ты ушла, оставив меня одну?! Ты сейчас в раю, а я на этой грешной земле. Совсем одна.

– Ах, вай, вай, вай, – причитает тетя, ее глаза не просыхают от слез.

– Не плачь, тетя, не надо плакать, каждая слеза капает на тело моей мамы и брата, раскаленной водой! – пытаюсь образумить ее я.

Тетя смотрит на меня безжизненными глазами. Я глажу ее мозолистую руку. Но плакать не могу. Дом постепенно заполняют женщины. Я никого не знаю, ну, может, узнаю некоторых. С родней мы перестали общаться лет десять назад, тогда отец стал практиковать новый метод в религии. До этого слова Аллаха не звучали у нас в доме.

Отец всегда был борцом: всю свою жизнь он боролся. Сначала с бедностью горского аула в семье, где кроме него было еще девять детей, потом, перебравшись в столицу республики и начав неплохую жизнь предпринимателя, он стал бороться за мою маму, первую красавицу университета, девушку другой национальности, потом боролся за меня, они оба боролись, долго Всевышний не посылал им детей, и, наконец, умер, борцом за веру.

Сейчас я не понимаю, за что именно он боролся? Вокруг все были мусульмане. Моя родня представлялась мне тогда ужасными безбожниками, по рассказам папы, теперь я вижу, он был не прав. Тело моей мамы все же уцелело. Его омыла ее тетя, та, от которой она отказалась ради новых убеждений. Вот с кем я не могла найти общий язык – это мои двоюродные сестры. Они так странно на меня поглядывали. У них были выщипаны брови, на ногтях алел лак. Для меня это было так необычно. Но это ладно. Я не знала о чем с ними говорить. Они совсем не читали Коран, постоянно обсуждали какие-то индийские фильмы и косились на мой капор. На него косились и остальные женщины, что-то шептали тете, та, была словно в трансе. Я, Мадина и Хадижа, сидели в углу – сколько бы не было у нас родни, теперь мы были сиротами. От плача в комнате стоял гул, мне было неприятно. Моя мама в раю, вместе с отцом и братом. Зачем же так убиваться? В комнату вошла женщина, ровесница моей мамы. Очень красивая, большие синие глаза, обрамленные густыми ресницами искали кого-то, ее черные волосы слегка выбивались из под косынки. Я вспомнила ее – это была давняя подруга мамы, жена ее единственного брата Рустама, тетя Фатима.

– Ханифа! – ее глаза устремились ко мне, впервые за эти дни я увидела радость в чьих-то глазах, – ты меня не узнала? – спросила она, сев рядом с нами.

– Тетя Фатима? – я тоже улыбнулась.

– О, моя родная! – она обняла меня, и я ее тоже, – ты еще помнишь меня! С тех пор, как твой отец запретил мне видеться с твоей мамой, прошло столько лет!