Тень брата

– Ну, Моня, ты и вымахал! Дядька целый стал!

Соломон молчал. Наконец-то вернулся его брат! Его кумир! Его идол!

Наевшись, Леня поблагодарил мать и предложил Соломону выйти на воздух, прогуляться. Время было уже одиннадцать часов вечера, и большая часть жильцов либо спали, либо отдыхали в своих квартирах. Братья вышли во двор, сели на скамейку. Леня достал из кармана пачку папирос «Беломорканал», дунув в одну, и закурил. Выпустив дым, он спросил:

– Ну шо тут, Моня? Какие дела были, пока меня не было?

– Да я тебе так сразу не расскажу… – Улыбался Соломон. – Столько лет… Я отучился… вот теперь… – Он замолчал, не зная, как объяснить брату, чем теперь занимается.

Леня пристально посмотрел ему прямо в глаза:

– Ботай, не менжуйся![7 - Говори, не стесняйся (блатной жаргон).] Надеюсь, ты все по понятиям делаешь?

– Я пластинки продаю! – выдохнул Соломон. – Импортные… у матросов покупаю и… продаю. Вот так!

Леня засмеялся:

– Братишка, да ты никак фарцовщиком стал?

– Ну… у нас в стране это так называется, – кивнул Соломон.

– Ладно! И то нормально! – Леня снисходительно потрепал брата по голове, а потом, резко посерьезнев, сказал: – У меня есть малява до смотрящего за городом! Завтра до него пойду. Потом тебе хорошую работу найду. Законную и чистую. Ты ж не зря учился! Будешь гешефтмахером![8 - Предпринимателем (идиш).]

– Да уж… – Опустил голову Соломон, счастливый оттого, что рядом опять есть старший брат, такой сильный, влиятельный и уважаемый всеми. – Сейчас смысла нет где-то работать! Я с нескольких пластинок зарабатываю больше, чем любой завмаг или товаровед в магазине… – начал было он делиться своими мыслями, осторожно прощупывая почву.

– Ну хорошо, а какие у тебя идеи? – Ухмыльнулся Леня. – Ты мне маяк кинь, а я шо-нибудь придумаю!

– Идея такова. Фарцовщики покупают у матросов варенки… это джинсы модные, импортные. Так вот, я примерно подсчитал: смысла покупать за бешеные деньги привозной товар нет. Намного выгодней шить джинсы тут, варить их, нашивки модных фирм лепить… «Монтана» там, «Левис» всякие… не важно… продавать! Себестоимость выйдет в разы ниже.

Леня внимательно выслушал брата и удивленно спросил:

– А шо так покупают их? Эти варенки?

– Еще как! – с жаром воскликнул Соломон. – Особенно маскали!

– Так а шо ты это раньше не заварганил?

– Есть проблема одна… У нас на Молдаванке много где в подвалах есть подпольные цеха. А есть и такие, где ханку[9 - Опий-сырец, наркотик для внутривенного применения.]продают, а еще водку, морфий, анашу… На Осипенко что угодно можно сейчас купить!

– Это цыгане там так барыжат? – хмыкнул Леня.

– Да, брат! Там сейчас притон на притоне! И не ровен час, всю эту подпольную корпорацию накроют менты! А я со своими джинсами не хочу под шумок залететь.

Леня улыбнулся. Ему нравилось, что брат так вырос, причем не просто вырос, а стал еще и смотреть на два шага вперед.

– Сейчас смотрящий за городом Флинт, – стал рассуждать Леня. – За него много говорят по лагерям. Он марвихер[10 - Вор высокой масти (одесский еврейский жаргон).] законный. Очень уважаемый парень. При понятиях. Как он допускает такое?

– Он не допускает, – ответил Соломон. – Флинт против наркотиков. Но к цыганам не лезет. Они ментам платят! Блатные не лезут. Но как только начальник милиции придет другой, цыган всех пересажают!

– Н-да… – задумчиво протянул Леня. – Поменялось тут все, я смотрю.

– Да, брат, еще как! – согласился Соломон.

– Слушай, Моня, скажи мне… – с интересом спросил Леня, – а как Зива поживает? Ты ее видел?

Соломон никогда не любил Зиву Гольдштейн, подругу Лени с улицы Орджоникидзе. Ее мать была аферисткой и в свое время сидела в тюрьме за мошенничество, а отец – карманник и наркоман, который вообще из тюрьмы не вылезал. Выйдет на месяц-два и обратно.

– Видел ее на Привозе… месяц назад… ничего. Ходит, что-то делает… людей разводит.

– Уверен? – спросил с интересом Леня.

Соломон в ответ лишь ухмыльнулся:

– Мы как-то с Георгием зашли в шашлычную на углу Чичерина… ну, так вот… она там с каким-то фраером сидела богатым, поила его. Так пока мы кушали, она его накачала, он и вырубился, а она с его деньгами убежала!

Леня громко расхохотался и закинул ногу на ногу:

– Вот Зива! Так же шлифует фраерам уши![11 - Обманывает людей (одесский жаргон).]

– Ну да, так и есть.

Только сейчас Соломон увидел на босых ногах брата наколки. На лодыжке с внешней стороны – голова котенка с бабочкой на шее. Никогда раньше не видел он таких рисунков, да еще и на ногах. Не удержавшись, Соломон спросил:

– А что это, Леня? Что значит кот?

Брат глянул на ногу и ухмыльнулся:

– Тебе это интересно?

– Ну так… конечно! Что касается тебя, мне все интересно.

Леня улыбнулся:

– Понимаешь… я принадлежу к определенной масти! Воровской масти! И котята – это… – Он сделал паузу, а затем продолжил: – Когда этап заходит в душ, блатные и воры сразу смотрят на ноги, чтоб знать, кто тут свой.

– А что это у тебя наколки на левой ноге с обеих сторон, а на правой только снаружи?

– Это, брат, уже изворотливые урки придумали, чтоб обмануть всякое мразье. Но тебе это ни к чему. Главное, ты знаешь, кто твой брат! – подвел итог Леня. – Короче, завтра я поботаю со смотрящим за городом и с хеврой на бану[12 - Банда на вокзале (одесский еврейский жаргон).] подумаем, как лучше тебе помочь организовать свое дело.

– Спасибо, брат! – обрадовался Леня.

Братья крепко обнялись и, посидев еще немного, пошли домой.

На следующий день Леня уже договаривался с Флинтом о новом деле. Смотрящий за городом был примерно ровесником Лени, правильным и щепетильным. Кличку Флинт он получил из-за того, что, будучи еще двадцатилетним юнцом, обокрал ювелирный магазин «Остров Сокровищ» и был пойман. Так он получил свой первый срок вместе с прозвищем.

На второй день после возвращения Леня не появился дома. Но по городу уже разнесся слух, что Леня Ворон в Одессе. Днем он мелькал то в порту, то у оперного театра, то на Привозе. А уже вечером Леня, одетый в дорогой серый костюм-тройку и новенькие лаковые туфли, гордой походкой заходил в ресторан гостиницы «Красная». Ворон презрительно окидывал взглядом окружающих, а завсегдатаи ресторана украдкой кидали взгляды на него и его спутницу. Ей же была не кто иная, как та самая Зива, жгучая брюнетка с большими зелеными глазами, которые горели, как у кошки в ночи. На ней было черное вечернее платье из гипюра, которое вызывающе обтягивало все прелести девицы. Зива давно уже привыкла, что мужчины смотрят на нее, обладательницу шикарной фигуры и красивого лица, голодными щенячьими глазами. Она пользовалась свой красотой, морочила представителям сильного пола голову и, получив желаемое, оставляла воздыхателя с носом. Зива была очень хитра и артистична. Быть аферисткой – вот ее настоящее призвание. Но с Леней ситуация сложилась совсем иная. Ворон всегда был впереди Зивы, просчитывавшей свои действия на три шага вперед. Свои первые большие дела девушка и провернула именно под руководством Лени. Зива была на пять лет младше Ворона, с котором познакомилась еще в детстве. Она признала силу его ума и полностью подчинилась ему. Ворон был единственным человеком, которого Зива уважала, боялась и, не признаваясь себе в этом, любила. И вот он появился – спустя семь лет!

Одесские блатные выделили Лене подъемные деньги, чтобы он мог привести себя в порядок. Зива же помогла возлюбленному найти у знакомой спекулянтки импортный костюм и туфли. Теперь, держа Леню под руку, она чувствовала себя как за каменной стеной. Город принял Ворона уже как авторитетного блатного, отсидевшего полностью свой срок, как и положено уважаемому вору.