Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945

(Через 48 часов обер-лейтенант фон Кёссель и его люди, которых уже считали погибшими, переплыли Днепр и вернулись в полк.)

После прорыва в город с 1-й ротой утерян всякий радиоконтакт. Беспокоясь о товарищах и стремясь выполнить поставленную боевую задачу, командир бросает вперед другую роту. Враг настороже. Он открывает заградительный огонь перед противотанковым заграждением. Артиллерийские, противотанковые и зенитные орудия уже готовы к обороне. Тут, на заранее подготовленных оборонительных позициях расположился целый полк. Он планирует задержать немецкие танки, используя два расположенных один за другим противотанковых рва. Сейчас для танковых рот главная задача – ослабить сопротивление неприятеля и дать возможность оставшимся в тылу противника танкам прорваться назад. Но командир батальона хочет действовать быстрее. Приняв мгновенное решение, он едет на передовую к своим подразделениям на командирском танке. Он устремляется на неприятельскую линию обороны под огнем артиллерии, преодолевает противотанковые заграждения и утюжит позиции вражеской пехоты.

Невзирая на опасность, он под мощным огнем несется вперед по дороге, ведущей в город. Его пример воодушевляет роту. В незабываемом броске танки прорывают оборону русских и устремляются вслед за командирской машиной. Командир недолго задерживается на улице. Его цель – Днепр и мост через него. Командир также хочет знать, что произошло с 1-й ротой.

Мост взорван; находившиеся на мосту передовые танки роты уничтожены; командир роты пропал.

Несколько танков батальона ввязываются в отдельные боестолкновения в городе. Дьявольская ситуация! И вновь командиру, вдохновившему свое подразделение личным примером, удается расположить свои немногие машины так, что они в состоянии удержать город.

Огонь ведется со всех сторон. Русские укрепляются в домах и отчаянно обороняются. Несмотря на это, фон Лаухерт выезжает на своей машине с беспримерным хладнокровием. Наконец русские атакуют и с юга. Они вновь направляют на город мощный артиллерийский огонь; они стирают его в порошок. Лишь задействовав небольшой резерв, командир отбивает атаку.

Он удерживает город; он удерживает этот важный для дивизии первый пункт в линии Сталина. Таким образом, он создает предпосылки для прорыва линии Сталина.

Через несколько дней 4-я танковая дивизия становится первой дивизией, сломившей сопротивление врага на этой оборонительной линии, созданной русскими с выдающимся мастерством[20 - Строго говоря, линией Сталина (в западной прессе, но не в СССР) было принято называть рубеж вдоль старой госграницы, где были созданы укрепрайоны, на данном участке фронта имелись Минский и Мозырский УРы западнее Днепра. Ни так называемая линия Сталина, ни тем более рубеж Днепра к началу июля не были полностью готовы к обороне. К моменту выхода противника к Днепру оборонительные позиции на этом рубеже не были оборудованы. Выдвижение резервных соединений на рубеже Днепра не завершилось, а части, отходившие из приграничных районов, были сильно ослаблены. Соединения, растянутые на широком фронте, имели слабо обеспеченные стыки, не хватало средств противотанковой и противовоздушной обороны, инженерная подготовка местности не была закончена. Таким образом, немцы, как обычно, преувеличивают. Тем более нельзя даже сравнивать оборонительные позиции – на Западе позиции были заняты отмобилизованными с сентября 1939 г. дивизиями в условиях объявленной войны. (Примеч. ред.)].

Тот самый Старый Быхов – Старый Быхов батальона Лаухерта!

После 100-километрового марша и прохода по наведенному саперами мосту в Бобруйске полк расположился на берегу реки Друть в Чачевичах, вместе с приданным 3-м саперным батальоном танковой дивизии.

1-й роте удалось вечером 3 июля вброд форсировать Друть. Она вышла и заняла перекресток дорог в 9 километрах северо-западнее Чачевичей. Так как можно было предположить, что переправа вброд всего батальона займет много времени, 1-рота была послана вперед с соответствующим заданием.

1-я рота доложила:

8:30 – вышли к вокзалу.

8:45 – бой в городе.

9:10 – переходим мост; мост цел.

После этого донесений от 1-й роты больше не поступало.

В 10:00 танки прочесали весь город. В домах большие скопления врага, который постоянно вел огонь в течение всего дня до тех пор, пока весь город не загорелся в результате неприятельского артиллерийского обстрела.

Артиллерия неприятеля пробила 15-метровую брешь на мосту, так что в итоге он стал непроезжим и непроходимым. Танкам пришлось отступить перед мощнейшим огнем полевых и противотанковых орудий. Также невозможно было преодолеть мост пехоте. Переплыть реку тоже не представлялось возможным вследствие эффективного неприятельского огня. В результате сразу после того, как 1-й батальон отступил от моста в город, русским удалось взорвать средний пролет моста, длиной приблизительно 25 метров.

Затем батальон занял весь город.

Пять машин 1-й роты смогли пересечь мост. Русские позволили им приблизиться к своим полевым позициям, которые оказались здесь очень хорошо замаскированы. Затем открыли по танкам огонь из большого количества противотанковых, зенитных и полевых орудий прямой наводкой. Уцелел лишь один танк.

В 18:30 наступление силами половины полка с юга. Полковые аванпосты отразили атаку.

Потери техники: 3 танка.

Потери личного состава: обер-лейтенант фон Кёссель убит;

лейтенант Кёниг ранен и пропал без вести;

лейтенант Кемпе тяжело ранен;

17 унтер-офицеров и солдат убиты;

9 унтер-офицеров и солдат ранены и 5 унтер-офицеров и солдат пропали без вести.

Это были самые тяжелые потери с момента начала войны.

Особенно отличились: обер-лейтенант фон Кёссель (убит в бою);

командир 1-го батальона майор фон Лаухерт.

Чудесам нет предела

…Ты только представь себе, сегодня утром, в 4:30, кто-то открыл дверь машины, в которой я спал. Передо мной стоял бледный, худой и насквозь промокший Кёссель и четверо его людей. Тут же и фаненюнкер фон Розен. Я был вне себя от радости. И едва не заплакал. Это казалось невероятным. Но когда я попытался обнять Кёсселя, он сказал:

– Ой!

У него была прострелена рука, и пуля все еще сидела в плече. Я угостил его всем, что у меня было. Кёссель выпил горячий чай, съел куриный бульон, шоколад и сахарин. Мы отдали им наши сухие мундиры и все, что им только могло понадобиться. Кёссель и его люди были счастливы.

Они выпрыгнули из охваченного пламенем разбитого танка. Лейтенант Кёниг зажег дымовые шашки. В результате Кёсселю и девяти его людям удалось спрятаться во вражеском блиндаже. Но какой-то гражданский выдал их. Когда подошли красноармейцы, наши товарищи решили убрать первых врагов, а потом покончить с собой. Но когда подошли русские, два новобранца, находившиеся у входа в блиндаж, подняли руки. Русские забрали этих двоих с собой. Возможно, это спасло семерых оставшихся, поскольку красноармейцы не стали бросать в землянку ручные гранаты или заходить внутрь.

Затем они уселись неподалеку и стали ждать, пока мы выйдем. Кёссель мучился от сильной боли. Места было очень мало, а воздух внутри ужасный. Они сидели в самых невообразимых положениях, чтобы только их командир роты мог удобно лежать. Он все время спрашивал их, не мешает ли он им; они отвечали, что нет, что им очень удобно. Перед землянкой стояла советская охрана. У немецких танкистов было всего два пистолета и в общей сложности 10 патронов. Никто не смел кашлянуть; никто не смел захрапеть. Так они провели 36 часов.

На вторую ночь они достаточно расширили амбразуру, чтобы выползти. Когда отползли примерно на 300 метров, часовые открыли по ним огонь. Затем, когда побежали к реке, по ним стали стрелять еще из пулемета. Кёссель и четверо его людей столкнулись друг с другом на берегу реки. Никто не знал, где остальные. Удалось ли им выбраться? А лейтенанту Кёнигу?

Они не знали, кто на противоположном берегу Днепра – немцы или русские. Поэтому Кёссель поплыл впереди остальных. В том месте река была шириной 150 метров. Красноармейцы стреляли им вслед как сумасшедшие.

Тем временем четверо других нашли небольшую лодку и на веслах прорвались сквозь град пуль. На противоположном берегу реки они сразу же нашли Кёсселя, совершенно обессилевшего и держащегося здоровой рукой за опору моста. То, что им удалось вырваться, было похоже на чудо. И затем они добрались до нас. Четверо вернулись к себе в 1-ю роту; Кёссель по дороге в госпиталь смеялся, как обычно…

Прорыв линии Сталина

Танки вышли к Днепру на фронте протяженностью 10 километров. Теперь очередь показать себя в деле пришла для саперов, пехоты и артиллерии. Они должны были совместными усилиями обеспечить переправу для танков.

Но на противоположном берегу реки располагалась самая мощная, глубокоэшелонированная и отлично замаскированная оборона из всех, с которыми нам когда-либо приходилось сталкиваться, – линия Сталина, – на которую русские делали основную ставку[21 - Автор преувеличивает значение этого рубежа, необходимость обороны на котором рассматривалась до войны только гипотетически. Тем более что линия Сталина (в терминологии западных СМИ) располагалась на описываемом участке фронта западнее Днепра. (Примеч. ред.)].

9 июля – сосредоточение на Днепре

Мы находились в перелеске в 8 километрах к северу от Старого Быхова (Быхова. – Ред.) и ждали, пока соседние дивизии приблизятся к Днепру. Наступление на линию Сталина уже дважды откладывалось. Прежде необходимо было подтянуть тяжелое вооружение, тяжелые гаубицы и дальнобойные орудия. Русские проводили одну за другой контратаки через реку и лихорадочно укреплялись на своих позициях. Около 15:00 было сказано, что наступление через Днепр наконец начнется завтра.

10 июля. 5:00

Артиллерия открыла огонь из всех стволов. Оглушительный грохот раздался в лесах позади нас. Мы все прижались к земле. Через несколько минут послышался вой – сначала усиливающийся, а потом затухающий, – перекрывая все иные звуки войны. Снопы пламени и густые клубы дыма взметнулись в небо на другом берегу реки. Впервые мы стали свидетелями применения нового оружия, тяжелых 6-ствольных реактивных минометов Nebelwerfer. Реактивные мины с глухим треском взрывались на противоположном берегу посреди вражеских позиций. Черные грибовидные взрывы вздымались к небу.

Одна волна бомбардировщиков за другой проносились на восток. Русские зенитные орудия отрывисто лаяли в ответ. Эскадрильи «Штук» разделялись над нашими головами и шли по одной. Они утюжили неприятельские оборонительные позиции и неприятельские батареи. Саперы бегом спускались к реке и спускали штурмовые лодки и понтоны в теплые воды Днепра. Все это происходило, возможно, на ширине всего около 100 метров. Заводились моторы; на безмоторных плавсредствах гребцы садились на весла. До этого момента не было произведено ни одного выстрела из стрелкового оружия.

Наши саперы укладывали понтон за понтоном, укрепляли их на берегу реки и клали на них доски. Все уже было заранее заготовлено в местах сосредоточения. Прошло около часа. Штурмовой мост был построен, и пехота начала по нему движение вперед. Другой саперный взвод соорудил из понтонов большие паромы, на которые через реку переправили противотанковые и пехотные орудия (очевидно, 150-мм пехотные орудия «33». – Ред.).

Русские открыли по переправе артиллерийский огонь. Однако первые штурмовые подразделения уже добрались до леса. На противоположном берегу тянулась широкая полоса заболоченной местности. Тяжелые пехотные орудия не могли пройти дальше. Саперные паромы доставили легкие тягачи. Но и они вязли в грязи по самые оси.

Мы оборудовали позицию радиостанции прямо у реки. Оттуда полковник фон Заукен руководил наступлением на линию Сталина и переправой. Постепенно его охватывало все большее и большее нетерпение, потому что контакт с передовыми подразделениями, которые сражались в лесу на противоположном берегу, оказался практически потерян. Пулеметный огонь велся по нас под углом с верхушек деревьев в лесу. Обстановка была неясная. Наш командир бригады хотел знать, что делать дальше. Он запрыгнул на небольшой паром вместе со своим оперативным штабом и переправился через реку. К несчастью, мы не могли взять с собой радиостанции. Мы пробрались через открытое заболоченное пространство и вышли к лесу, после чего внезапно оказались в самой гуще русских войск. Обер-лейтенант Либе и я открыли огонь из пистолетов, но пулеметный огонь был настолько силен, что нам не оставалось ничего другого, как, ища укрытия, спасаться, отползая назад по небольшому склону к песчаной отмели, а затем отойти по узкой лесной тропе. Командир неподвижно стоял в тени дерева. Вместо нагоняя, на нас был брошен до того красноречивый взгляд, что в нем выразилось все.