Сломленный бог

Но он был совершенно недвижным. Раньше «Роза» катилась по волнам. Кари чувствовала сквозь палубу каждое дуновение ветра, каждый толчок океана. Теперь же корабль был, как прибитое к берегу мертвое тело, холодным и безмолвным.

Она пролезла через пробоину в корпусе и забралась в носовой трюм. Переднюю часть корабя основательно залило. Она с плеском прошагала по стоячей воде до трапа и выскочила на палубу. «Роза» накренилась набок; палуба образовала уклон, как будто корабль подхватило бесконечной волной. Дверца на корму, в каюту команды, была открыта, и Кари уставилась в проем и долго, долго смотрела. На протяжении пяти лет здесь был ее дом, первый настоящий дом. Никогда тетина усадьба в Вельдакре не была к ней так гостеприимна и не дарила столько любви, как эта тесная каморка под бушпритом. Безотчетно, словно завороженная чарами прошлого, Кари опять вошла туда, кончиками пальцев ощупывая воспоминания.

Вот справа лежак, где спал старший помощник, Адро. А Дол Мартайн – с другой стороны. Она невольно отклонилась правее, избегая пустую койку – Мартайн вломил бы любому, кто его разбудит. О боги, она же его ненавидела, до сих пор ненавидит, но отчего и об этом ей радостно вспоминать.

Она пригнулась, уворачиваясь от лампы, которая прежде висела на этом месте, перешагнула через расставленные в памяти ящики Кока. На переборках ржавели крючья – раньше на них качались гамаки, между холстин было не пройти, команда «Розы» жалась друг к другу теснее обитателей ночлежки. Рундуки и клети с припасами, разломанные, пустые. На полу грязно, и это до того неправильно, что проняло ее до костей. Кари воровала из церквей, дралась со святыми и даже убила богиню, но вот оно – настоящее богохульство.

Наконец она присела на койку. На минуту вообразила, каково было бы сейчас выйти из времени, шагнуть сквозь года и поговорить с той девчонкой, которая только что поднялась на борт и в тошноте морской болезни свернулась на этой койке. Переодетой в мальчишку и отчаянно пытающейся сообразить, как сходить в туалет, не выдав своей тайны. Единственной тайны, как тогда ей казалось. «Если ты когда-нибудь вернешься в Гвердон, – обратилась Кари к двенадцатилетке, – то охренеешь от жути и странностей. У тебя будут друзья, и один из них превратится в царя упырей. А второго убьют. А потом ты станешь мстительной святой, ненадолго, и это будет забавно – но только будет убивать его снова, и ты поплывешь за полмира, чтобы его спасти. И я еще молчу про богов и алхимию».

«Ах да, и ты заново столкнешься со всезнайкой Эладорой».

«Послушай, не возвращайся-ка ты в Гвердон, и все будет хорошо».

Но если она не вернется в Гвердон, то никогда не познакомится со Шпатом.

«И Шпат будет жить», – одернула она себя. Приезд Кари в Гвердон как раз и навлек на город разруху. Немалая доля страданий выпала им по ее вине.

На глаза попалось очередное чудо. Вон там, задвинутый в угол, личный ящичек Кари, стоявший у ее лежанки. Она клала в него свои маленькие сокровища, собранные со всего света. Монеты из Лирикса, украденные, как ей сказали, из драконьего клада, намоленные удачей летучего ящера.

Афишка театра в Джашане. Капитан Хоуз сводил ее в театр на восемнадцатый день рождения. Оба разоделись по случаю, так настоял Хоуз. Кари надела бальное платье, словно одним глазком заглянула в другую жизнь, ту, для которой она была б рождена, появись на свет в обычной состоятельной семье, а не у чокнутых бесопоклонников, которые вывели ее как предвестницу кошмарных богов.

Окаменелая драконья чешуйка. Резная китовая кость. Голубой нефрит из Маттаура.

Но нынче коробка пуста. Нет там ничего.

С ней осталось только одно из прежних сокровищ, и оно оказалось не тем, за что она его принимала. Раньше Кари считала, что амулет, кулон у нее на шее, был подарком от мамы – неизвестной, давно ушедшей. Лишь спустя годы, в Гвердоне, вскрылась правда – ее дед изготовил этот амулет, обрядовый талисман для взаимодействия с Черными Железными Богами. Но она все равно берегла кулон, по особым причинам. Как напоминание: что бы мир ни швырнул ей в лицо, она способна это принять и превратить в оружие. Все что угодно будет оружием, если ты воспользуешься им без колебаний. А теперь еще при ней и второе сокровище – дурацкая книжка. И ее вес подгонял – хватит здесь околачиваться.

Утерев глаза – пыльно тут очень, – она вышла обратно на палубу. Корабельные мачты срубили. Пеньки, что прежде были изящными мачтами «Розы», буквально плевали в душу, и она занесла того, кто изувечил корабль, в свой черный дерьмовый список.

На противоположной стороне палубы располагалась дверь в каюту капитана Хоуза. А у двери – сам капитан Хоуз. Старше, седее и как-то помельче прежнего, но тем не менее это он.

Со шпагой в руке.

– Ты – наваждение? – прикрикнул Хоуз. – Дух, посланный меня терзать?

Одной части Кари захотелось промчаться по палубе и стиснуть старика в объятиях.

Другая часть, которая не раз дралась на гвердонских улицах, наблюдала за шпагой. «На его стороне расстояние, на твоей – скорость», – думала эта часть, противная ей самой.

– Это я. Это Кари.

– Кари, – эхом откликнулся Хоуз. Он заморгал, поднял руку, заслоняясь от восходящего солнца. – Это ты. Ты вернулась.

– Вроде того. – Кари неловко пожала плечами.

– Ты свалила! – воскликнул Хоуз с явным удивлением, как будто только что припомнил обстоятельства их расставания. – Взяла и спрыгнула с корабля. В Северасте это было. Мы стояли в Северасте, а ты умотала, слова не сказав. – Он погрозил ей шпагой: – После всего того, что я для тебя сделал.

– Зато перед этим дохера было слов, – выпалила Кари, не успев себя окоротить. Ей совсем не хотелось раздувать ссору десятилетней давности. – А вы меня не слушали.

– А то, помню-помню. Ты кипела от идей. Выдумала обокрасть Безглазых жрецов! Подбила нас умыкнуть вино поэтов из Джашана. Удрать на всех парусах на Серебряное Взморье! Плюгавая пигалица вздумала учить меня, как распоряжаться кораблем!

Кари обвела взором развалины «Розы», полый, засыхавший на солнце корпус.

– Ну да, без меня-то вы ею успешно распорядились.

Он засмеялся, словно зарычал. Махнул шпагой.

– Кари. Ну и где ты была? Как тебя сюда занесло?

– Везде. В Гвердоне. И… – Она опять пожала плечами: – Сюда меня привел мертвый мужик с рыбой вместо головы.

– Это священный Бифос. Посланец Повелителя Вод, – почтительно произнес Хоуз.

Кари смутно припоминала Повелителя Вод – ильбаринского бога морей.

– До рассвета их тут был целый косяк.

– Знаю. Война, девонька, сломила Повелителя Вод, и его слуги потеряны. Каждую ночь они бродят по улицам. – Хоуз зевнул, и Кари отметила, каким он стал старым, как дрожит его подбородок. Как тяжело дается ему держать шпагу. Она сделала неуверенный шаг навстречу, потом еще и еще. Шпага начала подниматься.

– Что тебе нужно? Здесь тебе нечего взять.

– Я ищу корабль. Мне надо попасть в Кхебеш. – Она едва не добавила «сэр».

– Наша «Роза» разбита. Сама вот видишь.

– Но вы ведь знаете людей в Ильбарине. Наверняка есть кто-нибудь с кораблем, ну же, капитан Хоуз. Я должна попасть в Кхебеш. Прошу вас.

Хоуз опустил клинок. Кари снова шагнула вперед, но он отвернулся. Пошарил в кармане, достал трубку. Набил, и руки его тряслись.

– Я тебя взял. Помню, как ты тайком прокралась на борт – гремела так, что мертвого разбудишь! Со своей короткой стрижкой, в штанах, стыренных у какого-то пастуха. А голосок твой! – Хоуз изобразил нелепо низкий, скрипучий бас: – Прошу меня простить, капитан, но я деревенский мальчик, сбежал на корабль. Я отработаю проезд. Буду драить палубу, выполнять что прикажете.

– А я, поди, хрена с два отработала? – зардевшись, возразила Кари. Конечно, это уже история древних дней, но она искренне считала, что хранила секрет много лет. Кари вспомнила свое взволнованное признание в том, что она девчонка, когда недоумение на лице Хоуза уступило звонкому хохоту. Она-то верила, будто капитан смеялся над собственной недалекостью, раз не разглядел правду сам.

– Да, вкалывала ты старательно, упрекнуть не в чем. Лучший верховой матрос, что у меня был. Ты доказала неправоту Адро – он советовал отвезти тебя домой.

– Адро? – Они со старпомом дружили годами; он был ей как брат. Здоровенный буйвол, а не мужик. Вместе они строили планы покорения мира, вместе никакущие выползали из припортовых таверн. Она улыбнулась мыслям.

– Я запретил Долу Мартайну тебя обижать, – резко произнес Хоуз. – Он бы тебе перерезал горло и выкинул за борт. Но нет. Я дал тебе место на моем корабле. А ты взяла и свалила.

– Послушайте, я тогда совсем взбесилась. Простите, надо было…

– Амулет все еще при тебе? – поворачиваясь к ней, спросил Хоуз. Кари отцепила кулон и подала ему. Хоуз выставил его на свет утреннего солнца. – Помнишь, как в тот раз в Ильбарине ты убежала и заложила эту уродливую побрякушку в лавке? А квиток выкинула к морским чертям в воду. А потом ночью пришла ко мне в слезах и умоляла помочь его вернуть.

– Помню, – сказала Кари. – Я… слушайте, тогда я об этом не знала, но… моя семья, в Гвердоне, они… – Ей не хватало слов. Как донести до него свое небывалое происхождение и страшное предназначение, что ей уготовили? Сны, посещавшие в детстве, безымянный ужас, вынудивший бежать за полмира. Теперь она знала, что это Черные Железные Боги взывали из темниц к своей предвестнице, но тогда понимала лишь то, что ей нигде не было места. Постоянно ощущала опасность, как будто за ней гнался злой рок и, случись где задержаться подольше, непременно на нее бы обрушился. – Об этом я не могу говорить.

Хоуз сердито фыркнул:

– Ты вечно посматривала на дверь. Не сводила глаз с горизонта, ждала следующий порт. Шесть лет на моем корабле, и просто так взять и уйти! – Он бросил ей амулет обратно: – Ну так и уходи. Иди куда шла. В Кхебеш, коли там тебя примут. Или в свой Гвердон, мне дела нет. Тут тебе ловить нечего. – Дверь каюты грохнула, и она одна осталась на палубе.