История Галльской войны

6. Цезарь, разделив войско на три отряда (одним начальствовал сам, а другими двумя – легат Г. Фабий и квестор М. Красс), двинулся, таким образом, тремя колоннами, поспешно пролагая мосты, предал огню селения и деревни и овладел множеством людей и скота. Менапии вынуждены были прислать к нему послов с просьбой о мире. Цезарь взял заложников, а Менапиям объявил, что он поступит с ними как с врагами, если они когда-нибудь примут к себе Амбиорикса или его послов. Распорядившись таким образом, Цезарь оставил для наблюдения в земле Менапиев Атребата Коммия с конницей, а сам двинулся в землю Тревиров.

7. Пока Цезарь был занят этими делами, Тревиры, собрав многочисленное пешее и конное войско, решились атаковать Лабиена, стоявшего с одним легионом у них на зимних квартирах. Они уже были от его лагеря на расстоянии не более двухдневного перехода, как вдруг узнали, что к Лабиену присоединились два легиона, присланные Цезарем. Расположившись лагерем милях в пятнадцати, Тревиры решили подождать прихода вспомогательных Германских войск. Лабиен узнал о намерении неприятеля, но, зная его опрометчивость, не терял надежды заманить его к бою; он оставил в лагере для оберегания тяжестей пять когорт, а с двадцатью пятью когортами и многочисленной конницей двинулся навстречу неприятелю и, не доходя только милю (тысячу шагов) до него, остановился лагерем, который и укрепил. Между лагерями Лабиена и неприятельским протекала река, переход через которую был крайне затруднителен по ее глубине и крутизне берегов. Предпринимать переправу через нее Лабиен не хотел и не надеялся, чтобы и неприятель решился на нее. Надежда на подкрепления усиливалась у неприятеля с каждым днем. Лабиен на военном совете во всеуслышание сказал: «Так как Германцы, по слухам, уже приближаются, то он не решается подвергнуть опасности себя и свое войско, а на другой же день на рассвете отступит». Об этом намерении Лабиена немедленно дали знать неприятелю; весьма естественно, что среди такого множества Галльских всадников были и расположенные в пользу общего дела их соотечественников. Лабиен ночью созвал к себе военных трибунов и сотников первых рядов, открыл им свое намерение и приказал при снятии лагеря обнаруживать более, чем обычно, поспешность и замешательство, чтобы убедить неприятеля в своей робости; таким образом, наше отступление должно было иметь вид бегства. При такой близости лагерей уже на рассвете неприятельские лазутчики узнали и донесли своим о том, что происходит в Римском лагере.

8. Едва только наши последние ряды успели покинуть свои окопы, как Галлы стали говорить друг другу, «что не должно выпускать из рук столь верную добычу; безрассудно было бы не воспользоваться робостью Римлян, поджидая помощи Германцев; несовместно было бы с их воинской славой со столь многочисленными силами медлить и не решиться напасть на малочисленного неприятеля, бегущего в беспорядке и замешательстве». Вследствие этого неприятель решается перейти реку и завязать бой на неблагоприятной местности. Лабиен этого-то и хотел и постоянно, но медленно отступал, желая всех неприятелей заманить на эту сторону. Тут, отделив войсковые тяжести и поставив их на некотором возвышении, Лабиен сказал своим воинам: «Воины, вы дождались того, чего хотели; неприятель отдался вам в руки при самых невыгодных для него условиях местности. Итак, под моим начальством покажите ту же доблесть, с какой обычно сражаетесь при Цезаре; имейте убеждение, что он здесь присутствует и все видит!» Потом Лабиен велел обратить значки к неприятелю и двинуться к нему строем; оставив несколько эскадронов конницы при тяжестях, остальную часть он расположил по обоим флангам. Наши, испустив военный крик, бросили в неприятеля дротики. Тот был удивлен, увидев, что вместо бегства наши первыми собираются напасть, и, не выдержав первого нападения, обратился в бегство, ища спасения в ближайших лесах. Лабиен послал за ним в погоню конницу, которая многих убила, а еще больше захватила в плен. Вскоре за тем Тревиры изъявили покорность. Германцы, узнав об их поражении, поспешно возвратились домой. Родные Индутиомара, главные виновники этой войны, удалились вместе с Германцами. Власть же над Тревирами была вверена Цингеториксу, который, как мы и выше говорили, оставался постоянно предан нам.

9. Цезарь, усмирив Менапиев, пришел к Тревирам. Он решил опять перейти через Рейн по двум причинам: во-первых, потому, что оттуда Тревирам были присланы вспомогательные войска; во-вторых – Цезарь хотел сделать невозможным для Амбиорикса поиск там убежища. Вследствие этого Цезарь приказал наводить мост немного повыше того места, где он был устроен в первый раз. Так как способ его построения был уже известен, то при усердной работе воинов он был окончен в несколько дней. Оставив у моста со стороны Тревиров сильный отряд, чтобы предупредить возможность восстания с их стороны, Цезарь с прочими пешими войсками и конницей перешел через Рейн. Убии, еще раньше изъявившие покорность и давшие Цезарю заложников, прислали к нему послов для оправдания; они говорили, «что и не думали нарушать верность и не оказывали никакой помощи Тревирам». Они умоляли «пощадить их и не приносить их, невинных и навлекших на себя ненависть всех Германцев, в жертву за виновных; если ему угодно, они умножат число заложников». Цезарь расследовал дело и узнал, что к Тревирам приходили вспомогательные войска от Свевов; он удовольствовался объяснениями Убиев и стал разузнавать о дорогах в землю Свевов.

10. Вскоре Убии известили Цезаря, что все Свевы собирают войска в одно место и что они приказали всем подвластным им племенам выставить вспомогательное войско, конное и пешее. Узнав об этом, Цезарь принимает меры к обеспечению войска продовольствием, выбирает место, удобное для лагеря, приказывает Убиям их скот и все имущество собрать в города. Действуя таким образом, Цезарь намеревался невежественного и непредусмотрительного неприятеля заставить из-за недостатка продовольствия принять бой при неблагоприятных для него условиях. Также Цезарь приказал Убиям посылать часто к Свевам лазутчиков и узнавать, что у них делается. Те исполнили приказание и несколько дней спустя донесли: «Все Свевы, получив достоверное известие о приближении Римского войска, удалились со всеми своими и своих союзников войсками почти к самым отдаленным пределам своей земли. Там на неизмеримом протяжении тянется лес, называемый Баценис[8 - По мнению бо?льшей части географов это нынешний Гарц в Нижней Саксонии, в Вольфенбюттельском княжестве.], который глубоко проникает внутрь области Свевов и вместе с тем служит Свевам естественной стеной от Херусков, препятствуя взаимным обидам и нападениям. У начала этого леса Свевы решили дожидаться Римлян».

11. Говоря об этом, нелишним будет коснуться нравов и обычаев Галлов и Германцев и показать, чем отличаются друг от друга эти народы. В Галлии не только в каждом племени, но и в каждом округе и каждом селении существуют партии, во главе которых стоят люди, пользующиеся всеобщим уважением; им поручаются вся власть и забота об интересах партии. Такой порядок вещей возник, как кажется, издревле, потому что большинство народа находит в нем ручательство от притязания сильных. Глава партии не дает никого из себе подвластных в обиду; в противном случае он теряет у своих всякое влияние и значение. Тот же порядок вещей имеет место и в управлении всей Галлией; во главе всех ее племен стоят два народа.

12. Когда Цезарь прибыл в Галлию, она была разделена на две партии: Эдуев и Секванов. Последние, видя превосходство Эдуев, основанное и на давности их влияния, и на множестве состоящих под их покровительством племен, искали союза Ариовиста и Германцев; большими пожертвованиями и еще бо?льшими обещаниями они призвали их к себе. Таким образом, победив Эдуев в нескольких сражениях и истребив их знатные роды, Секваны получили такой перевес над ними, что большая часть бывших под покровительством Эдуев племен признала их власть. Они взяли у них в заложники детей их старейшин и их самих заставили дать публичную клятву – не предпринимать ничего враждебного против Секванов. Они даже присвоили себе соседнюю часть их области и пользовались старейшинством надо всей Галлией. Вследствие такого порядка вещей Эдуй Дивитиак вынужден был отправиться в Рим к Сенату с просьбой о помощи, но возвратился оттуда без успеха. С прибытием Цезаря этот порядок вещей изменился: Эдуи получили обратно своих заложников; не только прежние их союзники возвратились к ним, но и многие племена вновь искали их союза, видя лучшее и справедливейшее управление у тех, кто находился под властью Эдуев; вообще власть и влияние Эдуев весьма усилились, а Секваны совершенно утратили свое первенство. Их место заняли Ремы; те из Галльских племен, которые по старинной вражде не желали искать союза Эдуев, отдавались под покровительство Ремам, видя, что Цезарь одинаково расположен к ним и к Эдуям. Таким образом, Ремы, оказывая деятельное покровительство своим союзникам, вскоре распространили круг своего влияния. К этому времени сложился такой порядок вещей, что Эдуи пользовались старейшинством, второе же за ними место занимали Ремы.

Капитуляция варваров. Рельеф саркофага Елены. 336 г.

13. Во всей Галлии есть два сословия, которые пользуются значением и почетом; большинство же народа, или чернь, не имеет никакой силы и участия в управлении и находится почти в состоянии рабства. Страдая от накопления долгов, больших поборов и притеснения сильных, многие из черни добровольно отдаются в рабство знатным лицам, которые таким образом приобретают над ними такие же права, как и над рабами. Два же сословия, о которых мы говорили, это сословие друидов, а другое – всадников. Друиды – посредники между людьми и богами, отправляют богослужение, и общественное и частное, толкуют гадания и все, что относится к религии. Они пользуются большим уважением, и к ним стекаются молодые люди учиться. Друиды решают почти все общественные и частные дела; преступления всякого рода, убийства, споры о наследствах и о границах земель – все подлежат разбирательству друидов; они определяют награды и наказания. Если же частный человек или должностное лицо не исполнили приказания друидов, то они отстраняют их от жертвоприношений, и это считается у них величайшим наказанием. Люди, подвергшиеся ему, считаются безбожниками и злейшими преступниками; от них все удаляются, избегают их прикосновения и разговора с ними; все их просьбы остаются без уважения и им не оказываются никакие почести. У друидов есть верховный начальник, пользующийся над ними главной властью. В случае его смерти на его место заступает тот друид, который пользуется наибольшим уважением; если соискателей несколько, то он выбирается голосами друидов, а иногда прибегают и к оружию, чтобы решить спор о первенстве. В определенное время года бывает общее собрание друидов на освященном месте в земле Карнутов, которая считается расположенной в середине всей Галлии. Туда стекаются все, имеющие какие-либо дела и тяжбы, и прибегают к решению и приговору друидов. Учение их, как полагают, возникло в Британии и оттуда было перенесено в Галлию. Да и поныне те, кто желает основательнее его узнать, по большей части отправляются туда для его изучения.

14. Друиды не участвуют в войне и свободны от платежа податей, они не несут военной и вообще никаких повинностей. Вследствие таких преимуществ многие и добровольно посвящают себя этому званию, и принимают его по воле родителей и родственников. Говорят, что они обязаны выучивать множество стихов; для иных учение продолжается более двадцати лет. Они не считают позволенным свое учение передавать на письме; для общественных же и частных дел они пользуются Греческими буквами. Это, кажется, делают они по двум причинам: во-первых, не желают, чтобы учение их стало известно простому народу, во-вторых, дабы не ослабить память, вверяя все бумаге: ведь вообще с распространением письменности ослабевают заучивание наизусть и возможность долго и много помнить. Между прочим, друиды стараются вселить убеждение, что души не подлежат разрушению, а после смерти одного существа переходят в другое; цель этого учения – внушить презрение к смерти и сделать храбрее. Кроме того, они много рассуждают о небесных светилах и их движении, о величине мира и земли, о природе вещей, о силе и могуществе богов бессмертных и свои сведения об этих предметах передают молодым людям.

15. Другое сословие – это всадники. Они, в случае необходимости и когда случается война (а до прибытия Цезаря она была почти постоянно, с той разницей, что то те, то другие из племен Галлии были зачинщиками), все выступают в поход. Чем кто знатнее родом или имеет больше денег, тем он собирает около себя большую толпу служителей и друзей; в этом только заключаются их и значение, и могущество.

16. Все Галлы вообще очень склонны к набожности. Они, в случае тяжкой болезни или когда угрожает опасность, приносят в жертву людей или дают обет принести; совершением этих жертвоприношений заведуют у них друиды. По убеждению Галлов, их боги могут быть умилостивлены только тогда, когда за жизнь человека им будет принесена в жертву также жизнь человека; бывают и общественные жертвоприношения этого рода. Некоторые племена употребляют для этой цели сплетенных из хвороста огромных идолов; их наполняют живыми людьми, поджигают, и люди погибают в пламени. Еще угоднее богам Галлы считают принесение в жертву людей, виновных в грабеже, воровстве или каком-либо преступлении; в случае же неимения таковых приносят в жертву и ни в чем неповинных людей.

17. Из богов наибольшим уважением пользуется у Галлов Меркурий. Его идолов чрезвычайно много. Он считается изобретателем всех искусств, покровителем путешественников и странников; к нему прибегают в денежных и торговых делах. Кроме Меркурия Галлы поклоняются Аполлону, Марсу, Юпитеру и Минерве; о них они имеют почти то же понятие, что и прочие народы. Аполлона они считают исцелителем болезней, Минерву – учительницей разных рукоделий и искусств, Юпитера – властителем небесных сил, Марса – начальником воинского дела. Собираясь на войну, они обыкновенно дают обет принести ему в жертву то, что возьмут на войне; действительно, что живое попадается им в руки, они закалают, а прочее сносят в одно место. У многих народов Галлии можно видеть в освященных местах целые горы, сделанные из разных предметов этого рода; и весьма редко случаются примеры такого неуважения к святыне, чтобы кто-либо дерзнул из взятой добычи что-либо у себя скрыть или из положенного в кучу унести: в таком случае наказанием бывает самая мучительная смерть.

18. Галлы считают себя потомками бога Дита[9 - Плутона.] и говорят, что предание о том сохранилось у друидов. По этой причине в счислении времени они употребляют не дни, а ночи; что касается дней рождения и первых дней каждого года и месяца, то они их считают с наступления ночи и уже за нею полагают день. В отношении прочих обычаев от других народов они отличаются только одним: не позволяют явно следовать за собой своим юным сыновьям, пока они не придут в лета мужества и не будут в состоянии отправлять военную службу. Таким образом, у них считается неприличным отцу выходить в люди с сыном в детском или отроческом возрасте.

19. Когда Галлы женятся, то муж из своего имущества выделяет такую же часть, какую жена ему приносит за собой в приданое, и обе части соединяют в одно. Эти деньги употребляются нераздельно, и прибыль от них сберегается; кто из супругов переживет другого, тому достается общий капитал со всеми за прошлые года процентами. Мужья имеют относительно жен, равно как и относительно детей, право жизни и смерти. Когда умирает отец семейства, сколько-нибудь знатный родом, то собираются его родственники, и если относительно причины смерти возникает какое-либо подозрение, то жен пытают наравне с рабами, и если откроется их виновность, то они погибают в огне и страшных мучениях. Похороны у Галлов бывают сколько возможно великолепнее и пышнее; все, что было дорого покойнику, сжигают, даже и живое. Еще недавно по отправлении надлежащих похоронных обрядов вместе с телом сжигали рабов и клиентов, наиболее приближенных к покойнику.

20. У племен Галлии, отличающихся лучшим управлением общественных дел, установлено законом, что, если кто-либо из граждан узнает от соседей что-нибудь касающееся интересов отечества, он должен немедленно сообщить правительству, а другим не передавать. Это произошло вследствие того, что бывали примеры, как часто эти невежественные и легкомысленные люди на основании пустых слухов приходят в ужас и принимают самые отчаянные решения в важнейших делах. В таком случае правительство скрывает, что нужно, а сообщает для сведения народу то, что можно; говорить же об общественных делах иначе как на сейме запрещено.

21. Германцы многим отличаются во всех отношениях от Галлов; они не имеют друидов для заведования делами религии и не знают жертвоприношений. Они признают только те божества, которых видят и благодетельным действием которых явно пользуются: солнце, Вулкана (огонь) и луну; о прочих они, кажется, и понятия не имеют. Вся их жизнь проходит в занятиях охотой и военным делом; с детства привыкают они к самому суровому и трудному образу жизни. Сохранить и мужчине как можно дольше невинность – считается у них за большую честь; они полагают, что это сберегает силы, укрепляет нервы и увеличивает рост человека. За величайший позор считается иметь отношение с женщиной до двадцатилетнего возраста; скрыть же это бывает невозможно как потому, что они все вместе моются в реках, так и потому, что, имея вместо всей одежды кожи зверей и небольшие шкуры ланей, они ходят по большей части полунагие.

22. Они весьма мало занимаются земледелием; их главная пища заключается в молоке, сыре и мясе. Никто из них не имеет своего собственного и определенного известными рубежами участка; но их старейшины и цари ежегодно делят землю по семействам и родам в таком количестве, как им заблагорассудится, а по истечении года заставляют их менять жилища. В пользу этого учреждения они приводят много причин; этим они хотят предупредить, чтобы Германцы, пристрастившись к земледелию, не забыли ради него войну; чтобы не старались распространять своих владений и чтобы люди могущественные не вытеснили бедных из их участков; чтобы не привыкли они строиться удобнее и защищаться от зноя и стужи; чтобы не возникла страсть к собиранию денег, служащая поводом к смутам и раздорам. Вообще в этом случае цель правительства – управлять народом в духе справедливости: каждый доволен, видя, что ему достается такой же участок, как и самому могущественному.

23. Германцы ставят в великую честь народу, если он, опустошив прилежащие земли, на большое пространство окружил себя пустыней. По их мнению, это доказательство храбрости, если он вынуждает соседей оставить свои жилища и если никто не осмеливается поселиться поблизости от них; притом этим они хотят себя обезопасить от возможности всякого нападения. Когда племя Германское отправляется на войну или обороняется, то оно избирает сановников для ее ведения, имеющих право жизни и смерти; в мирное же время они не имеют главных начальников; в каждом участке и роде есть старейшина, ведающий суд и расправу над своими и решающий их тяжбы. Воровство и грабеж не считаются преступлением, если только они совершены за пределами своего племени; напротив, они считают их наилучшим занятием для молодежи и лучшим средством против лености и праздности. Когда кто-либо из старейшин на сейме вызывается быть вождем и приглашает желающих; то при всеобщем одобрении народа встают и следуют за ним те, кто доволен и его личностью, и его намерением. Кто же из них впоследствии откажется, тот считается за беглеца и предателя и теряет во всем к себе доверие на будущее время. Беззаконием считается оскорбить чем-либо гостя; по какому бы поводу он ни пришел, особа его считается священной и его защищают от всякой обиды; ему везде открыт доступ, и его угощают всем, что есть.

24. Было прежде время, когда Галлы побеждали Германцев храбростью, сами на них нападали и вследствие малоземелья и многолюдства выводили колонии по ту сторону Рейна. Таким образом, Вольки и Тектосаги заняли плодороднейшие поля Германии около Герцинского леса (он, по слуху, был известен Эратосфену[10 - Эратосфен – библиотекарь Александрийской библиотеки, живший в царствие Птолемея Эвергета; его сочинения до нас не дошли.] и другим Греческим писателям, которые его именуют Орцинским) и там поселились. Они и поныне живут там и пользуются великой славой справедливости на судах и храбрости на войне. Только они ведут такой же строгий, скудный и исполненный лишений образ жизни, как и Германцы: они одинаково с ними одеваются и употребляют ту же пищу. Соседство Провинции и привоз заморских товаров ознакомили Галлов с потребностями образованности и роскоши. Мало-помалу Галлы привыкли быть побеждаемыми, и, проиграв много сражений, они уже и сами сознают над собой превосходство Германцев в мужестве.

25. Герцинский лес, о котором мы не раз упоминали, простирается в ширину на девять дней скорого пути; иначе нельзя ее определить, так как Германцы не знают измерения дорог. Начинаясь от границ Гельветов, Неметов и Раураков, он сопровождает реку Дунай с правой стороны в ее течении и доходит до земли Даков и Анартиев; тут он поворачивает влево, расходится от реки в разные стороны и по своей величине касается земель многих народов. Ни один Германец, от начала этого леса совершив по нему путь в течение 60 дней, не достигал его конца и не знает, где он оканчивается. В нем водится много пород животных, ему только свойственных, в других местах не встречающихся. Упомянем о некоторых из них, наиболее замечательных, по отличию от наших животных.

26. Там водится бык[11 - Кювье Rech. s. les oss. foss. «Бык этот не что иное, как неверно описанный олень».] наподобие оленя; у него в середине лба между ушами возвышается один рог, выше и прямее всех известных нам рогов; в верхней части рог разветвляется на широко расстилающиеся ветви. И самец, и самка имеют одинаковую наружность и рога одинаковой формы и величины.

27. Там же водятся звери, называемые алки[12 - Linn. Elennthier; впрочем, Цезарь о нем сообщает баснословные и ни к какому теперешнему животному не применимые подробности. Плиний тоже сообщает о животном achlis, а alce считает за животное, похожее на лошадь и оленя.]. Внешним видом они походят на козу, но шкуру имеют полосатую; притом они немного побольше козы, рога имеют кривые, а ноги у них без суставов и членоразделений. Поэтому они не ложатся для отдыха, а если по какому случаю упадут, то встать уж никак не могут. Деревья служат им вместо ложа; они к ним прислоняются и, упираясь в них, засыпают. Охотники, узнавая по следам этих животных о месте их убежища, подрубают там корни деревьев или и самые деревья так, чтобы они чуть держались. Когда эти животные по своему обыкновению упрутся в деревья, те под их тяжестью падают и их самих увлекают с собой в падении.

28. Третья порода животных, называемых ури, – буйволы[13 - Ур – галльское слово означает буйвола, по-немецки Auerochs. Считают его за нынешнего зубра, хотя описание Цезаря и Плиния не соответствует этому животному.]; по росту они только немного уступают слонам, а по внешнему виду и цвету кожи они походят на быков. Они отличаются чрезвычайной силой и быстротой и не щадят ни человека, ни животного, лишь только увидят; их ловят с большим трудом с помощью рвов, и там убивают. Трудная охота за ними служит к занятию и укреплению сил молодых людей. Убить как можно больше этих зверей и в доказательство представить их рога – считается за большую честь. Эти животные никак не могут сделаться ручными и привыкнуть к человеку, даже пойманные совсем маленькими. Их рога обширностью, величиной и наружностью весьма отличаются от рогов наших быков. Германцы тщательно их отыскивают, оправляют их края серебром и в торжественных случаях пьют из них вино.

29. Цезарь, узнав от лазутчиков Убиев, что Свевы удалились в леса, не решился за ними следовать туда, опасаясь недостатка в продовольствии, так как, мы и выше имели случай заметить, Германцы мало занимаются земледелием. Но для того чтобы постоянно держать их в страхе относительно своего возвращения и тем воспрепятствовать им идти на помощь Галлам, Цезарь приказал разобрать мост только на 200 футов от Убийского берега, на краю моста воздвигнуть башню в четыре этажа, окружить начало моста сильными укреплениями и оставил для его прикрытия 12 когорт под начальством Г. Волкация Тулла, еще юноши; сам же, лишь только хлеб в полях начал поспевать, отправился на войну с Амбиориксом через Арденский лес (он наибольший во всей Галлии и тянется от берегов Рейна и области Тревиров до земли Нервиев в длину более чем на 500 миль). Он приказал Л. Минуцию Базилю со всей конницей идти вперед для того, чтобы воспользоваться выгодой быстроты движения и неожиданности нападения, и дал ему наставление не разводить огней в лагере, дабы не показать издали неприятелю свое приближение, а сам обещал идти за ним без промедления.

30. Базиль исполнил все, как было ему приказано. Поспешно совершив путь, он застал неприятеля врасплох, неожиданно для него; многие даже были в поле. По их показаниям Базиль двинулся к тому месту, где находился Амбиорикс с небольшим отрядом конницы. Счастье много значит везде, а особенно в военном деле. Хотя случай был весьма удивительный, что Амбиорикс был захвачен неприятелем неожиданно, не приготовившись, и увидел его прежде, чем услышал или узнал о его приближении; однако счастье так ему благоприятствовало, что, потеряв все военные снаряды, повозки и лошадей, он спасся от смерти. Главная причина была в том, что его жилище находилось в лесу (как почти всегда Галлы, убегая от зноя, селятся в лесах и близ рек); приближенные и слуги Амбиорикса задержали нашу конницу своим сопротивлением в узком месте. Пока происходило сражение, один из окружавших Амбиорикса посадил его на коня; лес вскоре скрыл его за собой. Таким образом, судьба и ввергла его в опасность, и почти чудом от нее избавила.

31. Амбиорикс с намерением ли не собрал войска, не желая прибегать к бою, или быстрое нападение нашей конницы в том ему воспрепятствовало, за которой он ожидал немедленно все наши силы, – это трудно решить. Амбиорикс тайно разослал по полям гонцов, приказывая всем спасаться, кто как может. Часть жителей бежала в Арденский лес, часть в непроходимые болота. Жившие поблизости Океана искали убежища на островах, образовавшихся от его прилива; многие навсегда бросили отечество и со всем имуществом переселились в чужие края. Кативолк, царь над половиной Эбуронов, участвовавший заодно в умысле Амбиорикса, по своему преклонному возрасту не имея сил ни бежать, ни прибегнуть к силе, осыпав самыми жестокими проклятиями Амбиорикса, виновника всех этих событий, умертвил себя ядом из дерева (taxus)[14 - Taxus – дерево из рода сосны, сок ягод которого считается ядовитым. Растет оно в Испании, на Корсике и в Аркадии. Его подробно описывает Плиний.], которого очень много растет в Галлии и Германии.

Галл. Бронзовая статуэтка. I в. до н. э.

32. Сегны и Кондрузы, принадлежащие к числу Германских племен, живущих между Эбуронами и Тревирами, прислали послов к Цезарю, умоляя его не считать их врагами и не полагать, что все Германцы, живущие по сю сторону Рейна, заодно; что они никогда не замышляли войны и не оказывали никакой помощи Амбиориксу. Цезарь, узнав истину из показаний пленных, приказал послам выдать всех Эбуронов, которые будут искать спасения в их земле; в случае исполнения этого условия он обещал оставить их соотечественников в покое. Тогда Цезарь все свои войска разделил на три отряда, а тяжести всех легионов велел снести в Адуатику – так называется это укрепление, которое находится почти в середине земли Эбуронов; в нем-то и были зимние квартиры Титурия и Аврункулея. Это место заслужило внимание Цезаря во многих отношениях и между прочим потому, что укрепления, сделанные в прошлом году, были еще целы и потому облегчали воинов от большого труда. Оставив для оберегания тяжестей четырнадцатый легион, один из трех недавно им набранных и приведенных из Италии, начальство над ним и лагерем Цезарь вверил К. Туллию Цицерону и дал ему сверх того двести всадников.

33. Разделив войско, Цезарь отправил Т. Лабиена с тремя легионами на берега Океана в земли, прилежащие к области Менапиев. Г. Требонию с таким же числом легионов Цезарь приказал идти опустошать страну, соседнюю с Адуатиками. Сам же Цезарь предположил с остальными тремя легионами идти к реке Скальде, впадающей в Мозу, и к самым отдаленным местам Арденского леса, куда, по слухам, удалился Амбиорикс с небольшим отрядом конницы. Отправляясь в поход, Цезарь обещал возвратиться через семь дней, именно к сроку, когда надлежало раздавать провиант тому легиону, который оставался в лагере. Цезарь также дал наставление Лабиену и Требонию, чтобы они, если только будут в состоянии это сделать без ущерба для интересов отечества, возвратились к тому же сроку для того, чтобы с общего совета, разузнав о намерениях неприятеля, составить план военных действий на будущее время.

34. Неприятель, как мы выше сказали, не имел ни войска, ни укрепленных мест и вообще никаких средств к открытой обороне; это была толпа, рассеянная в беспорядке. Глубокие долины, леса, непроходимые болота служили для них убежищем и ручательством спасения. Все эти места были им как коренным жителям хорошо известны. Главному нашему войску не угрожала никакая опасность (да и какая могла быть со стороны устрашенных и рассеянных неприятелей?), но требовалась величайшая осторожность для сбережения отдельных воинов при таких обстоятельствах; она-то и спасла, можно сказать, все наше войско. Алчность добычи увлекала в разные стороны многих наших воинов, а теснота и неизвестность лесных тропинок препятствовали проникать им туда целыми отрядами. Для достижения цели похода и истребления неприятельских шаек надлежало по многим местам рассылать отряды и заставлять воинов действовать врассыпную. Если же он хотел бы остаться верным коренному обычаю и порядку, заведенному в Римском войске, и не позволять воинам отходить от своих значков, то наш враг находил для себя безопасность в условиях самой местности и не терял смелости, дождавшись благоприятного случая, нападать из засады на наших воинов порознь. В таких затруднительных обстоятельствах Цезарь употреблял всю осторожность и предусмотрительность, сколько возможно, и старался скорее виновных оставить без наказания, хотя воины наши пылали мщением, чем их самих подвергать гибели. Цезарь по соседним народам разослал гонцов с известием, что он отдает на разграбление землю Эбуронов; он хотел, чтобы лучше Галлы подверглись опасностям войне такого рода, а не его легионы; а с другой стороны, он имел в виду, умножив количество врагов для Эбуронов, искоренить самую память этого племени за совершенное им злодейство. В короткое время для этой цели собралось множество Галлов.

35. Вот что происходило во всех частях земли Эбуронов, и приближался уже седьмой день, на который Цезарь предполагал возвратиться к оставленным им обозу и легиону. Тут случилось происшествие, которое показывает, как много счастье значит на войне и какие странные случаи иногда от него происходят. Неприятель наш был рассеян и в ужасе, как мы уже сказали, и не было, казалось, ни с какой стороны ни малейшей опасности. На ту сторону Рейна к Германцам пришел слух, что земля Эбуронов отдана на разграбление и что всех к тому приглашают. Сигамбры, живущие на берегу Рейна, которые, как мы говорили выше, дали убежище Узипетам и Тенхтерам, собрались в количестве 2000 всадников и переправились через Рейн на лодках и паромах в 30 милях ниже того места, где Цезарем был устроен мост и оставлен гарнизон. Сначала они ударили на землю Эбуронов, захватили в плен многих бегущих и загнали большое количество скота, добычи самой привлекательной для этих диких народов. Жажда добычи завлекла их далеко; ни болота, ни леса не могли остановить их, с детства приученных к набегам и грабежам. Пленных они расспрашивали, где находится Цезарь, и узнали, что он далеко отошел и что с ним удалилось почти все войско. Один из пленных сказал им: «И охота вам гоняться за этой ничтожной и скудной добычей, когда сама судьба отдает вам в руки богатейшую? Через три часа вы можете достигнуть Адуатики, куда войско Римское собрало весь свой обоз; гарнизона там так мало, что недостаточно для прикрытия окопов и даже никто не дерзает выходить за укрепления». Обнадеженные этими словами, Германцы уже полученную добычу скрыли в безопасном месте, а сами двинулись к Адуатике; дорогу им указывал тот же, кто и подал совет.

36. Цицерон сначала строго соблюдал наставление Цезаря не выпускать воинов из лагеря, так что и армейским прислужникам не дозволял выходить за укрепления. Но на седьмой день он отчаялся в том, что Цезарь сдержит данное ему слово насчет срока возвращения, тем более что Цезарь зашел дальше, чем предполагал, и не было никакой вести о его возвращении. Притом ему надоело слышать жалобы своих воинов, называвших такой образ действий осадой, так как никому нельзя было выйти из лагеря. Опасности никакой нельзя было ожидать: неприятель был рассеян и почти уничтожен, девять легионов и многочисленная конница были в поле; казалось, какая могла быть опасность на три мили от лагеря! Поэтому пять когорт он послал за хлебом на ближайшие нивы, отделявшиеся от лагеря только одним холмом. В лагере оставалось много больных изо всех легионов; 400 человек с того времени выздоровели и были отправлены туда же вместе под одним значком. Притом с дозволения легата отправились во множестве армейские прислужники, взяв оставленных в лагере лошадей.

37. Надобно было случиться, что в это самое время пришла Германская конница; тотчас, не останавливаясь, она устремилась к задним воротам лагеря, пытаясь ворваться в него. Лесистая местность позволила заметить неприятеля не прежде, как когда уже он был возле; поспешность его прихода была такова, что купцы, стоявшие в палатках под самыми лагерными окопами, не успели удалиться в лагерь. Наши смешались от неожиданности нападения, и когорта, бывшая у ворот, с трудом сдержала первый натиск неприятеля. Он рассыпался вокруг лагеря, отыскивая, где бы удобнее в него проникнуть; с трудом наши отстаивали ворота; в прочих местах только укрепления служили нам защитой. Ужасное смятение господствовало в нашем лагере; один спрашивал у другого, откуда неожиданная опасность; никто не отдавал распоряжений, куда вести значки и в каком месте собираться с оружием. Один утверждает, что лагерь уже во власти неприятеля; другой – что Германцы пришли сюда победителями, уничтожив Цезаря и его войско. У многих появились тотчас и суеверные мысли: несчастье Котты и Титурия, погибших в этом же самом лагере, у всех было на уме. Видя наших в ужасе, Германцы убедились, что показания пленного справедливы и что лагерь наш беззащитен. Они стараются ворваться в него и ободряют друг друга – не упустить столь счастливого случая к победе.

38. В укреплении нашем оставался больной П. Секстий Бакул (мы о нем не раз упоминали по поводу прежних сражений), командовавший у Цезаря передовой сотней. Он уже пятый день не принимал пищи. Отчаявшись в спасении себя и всех, находившихся в лагере, он без оружия вышел из палатки. Видя, что неприятель теснит сильно и что опасность угрожает крайняя, он взял оружие у ближайшего воина и стал в лагерных воротах; его примеру последовали сотники когорты, оберегавшей ворота; общими силами они несколько сдержали нападение. Секстий, получив тяжкие раны, вскоре лишился чувств; с трудом спасли его, передавая из рук в руки. Впрочем, этого было достаточно, чтобы ободрить наших; собравшись с духом, они помышляют об обороне, решаются занять вал и представляют вид правильной защиты.

39. Между тем воины наши, собрав хлеб, слышат крики. Конница полетела вперед и видит, в каком опасном положении дело. Для наших устрашенных воинов не было никакого укрепления, куда бы можно удалиться; недавно набранные, неопытные в военном деле, они смотрели на военных трибунов и сотников и ждали, что они прикажут. Кажется, и самый храбрый растерялся при виде такой опасности. Германцы, увидев издали наши значки, сначала было остановили осаду, полагая, что это возвратились наши легионы, о которых пленные им сказали, что те далеко ушли; потом, видя с презрением малочисленность наших, они снова со всех сторон произвели нападение.

Римские солдаты

40. Армейские служители первые искали спасения в бегстве на ближайший холм. Немедленно выбитые оттуда, они бросились на ряды наших воинов и еще усилили смятение в них, и без того бывших в ужасе. Одни полагали, построив войско клинообразно, прорваться через неприятеля в лагерь, находившийся очень недалеко: если бы часть и пала, то все прочие могли надеяться на спасение. Другие хотели оставаться на холме и там общими силами выдерживать напор неприятеля; против этого последнего мнения были старые воины, которые, как мы упоминали, вместе отправились на фуражировку. Итак, ободрив друг друга, под начальством Г. Требония, всадника Римского, они прорываются через неприятельские ряды и, не потеряв ни одного человека, достигают лагеря. За ними непосредственно последовали армейские служители и всадники и спаслись храбростью наших воинов. Те же, кто предпочел остаться на холме, не зная вовсе правил военного дела, не могли ни остаться верными своему первоначальному намерению на нем защищаться, пользуясь условиями местности, ни подражать решительности и быстроте, спасшей их товарищей. Стараясь прорваться в лагерь, они наткнулись на неблагоприятную местность. Сотники, из коих некоторые за храбрость были повышены из нижних рядов прочих легионов в верхние этого, не желая омрачить прежнюю славу воинской доблести, пали, храбро сражаясь. Часть воинов, пользуясь тем, что храбрость их начальников отвлекла неприятеля, против ожидания благополучно достигла лагеря; часть же погибла, будучи окружена Германцами.

41. Германцы, потеряв надежду овладеть нашим лагерем, так как наши уже стали на окопы, с той добычей, которая была ими спрятана в лесу, убрались на ту сторону Рейна. Даже после удаления неприятеля ужас наших был так велик, что когда в ту же ночь прибыл в лагерь Г. Волузен с конницей, присланный Цезарем, то и он не смог убедить наших, что Цезарь невредимый идет назад со всем войском. Страх у всех был до того велик, что наши, как бы потеряв рассудок, уверяли, что наше войско все погибло, а только конница спаслась бегством; никак никто не предполагал, что Германцы дерзнули бы напасть на наш лагерь, если бы все наше войско было невредимо. Когда Цезарь прибыл, то весь страх исчез.

42. Цезарь, возвратясь, будучи хорошо знаком со случайностями войны, сильно пенял за то, что когорты были высланы из лагеря; он говорил, что им ни в коем случае не надлежало покидать свой пост, а быть готовыми на всякий случай, как и доказало неожиданное нападение неприятеля. Но счастье еще более нам благоприятствовало, отвратив врагов, уже имевших почти в своей власти наши окопы и лагерные ворота. Во всех этих событиях всего удивительнее то, что Германцы, переправившись через Рейн с целью опустошить земли Амбиорикса, нечаянно напали на Римский лагерь и оказали тем величайшую услугу Амбиориксу.

43. Цезарь снова отправился опустошать неприятельскую землю; собрав множество соседних жителей, он разослал их во все стороны. Все деревни и строения, какие только попадались, были преданы огню; со всех сторон тащили награбленное. Хлеб не только тратился на прокормление огромного количества людей и лошадей, но и погибал от позднего времени года и дождей, так что если бы кто из жителей и спасся, где-нибудь скрывшись, то и после удаления нашего войска должен был бы погибнуть от голода. Так как конница наша была разделена на многочисленные отряды, нередко случалось, что захваченные ею пленники показывали, что только что видели Амбиорикса, и уверяли, что он еще не совсем исчез из виду. Впрочем, несмотря на все старание наших воинов и желание услужить Цезарю и почти невероятные и свыше их сил труды, однако всегда Амбиорикс ускользал в ту минуту, когда наши уже полагали иметь его в своей власти. Он уходил, пользуясь оврагами и лесами, и в течение ночи бывал уже далеко, совсем на другом конце страны; его сопровождали только четыре всадника, которым он решился вверить свою жизнь.

44. Опустошив таким образом неприятельскую страну, Цезарь привел войско в Дурокорт Ремов[15 - Ныне Реймс.], и, назначив в этом месте Галльский сейм, он на нем произвел следствие о заговоре Сенонов и Карнутов. Аккон был уличен как виновник этого умысла, над ним произнесли строгий приговор, и он был казнен смертью по обычаю предков. Некоторые из виновных, опасаясь суда, бежали; было воспрещено давать им воду и огонь. Цезарь поставил на зимних квартирах два легиона в земле Тревиров, два в земле Лингонов, остальные пять – в Агендике[16 - Ныне Сан (Sens).], в области Сенонов. Приняв меры к обеспечению войска продовольствием, Цезарь отправился по обычаю в Италию для участия в народных собраниях.

Книга седьмая

1. Усмирив Галлию, Цезарь, как и предполагал, отправился в Италию для участия в народных собраниях. Там он услыхал об убийстве П. Клодия и, узнав из сенатского декрета, что вся молодежь Италии замышляет заговор, распорядился произвести набор во всей Провинции. Такое положение дел вскоре стало известно в Трансальпинской Галлии. Галлы присоединили к этому еще ложный слух (имевший, по их мнению, основание), что волнения в Риме задержали Цезаря и что при таких смутах ему невозможно возвратиться к войску. Думая воспользоваться такими обстоятельствами, Галлы, постоянно с прискорбием снося Римское владычество, стали смелее и решительнее замышлять войну. Галльские старейшины собирались на совещания в лесах и уединенных местах и сетовали о смерти Аккона; они говорят друг другу, что тот же жребий может ожидать и их; оплакивают участь, постигшую всю Галлию; не щадят ни обещаний, ни наград для тех, кто будет зачинщиком войны и личной опасностью искупит вольность всей Галлии. Они признали, что общее усилие надо употребить на то, чтобы не допустить Цезаря до армии прежде, чем осуществятся их тайные намерения. Они полагали достигнуть этого без труда, рассчитывая, что ни легионы без главного полководца не решатся выйти с зимних квартир, ни Цезарь, не подвергаясь опасности, не может их достигнуть. Одним словом, Галлы хотели лучше погибнуть с оружием в руках, чем утратить и вольность, и древнюю воинскую славу, завещанную им предками.

2. Когда об этом шла речь, Карнуты вызвались для общей пользы подвергнуться опасности и первыми начать войну. Но так как в то время невозможно уже было обеспечить себя взятием и дачей заложников без того, чтобы их замысел не открылся, то они просят их общий союз скрепить клятвой на военных значках и оружии (этот священный обряд у них считается величайшей важности) в предупреждение того, чтобы, когда они начнут войну, прочие племена их не оставили. Карнуты были осыпаны похвалами от своих соотечественников; взаимный союз скрепили общими клятвами всех присутствовавших, назначили время для открытия военных действий, и тем окончилось совещание.

3. В назначенный день Карнуты под предводительством Котуата и Конетодуна, готовых на все людей, по данному сигналу устремились в Генаб[17 - Ныне Орлеан.]. Римские граждане, находившиеся там для торговли, и в их числе Г. Фузий Цита, один из известных Римских всадников, которому Цезарь поручил снабжение наших войск провиантом, были перебиты, а их имущество разграблено. Известие об этом событии быстро разнеслось по всей Галлии (в случае какого-либо важного и значительного происшествия Галлы кличут клич по всей своей стране одни другим, что случилось и в этот раз). Таким образом, события Генабские при восходе солнца стали уже известны в земле Арвернов прежде, чем окончилась первая стража ночи; а расстояние от одного места до другого – около 160 миль.

4. По примеру Карнутов Арверн Верцингеторикс, сын Целтилла, пользовавшийся, несмотря на свою молодость, огромным влиянием у своих соотечественников (его отец имел права старейшинства во всей Галлии и был убит своими согражданами за стремление сделаться царем), собрал приверженных к себе людей и легко воспламенил их. Узнав о его намерении, все устремились к оружию. Гобанитион, его дядя, и прочие старейшины народа не разделяли образа мыслей Верцингеторикса и считали его намерение безрассудным; они изгнали его из города Герговии[18 - От нынешнего Клермона этот город был в расстоянии одного лье на холме, и поныне называемом mont Gergoie или Gergoriat.]. Он не отказался от своего умысла, а собирал около себя шайку людей беглых и нуждающихся. С этими силами он убедил некоторых из своих соотечественников взяться за оружие в защиту общего дела их независимости. Составив таким образом многочисленное войско, он изгнал из города своих недоброжелателей, столь недавно выгнавших оттуда его самого. Он получил от своих приверженцев наименование царя и разослал во все стороны посольства, убеждая Галльские племена оставаться верными общему союзу. В короткое время примкнули к нему Пиктоны, Сеноны, Паризии, Кадурки, Туроны, Авлерки, Лемовики, Анды и прочие племена, земли которых доходят до Океана. Главное начальство с общего согласия вверено Верцингеториксу; пользуясь этой властью, он немедленно предписал всем этим племенам выставить заложников и в самом скором времени привести известное количество воинов; он назначил, сколько какое племя должно изготовить у себя оружия и к какому времени; главное внимание он обратил на конницу. К усиленной деятельности он присоединил великую строгость; колеблющихся в верности устрашал строгими казнями: за большое преступление предавал смерти огнем или другой мучительной. За менее важную вину он приказывает отрубать уши или выкалывать один глаз и в таком виде отправлять виновных домой, чтобы они служили примером для остальных и чтобы страхом большего наказания удержать других от подобных действий.

5. Благодаря такой строгости в короткое время собрав значительное войско, Верцингеторикс отправил Кадурка Луктерия, человека в высшей степени смелого, с частью войск в землю Рутенов, а сам отправился к Битуригам. Узнав о его приближении, те отправили к Эдуям, под покровительством коих они находились, послов с просьбой о помощи, чтобы быть в состоянии удержать натиск неприятеля. Эдуи по совету легатов, оставленных Цезарем при войске, отправили на помощь Битуригам пешие и конные войска. Они пришли к реке Лигеру, составляющей границу между землями Битуригов и Эдуев, постояли там несколько дней, не решились перейти через реку и донесли нашим легатам, что вынуждены были возвратиться вследствие вероломства Битуригов: они узнали, что якобы те замышляли при их переправе через реку ударить с одной стороны, а Арверны должны были окружить их с другой. Правду ли они сказали легатам или коварно выдумали, трудно решить за недостатком доказательств. Битуриги, узнав о возвращении шедших к ним войск, немедленно присоединились к Арвернам.

6. Об этих происшествиях дали знать Цезарю в Италию; узнав, что благодаря деятельности Гн. Помпея внутренние смуты в Риме несколько утихли, Цезарь отправился в Трансальпинскую Галлию. По прибытии туда он был в большом затруднении, каким образом присоединиться к войскам: если вызвать их сюда, в Провинцию, то они подвергнутся необходимости выдержать несколько сражений в его отсутствие; самому отправиться к войску значило бы вверить свою безопасность Галльским племенам, а это было бы неблагоразумно даже в отношении к тем, которые еще оставались покорными.

7. Между тем Кадурк Луктерий, который был отправлен к Рутенам, заставил это племя присоединиться к союзу Верцингеторикса. Оттуда он перешел к Нитиобригам и Габалам, взял заложников и у тех, и у других и, усилив значительно свое войско, думал было уже сделать вторжение в Провинцию по направлению к Нарбонне. Узнав об этом, Цезарь решил прежде всего предупредить этот замысел неприятеля и с этой целью тотчас отправился в Нарбонну. По прибытии туда он обнадежил защитой устрашенных жителей и расставил вооруженные отряды по землям Рутенов, присоединенных к Провинции, Вольков-Арекомиков, Толозатов, вокруг Нарбонны и вообще по всем местам, соседним с неприятелем. Части же войск, находившихся в Провинции, и резерву, приведенному им самим с собой из Италии, Цезарь приказал собраться в землю Гельвиев, живущих по соседству с Арвернами.