Ричард Длинные Руки – конунг

– Что-то такое, что не для чужих ушей? Да ты садись, садись. Никто не видит, что какие-то церемонии пропущены.

Он присел на край сиденья робко, на лице испуг, сказал совсем тихо:

– Поговаривают, что собираетесь пожаловать леди Розамунде поместье Оаклендов с его богатыми землями. Там старинный замок Белой Кости и очень разросшиеся деревни.

Я удивился:

– Так говорят?

– Да, ваша светлость.

Я пожал плечами.

– Не знаю, зачем и кто пустил такой слух.

Он сказал почтительно:

– Возможно, вас пытаются натолкнуть на эту мысль?

– Пожаловать леди Розамунде замок Белой Кости?

Он предположил осторожно:

– Его или что-то другое… Просто так как бы принято…

Я посмотрел на него с удивлением:

– Правда?.. Странные обычаи. Я понимаю, пожаловать это сэру Курнанделю, он привел под мою руку пятьсот тяжелых конников, две тысячи пеших ратников и три тысячи лучников. Но леди Розамунде?.. Вы что, тоже считаете, что их услуги… назовем это так… сопоставимы?

Он чуточку смешался, развел руками.

– Лично я так не считаю, но так принято… Заведено… в порядке вещей… Король раздает своим фавориткам богатые земли и замки, а их мужьям жалует титулы. Или родителям, если леди еще не замужем…

Я сказал решительно:

– Куно, я не скупой, но я не стану за такую хрень платить так высоко. Вообще не стану платить!.. И не делай такие глазки, а то вылезут. У нас в таких делах вообще равноправие. В некоторых случаях это я должен бы получать плату, тут целое королевство неотесанных дур, дурех и дурищ!.. Но я щедрый и плату брать не буду.

Он поклонился, старательно пряча изумление на лице.

– Да, ваша светлость, я приму к сведению новое определение щедрости. А теперь вот сводки о финансовом положении королевства…

Мы занимались ими около часа. Сам черт ногу сломит в законах и обычаях раздробленного королевства, где почти каждый крупный лорд имеет особые привилегии, права, сам устанавливает пошлины в пределах своего хозяйства и нещадно обирает транзитных купцов.

Сэр Жерар осторожно заглянул, поколебался, но вошел и прикрыл за собой дверь.

– Ваша светлость, – произнес он очень церемонно, – к вам отец Удодерий, если позволите.

Я спросил с подозрением:

– А что за тайны?

Он ответил так же негромко:

– Да есть какие-то моменты…

Куно торопливо подхватился.

– Спасибо, ваша светлость, мы уже все практически решили! Остальное я подчищу сам и зайду к вам попозже для утверждения.

Я милостиво наклонил голову, разрешая удалиться, а сэру Жерару кивнул.

– Давайте отца Удодерия немедля.

Священник вошел быстро, но с достоинством, оба мы – служим одному Господину, поклонился еще от порога, рослый, с крупным лошадиным лицом, глаза упрятаны под надбровные дуги, но лоб мощный, хотя не так заметный из-за не менее мощной нижней челюсти.

– Ваша светлость…

– Отец Удодерий, – ответил я. – Проходите, располагайтесь. Что у вас?

Он сел без всякого смущения и подобострастия, даже не поотнекивался, взгляд прям, а голос прозвучал сухо и деловито.

– Отец Дитрих направляет меня руководить работами, – сказал он, сделал паузу и добавил значительно: – В Тоннеле.

– Понял, – ответил я. – А отец Цеденбал?

– Он продолжит заниматься хозяйством, – пояснил он. – Заготовкой леса, шпал, инструмента, подбором бригад…

– Хорошо, – прервал я. – Пока что вот главное, отец Удодерий. Дорогу и дальше делайте по возможности прямую. Не устаю повторять, это очень важно, уверяю вас!.. Никаких зигзагов. Если пойдет по низине – делайте насыпь. Если через возвышенность – выгоднее прорыть хоть ущелье, но чтобы дорога шла не только прямо, но и примерно на одной высоте.

Он пробормотал ошарашенно:

– Да, конечно, как скажете… Но насколько это важно? Такая дорога обойдется неимоверно дорого.

– Все окупится, – заверил я. – Но если поскупимся и сделаем проще и подешевле, то из Геннегау до Тоннеля придется добираться целые сутки.

Он охнул:

– Ваша светлость, это вы так шутите? Сейчас на это уходит неделя!

– По прямой домчимся за час, – пообещал я.

Он смотрел обалдело, а когда понял, что не шучу, нижняя челюсть отвисла до пояса. Я даже не ухмыльнулся, привык видеть это сперва льстящее мне выражение, а теперь уже раздражающее.

– Вы из монастыря святого Цистерия?

Он поклонился.

– Да, я там был и остаюсь настоятелем.