Ричард Длинные Руки – ландесфюрст

Я не опускал меч, острием направленный теперь ей в горло, а она медленно подняла руки, капюшон упал на спину, золотые волосы засияли во всем блеске. В больших голубых глазах страх, но нет паники, а скорее, я бы сказал, непонятная вселенская печаль.

– Ты его хотела убить? – спросил я.

Она ответила негромко:

– Нет.

– Не верю, – сказал я зло. – А что ты делала?

Она ответила почти равнодушно:

– Все равно убьешь, разве не так?

– Я хочу знать, – отрезал я, – за что!

Она чуть поморщилась.

– Ну… за преступную любовь… Это сэр Каниг, мы с ним играли еще детьми… Родители обещали нас поженить, когда вырастем, я уже тогда в него влюбилась…

Она умолкла, я спросил настойчиво:

– И что дальше?

Она ответила с болью в голосе:

– Его взяли оруженосцем к герцогу Бреддеру, там он был через несколько лет возведен в рыцари. А когда собирался возвращаться, к герцогу приехала из столицы его племянница. Он был очарован этой ведьмой, потерял рассудок, забыл обо мне и о возвращении…

Я переспросил:

– А она точно его околдовала с помощью черной магии?

Она не сказала сразу же, что да, именно так, а как же, что я и ожидал, однако запнулась, потом произнесла тихо:

– Я так решила… ибо чем еще как не черной магией можно объяснить? Хотя говорят, мужчина может за одну минуту забыть прошлую любовь и увлечься другой женщиной… Я в это все еще не верю…

Я пробормотал:

– Ну, это зря.

– Что, – спросила она отчаянным голосом, – вы так можете? Почему?

Я наконец опустил меч, а затем, подумав, со стуком вбросил его в ножны.

– К сожалению, леди, – сказал я деревянным голосом, – иногда что-то в нас происходит. Отворачиваемся от красивых и верных, бросаем свои души под ноги дурам и шлюхам.

Она как будто и не заметила, что минуту назад у ее горла был острый клинок, а теперь исчез.

– Неужели это правда?

Голос ее был полон отчаяния. Я ощутил себя как уж на сковородке, не могу смотреть в ее чистые честные и такие страдающие глаза.

– Леди, – пробормотал я, – лучше вам не баловаться с этой магией… Она ведь тоже не белая. Белой не бывает, все это черное и нечестное.

Она опустила голову.

– Милорд, я совсем потеряла голову от отчаяния.

– Подумайте, – предложил я, – если бы ваша попытка удалась? Он бы женился на вас…

– Да…

– Но разве вы бы забыли, – продолжал я, – что он одурманен вами, а любит другую? Что вы его держите в плену?.. Это нечестно, и вы себя будете грызть всю оставшуюся жизнь. Я же вижу, вы человек хороший, а хорошие люди почему-то совестливые.

Она прошептала:

– Моя магия не действует на него… наверное, сама не хочу, чтобы полюбил меня против воли…

– Просто он толстокожий, – предположил я. – Мы вообще как-то мало чего чувствуем в этой тонкой области… В общем, леди, доброго вам дня, я откланиваюсь, так как весьма… это… спешу!

Она сказала с тоской:

– Вы же паладин? Так убейте меня…

– За что?

– За колдовство…

– Вся любовь, – сказал я мрачно, – колдовство. Ка-а-ак прыгнет, бывает, когда и не ждешь, не знаешь, что и делать! А когда ждешь – не приходит, сволочь, где-то прячется. Или на другого посматривает…

Она спросила с отчаянием:

– Вы так меня и оставите?

– Как?

– Ну… не убив? Вы же должны искоренять колдовство?

– А так будете мучиться дольше, – сказал я твердо. – И жизнь не покажется… э-э-э… раем. И все-таки, леди…

Я заколебался, она спросила с надеждой:

– Что?

– У кого была пусть самая несчастная и безответная любовь, – сказал я невесело, – все равно неизмеримо богаче того, кто вообще не любил, не страдал, у кого не рвалось сердце от ревности и боли.

Я попятился, поклонился еще раз, повернулся и, провожаемый ее удивленным взглядом, побежал к Зайчику. Они с Бобиком бросились навстречу, я вскочил в седло и поскорее послал его дальше от места.

Бобик знает дорогу или уверен, что понял меня правильно, – несется так, что, если не останавливать, догоним только в Геннегау. Места, не затронутые войной, и только когда запахло Армландией, ощутилось недавнее скопление большой массы вооруженных людей на ограниченной площади: все вытоптано сапогами и копытами, везде пятна выжженной земли, пепел и зола, а дальше утоптанная до плотности камня земля, где прошла тяжеловооруженная рыцарская конница.