Ричард Длинные Руки – эрцгерцог

– Алонсия там.

– В деревенской телеге? – переспросил я.

– Да. Но она не жалуется.

– С ума сойти, – пробормотал я.

Он сказал тем же ровным голосом:

– У нас здесь ничего нет, сэр Ричард. А на те драгоценности, что были на принцессе, удалось купить только повозку и коней.

Червячок стыда проснулся и шустро начал грызть мои железные внутренности.

– Неловко получилось, – пробормотал я. – Давайте поступим так… Мы, по сути, уже начали захват земель Гандерсгейма. Это вот их территория. Берите ее, скажем, от границы с Брабантом и до той реки… и вширь с теми же пропорциями. Начинайте обживаться. Принцессе не стоит мучиться, таскаясь за войском в деревенской повозке…

Он задумался, на лице отразилось короткое колебание, но тут же покачал головой.

– Нет, это будет урон моей рыцарской чести.

– Подумайте о принцессе, – сказал я.

Он ответил неумолимо:

– Она тоже не примет.

– Уверены?

– Да, – ответил он резко, в голосе прозвучала нотка оскорбленного достоинства за принцессу. – Я должен завоевать право на владение здесь землей! Да и что обо мне подумают мои люди?

Понятно, что подумают, мелькнула мысль. Это в моем срединном сказали бы завистливо, что ловко провернул, без боя выхватил такой лакомый кус, да еще на границе с Брабантом, где все торговые пути, а место и безопасное, и доходное.

– Хорошо, – ответил я с неохотой, – мы постараемся захватить Гандерсгейм побыстрее.

Он коротко усмехнулся.

– Осмелюсь заметить, вы не то говорите… ваша светлость.

Я потер ладонью лоб.

– Да, вы правы. Устал, извините. Боудеррия с принцессой?

– Да.

Я помедлил, вопрос щекотливый, наконец поинтересовался:

– Она как… в своем наряде?

Он покачал головой.

– Здесь не королевский дворец.

Взгляд его говорил, что больше мне здесь делать нечего. Я покосился на его рыцарей, что остались у костров, но чутко прислушиваются, улыбнулся примирительно и, вскочив в седло, поднял руку.

– Успеха вам, сэр Вильярд!

– Спасибо, ваша светлость.

Я галопом вернулся к отряду, сэр Норберт встретил меня с непроницаемым лицом, но все же обронил негромко:

– Сложные отношения… остались?

– Практически нет, – ответил я. – Уже нет.

Он осведомился:

– Натянутость из-за женщины?

Я насторожился.

– Почему именно?

– А из-за чего еще, – спросил он, – если девять из десяти стычек именно из-за них? Да и возраст у вас обоих… подходящий.

Он говорил негромко, понимающе, не как с лордом, а как старший по возрасту, повидавший всякое и желающий предостеречь от тех неприятностей, что в свое время… да…

Мое горло на миг перехватили незримые пальцы. Я с трудом передохнул, покачал головой.

– Некоторым приходится взрослеть раньше. Нам с Вильярдом выпало именно такое… счастье.

Он кивнул, в глазах оставалось сдержанное сочувствие.

– Насчет Вильярда не уверен, но вам, да, пришлось, чувствую. И еще придется.

– Сплюньте, – попросил я. – И так душа едва не выпорхнула.

На границе нашего лагеря часовые бодро стукнули концами копий в землю. Норберт остановил коня, лицо чуточку виноватое.

– Ваша светлость, – произнес он, – здесь вас вынужден оставить…

– Скачите, – ответил я, – у вас дел больше, чем у меня.

– Это вряд ли, – ответил он, – но за оценку спасибо!

С ним отправились почти все из его группы, но двое проводили меня до самого шатра, Ришар велел разбить его рядом со своим, только мой вроде бы крупнее и выше, для этого то ли земли подсыпали, то ли вместо боковых жердей вкопали целые деревья.

Передав меня с рук в руки охране, норбертовцы развернули коней и галопом унеслись вслед за своим командиром.

Внутри шатра никакой роскоши, Ришар знает мои вкусы, зато широкий стол, на нем большая карта, вокруг стола и даже под стенами множество крепко сколоченных кресел и две лавки, узкое ложе с цветистым покрывалом. Еще добавочный стол, на котором в готовности около дюжины кубков и чаш, а под ним три пузатых кувшина.