Ричард Длинные Руки – гроссграф

Я сказал резко:

– Эй ты!.. Бери своих людей и перекрой все выходы из дворца!.. Я не хочу рушить здание вместе с людьми, понял? Но если кто-то выскользнет – придется. А тебя скормлю демонам.

Он выкрикнул, срывая голос:

– Все будет сделано! Разрешите выполнять?

– Выполняй, – разрешил я.

Он понесся к дворцу, даже ничего не сказав своим солдатам, но они уже бежали, обгоняя своего командира. Словом, вполне слаженная команда.

Из коляски выбрался с кряхтением герцог. Лицо за время недолгой поездки налилось жизнью, глаза блестят, как у орла, завидевшего богатую добычу.

– Вот что значит, – сказал он уважительно, – опыт в переворотах. Учитесь, барон.

Эльрих крякнул, но смолчал, а Макиннон приосанился, словно это он провел сотни дворцовых переворотов и уже потерял им счет.

– Пошли, – пригласил я. – Думаю, король ждет нас с нетерпением.

– Еще каким, – подтвердил Макиннон лицемерно.

Эльрих вздохнул.

– Это очень коварный человек, – предостерег он. – Коварный и мстительный. Не поворачивайтесь к нему спиной!

На главном входе в беспорядке на полу брошенные копья дворцовой стражи, в холле удаляющийся крик, топот ног. Еще дважды мы переступали через оставленное оружие и даже украшенные королевскими эмблемами шлемы с пышными султанами.

В залах пусто, но не продохнуть от приторного аромата женских притираний. Мы двигались достаточно решительно и догнали убегающую толпу, что ломилась в боковые двери.

Я нарочито придержал шаг, придворные моментально рассосались, словно просочились сквозь стены.

Макиннон сказал утешающе:

– Далеко не убегут. Сэр Минорд по вашему указанию перекрыл все входы и выходы. А мы потом всех переберем! Я им все припомню…

Перед дверьми в королевские покои справа и слева на полу блестят позолоченные церемониальные алебарды. Я вспомнил, с каким великолепным пренебрежением к любому стража скрещивала сверкающие лезвия перед непрошенными гостями. Как быстро меняется погода…

В сторонке все еще покачивается сброшенный шлем с пышным султаном. Макиннон не утерпел и сильным пинком отправил его в дальний угол.

Эльрих в нерешительности остановился перед дверью. Герцог тоже заколебался, и тогда я показал, как заходят настоящие мужчины.

Створки двери от могучего пинка распахнулись, как крылья бабочки, ударились там о стены и затрепетали с трусливым дребезжанием.

Я вошел с каменной мордой и выпяченным подбородком, шаги тяжелые и решительные, во взоре непреклонность и ясно читаемое: ну-ну, возрази мне кто, возрази!.. Давно никого в бараний рог не гнул, руки исчесались.

Король Ганелон на том же троне, за его спиной трое телохранителей, справа в полупоклоне застыл трепещущий советник, непонятно кого из нас больше страшится.

– Не спится? – спросил я почти ласково. – Ночь на дворе!.. Никак военный совет?

Советник проблеял пугливо:

– Нет-нет, никак нет…

Я посмотрел на Ганелона и сказал еще миролюбивее:

– Ну вот я и вернулся, Ваше Величество… У вас есть что сказать в свое оправдание?

Он смотрел на меня, как затравленный зверек. Лицо его, уже бледное, стало синим, как у дохлой ощипанной курицы. Под моим взглядом он медленно поднялся, как кролик перед огромной коброй, но спина осталась согнутой.

– Я… я… король…

– Уже нет, – сказал я без всякой злости. – Слезай оттуда. Ты смещен. А сейчас решим насчет твоей судьбы.

– Предлагаю повесить, – бухнул Макиннон бесстрашно. Посмотрел на меня и поспешно поправился: – Но можно и просто удавить. Хоть здесь, хоть в подвале.

Ганелон поспешно отступил от трона на несколько шагов. Эльрих, без нужды поддерживая герцога, провел его к освободившемуся креслу. Герцог опустился на трон без охоты, даже с выражением гадливости. Я подумал, что сиденье не остыло от задницы младшего братца, а то и запашок остался, а герцог все-таки чистюля. С другой стороны, надо ковать железо, пока горячо, все неловкости этого дня спишутся на импровизированность действий, решительность и натиск.

Телохранители Ганелона остались за троном, как и стояли. Вид у них таков, что охраняют Людвига, хотя, думаю, Эльрих сменит их всех, а советник то смотрел умоляюще на Ганелона, то искоса поглядывал в нашу сторону.

Я отвесил поклон герцогу.

– Ваше Величество, я, маркиз Ричард Длинные Руки, кланяюсь вам от всего маркизата Черро.

Телохранители поняли ситуацию раньше Ганелона, вытянулись и стукнули тупыми концами копий в пол, глядя на меня преданно и в ожидании указаний.

Людвиг поморщился, не любит показухи, тоже мне король, а Эльрих приказал советнику жестким голосом:

– Быстро сюда королевскую корону! И знаки власти.

Тот исчез, Людвиг сказал усталым голосом:

– Ганелон, никто тебя не повесит и не удавит, это я тебе обещаю. Во всяком случае, я не позволю. Разумеется, насколько смогу. Но ты должен понять, отныне ты не только потерял королевскую власть, но и стал нежеланным человеком в королевстве.

Ганелон вперил в него яростный взгляд, раскрыл было рот, но с несвойственной ему жесткостью в голосе заговорил Эльрих:

– Сэр Ганелон, вам надлежит в течение суток покинуть королевство Гессен. Если останетесь, а также позже тайно или явно попытаетесь проникнуть на земли королевства, вы будете преданы смерти там же, на месте.

– Без добавочного суда и следствия, – уточнил Макиннон.

– Совершенно верно, – подтвердил я.

Телохранители, повинуясь моему взгляду, подхватили свергнутого короля под руки и потащили из зала. Едва за ними захлопнулись двери, примчался советник с короной в дрожащих руках и горностаевой мантией.

Эльрих выхватил корону, бережно водрузил на Людвига, а мантию набросил ему на плечи. Людвиг все еще вздыхал и морщился, словно не желает участвовать в этом спектакле, но приходится. На меня бросил злой и хуже того – укоризненный взгляд.

– Надо, Ваше Величество, – сказал я со вздохом. – На меня не указывайте, я тоже бросаю ломать и начинаю строить. Ну, как смогу… Уже скоро. В самом деле, скоро. Вот доломаю по мелочи, и сразу… да. Вперед и с песней! Я уже почти готов.

Он вздохнул.