Ричард Длинные Руки – ландлорд

– Ваше Величество, – сказал он торопливо, – в час просветления не пришла ли пора исповедоваться?

Барбаросса прошептал:

– Святой отец, оставьте нас…

Священник вскрикнул:

– Ваше Величество!

– Оставьте, – повторил Барбаросса с усилием.

Отец Феофан поколебался, король мог говорить такое и в бреду, но я сказал с мягкой угрозой:

– Его Величество велел вам оставить нас наедине. Если осмелитесь ослушаться своего короля, то я вас просто вышвырну. Как мятежника. А окно здесь ближе, чем дверь…

Он взглянул на меня с мягким укором и, прижав к груди книгу обеими руками, пошел быстрыми шажками к двери. Там схватка уже утихла, но народ собрался в толпу, хотя никто не осмеливается войти в королевские покои: там у входа Бобик, обнажая клыки, грозно и с удовольствием порыкивает. Сэр Стефэн, весь помятый и, похоже, раненый, стоит в дверях с обнаженным мечом, закрывая проход. Рядом с ним держался офицер Килпатрик, остановивший меня. Меч держит левой рукой, правая бессильно висит вдоль тела.

Барбаросса дождался, когда священник обогнул Пса по широкой дуге и вклинился в толпу.

– Сэр Ричард, – услышал я тихий шепот, – я чувствую себя значительно лучше…

– Плясать не надо, – ответил я тем же шепотом. – А то не успею разобраться, что здесь, как вас угостят чем-то покрепче.

– Да я и шепчу потому… А так, наверное, смог бы встать.

– Вы достаточно сообразительный, – сказал я, – для короля, конечно. Как все это случилось?

– Может быть, – спросил Барбаросса, – сперва разберешься, что там в зале? После твоего ухода все было прекрасно, а потом как-то пошло вкривь-вкось… Я уже не знаю, кто друг, кто враг.

Алевтина, рыдая от счастья, упала ему на грудь и, обхватив руками, заливала слезами. Я встал, Бобик обернулся, глаза горят, как багровые угли. Теперь это снова Адский Пес, я с некоторой боязнью коснулся его огромной головы, но он сразу зажмурился и едва не замурлыкал. Пришлось почесать между ушами, погладил и сказал ласково:

– Я люблю тебя, зверушка. Только мы с тобой… ну, ты понял.

Сэр Стефэн отсалютовал при моем приближении, усы воинственно топорщатся, а Килпатрик болезненно улыбнулся. Доспехи на нем изрублены жестоко, с правого плеча пластина сорвана, левый бок весь в крови, там доспех и даже кольчуга разрублены жестоким ударом, кровь пузырится, течет сверху по ноге. Понятно, что еще больше натекло под доспехами. Парень сейчас рухнет от потери крови.

– Вы хорошо служите королю, – сказал я и сунул пальцы прямо в кровавое месиво на боку. Килпатрик охнул, болезненно дернулся, а я сказал, глядя ему в глаза: – Но вы должны продержаться, пока я сам не пришлю к вам лекаря…

Он закусил губу, тут же в широко распахнутых глазах отразилось великое изумление. Я быстро отнял окровавленные пальцы, повернулся к сэру Стефэну.

– Докладываю, – сказал он немедленно. – Как только вы метнули молот, у всех словно пелена с глаз упала. А до этого ходили, как одурманенные, сэр Ричард.

– Хорошо, – сказал я. – Усильте охрану королевских покоев. Не удалось отравить, могут попытаться что-то еще.

Он спросил торопливо:

– Заговорщики? Снова?

– Не знаю, – ответил я. – Опыт… не мой, конечно, говорит, что силовые органы обычно вылавливают мелкую сошку. Так что главные лица могли уцелеть. Чаще всего так и бывает.

Он скривился, оглянулся на Килпатрика. Лицо сразу стало подозрительным.

– Что скажете, сэр?

– Я утрою охрану, – ответил тот быстро.

– Сами вы… как?

Тот помедлил, глядя на меня, что-то перехватил в моем взгляде и сказал уклончиво:

– Раны все… мелкие. Потерял много крови, но если хорошо поем и выпью красного вина… побольше, побольше…

Стефэн хохотнул.

– Все равно не выпьете больше, чем я. А возвращение сэра Ричарда отпраздновать стоит!

Я сказал коротко:

– Все потом, но… не сейчас. Я не знаю, почему такое случилось, потому бдите! И еще раз бдите. А я пока вернусь к Его Величеству. Узнаю информацию из первых, так сказать, рук. Хотя и король может соврать…

Килпатрик болезненно дернулся при таком явном неуважении к королевской особе, а Стефэн произнес укоризненно:

– Сэр Ричард! Зачем королю врать?

– Король тоже человек, – сообщил я им новость. – И тоже может победы приукрасить, поражения преуменьшить, а дурость свою скрыть вовсе.

Глава 3

Барбаросса все так же на спине, взгляд блуждает по потолку, но я сразу ощутил, что мозг короля уже работает если не с предельной, то достаточной даже для здорового человека нагрузкой. Я придвинул стул, сел, крупные глазные яблоки короля повернулись в орбитах, взгляд искоса всегда кажется недоверчивым, подозрительным.

– Спасибо, – произнес он все еще слабым голосом, – что прямо сюда.

– Ну да, – согласился я, – а мог бы сперва по бабам, в трактир, к цыганам…

– Ты бы мог, – проворчал он, – потому и ценю, что сюда. Значит, что-то в тебе есть и от человека. Извини, что на «ты», это возрастное, да и на болезнь делай скидку… Сильно устал в дороге? Я велю отвести тебе лучшую комнату здесь же во дворце.

– Вообще-то устал, – признался я. – Утром еще стоял на палубе корабля. Мы готовились отплыть из Тараскона! Уже и паруса подняли… Эх, что я потерял! А что получил?

– Ты же не простолюдин, – напомнил он, – что ищет только покоя, сытной еды и покорных баб.

– Вот и думаю, что когда-то придет эпоха простолюдинов! Все мы в душе простолюдины.

– Так то в душе, – возразил он. Подумав, добавил: – И не в душе вовсе, а совсем в другом месте.

– Это верно, – согласился я. – А этого места в нас очень много. Намного больше, чем какой-то там непонятной души, где нет места пиву, футболу, бабам и бесовским увеселениям.

– Никогда пора простолюдинов не придет, – возразил он сердито. – Всегда те, кто умеют себя смирять и себя заставлять, будут наверху!

– И у кого не хватает мозгов, – добавил я горько, – чтобы увильнуть от неприятностей? Ладно, Ваше Величество, рассказывайте, что и как случилось.