ЧВК Всевышнего
Михаил покачал головой.
– Полгода?.. Это вечность!.. Неужели еще остались на свете мстительные романтики?.. Я думал, все только за деньги.
Крамарь вздохнул, осторожно приподнял и опустил плечи.
– Если скажу почему…
– То пулю в лоб не пущу, – пообещал Михаил. – У тебя же эти дела только бизнес?..
Из коридора в дверном проеме показалась Обизат с пистолетами в руках, напряженная, как пружина. Быстро осмотрелась и, опустив пистолеты стволами вниз, пошла к Михаилу.
Крамарь посмотрел на нее настороженно, вздохнул, перевел взгляд на Михаила.
– Хорошо, – сказал он и резко понизил голос: – Я узнал совершенно случайно, из-за чего. Я не должен был вникать в такие дела, я же перехожу на легальное положение, у меня торговый центр! Только вот старые привычки уходят с трудом, я узнал кое-что, хотя и не старался, но мне знать такое не положено…
Михаил прервал:
– Не растекайся!
Крамарь сказал еще тише:
– Там снова решили провернуть ту самую операцию. И тогда вспомнили о тебе.
– Какого хрена, – проворчал Михаил, – у меня другие дела.
– Тебя побаиваются, – напомнил Крамарь. – Вдруг снова все сорвешь?.. Потому решили подстраховаться.
– Дураки, – ответил Михаил. – Меня старые дела совершенно не интересуют. Уже и забыл, где этот Ближний Восток.
Крамарь бросил взгляд на Обизат с ее раскрасневшимися щеками.
– Да, я тебя понимаю. Раньше ты никогда не брал женщин в напарницы. Да еще таких нежных, как редкие цветы.
Обизат сказала с надменностью:
– Я не женщина, а боевая напарница и буду носить его дитя в своем чреве.
Брови Крамаря приподнялись, мгновение всматривался в ее чистое безмятежное личико, полное божественной невинности, наконец сказал Михаилу:
– Да, конечно… Вообще-то тебе тоже пора переходить на легальный бизнес. Полностью легальный. Без всяких тайных служб.
Михаил спросил резко:
– Кто и где именно?
Крамарь покачал головой.
– Знаешь, я бы сказал, если бы знал. Возможно, в тех же краях… Пойми, я бы и этого не знал, если бы не пришел приказ остановить тебя.
– Но ты не остановил…
Крамарь вздохнул.
– Понял, на что намекаешь. Там крутые парни, ты прав. Мне придется несладко. Их адрес не знаю, но услышал что-то краем уха насчет порта пяти морей… А это участок Самойленко. Ты это и сам знаешь.
Михаил кивнул Обизат.
– Уходим.
Она пошла к двери, все еще держа в руках пистолеты, Крамарь сказал Михаилу:
– Можешь взять мой джип. Он заправлен. Вот ключ…
Он начал опускать руку под стол, Михаил сказал резко:
– Не двигайся. У меня свой авто не хуже.
Он отступил к распахнутой двери, Обизат уже в коридоре, ее пистолет направлен в кабинет. Михаил вышел, она пинком захлопнула дверь.
Когда торопливо сбегали по лестнице, она сказала ему в спину:
– У тебя в самом деле никогда не было женщины в напарницах?
– Не было, – подтвердил он.
– Как это прекрасно, – сказала она с чувством.
Автомобиль терпеливо ждет на прежнем месте, Михаил распахнул дверцу перед Обизат, она вздрогнула, посмотрела на него расширенными глазами, села с некоторым испугом и замерла.
Он перешел на левую сторону, открыл дверь и сел, Обизат молчала, пока он заводил машину и подавал задом, потом спросила шепотом:
– А что… была какая-то ловушка?
Он не сразу понял, что именно спрашивает, сказал с неловкостью:
– Да это просто ритуал… Уже устаревший. Извини, я просто задумался. К тебе он не относится. Забудь.
– Хорошо, – ответила она послушно, хотя понятно по ее виду и даже голосу, что достанет вопросами Азазеля, а если тот выкрутится, то начнет допытываться у Сири. – Как скажешь.
Он вырулил на дорогу, Обизат помалкивает, он кивнул на три дырочки в ее майке.
– А это что?
Она опустила взгляд, в голосе прозвучало искреннейшее сожаление:
– Я могу защитить и одежду, но как-то забыла… Ничего, дырочки маленькие.
– Примут за хиппачку, – сказал он с неодобрением. – Или хиппарессу? В общем, придется купить новую.
– А мне и так нравится… Я видела женщин в такой одежде!
– То не те женщины, – пояснил он с неодобрением. – Ты у меня будешь ледей!
Она ответила невинно:
– А что у тебя за кровь на плече?
– Зажило все, – ответил он с неудовольствием. – А ты думала, во мне морская вода? Нет, это только у динозавров. Но организм у меня трусливый, что да, то да. Спешит заращивать раны, боится. Даже шрамов, что так украшают мужчин, не оставляет, гад.
Она сказала с негодованием:
– Мой господин не трусливый!
– Я – нет, – согласился он. – А вот организм трусливый. Лучше помалкивай о таком, хорошо? Хоть это не я трусливый, но организм вроде бы тоже мой…
– Хорошо, – послушно ответила она. – Но вы не трусливый, мой повелитель!..
– Надеюсь, – пробормотал он.
Дорога медленно и величаво пошла изгибаться между заросшими лесом холмами, достаточно широкими у основания, чтобы изгибы были хорошо заметны только с самолета.
Михаил гнал на большой скорости, Обизат сперва с любопытством рассматривала пейзажи, но скоро однообразие наскучило, как любому непоседливому ребенку, с живостью повернулась к своему повелителю.
– Если Азазель научил тебя перемещению, то…
Он понял, покачал головой.
– Нет, так далеко не могу. К тому же можно только в места, которые хорошо знаешь. Разве у вас не так?
– Так, – подтвердила она, – только у нас так могут только Князья Ада!.. Но ты же человек?
– Люди меняются, – ответил он неуклюже. – Все быстрее и быстрее.
Внизу в долине мелькнула за деревьями широкая полоса шоссе, он добавил газу, автомобиль понесся быстрее. Обизат взвизгивала на крутых поворотах, машину заносит красиво, с визгом тормозов и скрипом шин, за колесами пыль и вылетающие камешки, ветер посвистывает в ушах и треплет волосы.
– Остатки свободы, – пояснил Михаил с неясным самому себе чувством, – но как только наставят и здесь видеокамер, придется соблюдать правила движения этих колесниц всюду.
– Азазель сказал, – заявила она, – что ты и так очень правильный человек!
– Правила слишком общие, – пояснил он. – Рассчитанные на домохозяек после трех уроков по вождению. Когда-то введут подправила, что одним можно превышать скорость, а другим ни за что, но пока что все равны, а это неправильно, хоть на сегодня и верно.
Он резко крутнул руль, машину занесло на повороте, но проскочила в дюйме от металлической ограды, выскочила на ровное гладкое полотно и помчалась еще быстрее.
Обизат смотрела на него блестящими глазами.
– А можно мне?
– Пока нет, – ответил он. – Извини, но сперва нужно получить разрешение на управление этой колесницей.
– Я слежу, как ты делаешь, – сообщила она, – и могу все точно так же! Я все поняла! Только заправлять еще не умею.
Он покачал головой.
– В этом мире бумажка намного важнее, чем умение что-то делать. Но, думаю, Азазель любую бумажку сумеет купить, если покупает дома и даже политиков. Так что у тебя все впереди!
Она потянулась к нему и поцеловала в щеку.
– Спасибо!
– Поменьше смотри голливудских фильмов, – сказал он с неловкостью. – Там не все правда. Хотя, конечно, красивая неправда выше скучной правды. Потому неправда чаще правда, чем чистая правда, мы же люди, а не животные!
Глава 12
Мягко и как-то вкрадчиво мявкнул мобильник, словно котенок, что просится в дом и в то же время боится пинка. Михаил, насторожившись, сказал резко:
– Связь.
Карта навигатора исчезла, на ее месте появилось изображение белой стены.
– Код двести восемнадцать икс, – произнес механический голос. – Замечена активность в квадрате зэт семьдесят. По предположениям, там снова приняли решение о переброске партии оружия на Ближний Восток.
– Принял, – ответил Михаил и отключил связь.
Обизат смотрела на него большими удивленными глазами.
– Ну и поговорили, – произнесла она тихонько. – Что это было?
Он буркнул:
– Чем короче, тем лучше. Чтоб не засекли.
– А почему он не сказал, что от тебя хочет?
– Потому что сам знаю, – ответил он коротко. – По идее, я должен тебя сейчас высадить. Дальше опасно…
Она вскрикнула испуганно:
– Ни за что!..
– И я об этом подумал, – согласился он. – К тому же здесь только люди… надеюсь. Посмотрим, что там. На месте решим. Крамарь сказал насчет порта пяти морей… Может, это ложная цель, но вряд ли он решится меня обмануть. Те крутые парни, как он сказал, могут его убить, а могут и не убить, но я за обман убью точно.
– Это он сказал тебе про эту… партию оружия?
Михаил кивнул, не отрывая взгляда от дороги.
– Как видишь, бывает польза в том, что оставляешь кому-то жизнь. Не скажу, что Крамарь не сволочь, но в долгу оставаться не хочет.
Она смотрела большими строгими глазами.
– Значит, ты хочешь в этот… порт пяти морей?
– Умница, – похвалил он. – Ты смотри, красивая, а соображаешь!.. Сейчас по дороге заглянем в этот порт пяти морей…
Она спросила в изумлении:
– По дороге?
Он кивнул.
– Ну да. Там морские контейнеры, а в них можно упрятать все, что угодно. И вывезти в любую страну по морю.
Она помалкивала, но когда он на большой скорости въехал по набережной реки под высокую арку, а дальше пошли ряды контейнеров, между которыми снуют роботизированные погрузчики, сказала озадаченно:
– Откуда здесь морские контейнеры? Это же река Москва!
Михаил сказал, не оглядываясь:
– Ах да, ты же читать еще не умеешь? Там на входе большая такая вывеска: «Москва – порт пяти морей». Вроде прикол, но на самом деле так оно и есть!.. А из Москвы есть что отправить в горячие точки. Танки, правда, здесь не клепают, но высокоточное оружие для спецназа лучшее в мире. Не зря же говорят, что русские что ни задумают сделать, все равно получается либо танк, либо автомат Калашникова!
Она помолчала, глядя на мелькающие за стеклом ряды контейнеров. Михаил поглядывал с усмешкой, она сказала наконец очень серьезно:
– Предательство – это нехорошо.
– Чё, правда? – изумился Михаил. – Азазель сказал бы, что у людей это уже устаревшее понятие. Сейчас предательство – признак гибкости ума, способность применяться к новым быстро меняющимся обстоятельствам! В общем, дарвинизм на марше.
Она сказала озадаченно:
– Не понимаю Азазеля. Он на чьей стороне?.. А как же честь клана?
Михаил покачал головой.
– Азазель на своей стороне. И мораль у него своя… И честь какая-то особенная. Гибкая. Как он говорит, откуда, дескать, знаю, что мой противник человек чести?.. И что он им останется хотя бы то время, когда мы союзники? Азазель на слово полагаться не любит. Все-таки ориентированных на демократичные нормы в нашем обществе больше… Все, прибыли!
Он остановил автомобиль возле просторной стоянки, половина мест свободна, но заезжать не стал на случай, если придется улепетывать очень быстро.
– Пройди вдоль вон того ряда, – велел он, – а я посмотрю здесь.
Все располагается на земле, трава, деревья, села, города, но только теперь ощутил, что под городом, который все знаем, есть еще один, неизвестный большинству.
Как дерево, что существует за счет корней, так и город не может обойтись без огромного мира подземных коммуникаций. Это кабели электросетей, трубы мусоропроводов и водоснабжения, и много-много чего еще, включая подземное метро в таких крупных городах, как Москва.
Посреди просторной забетонированной площадки круглый люк, но не привычный водопроводный, а шире и без небрежности заводского литья на третьесортном заводе.
Михаил поддел утопленное в металл кольцо, потащил на себя. Люк поднялся достаточно легко, не чугун точно, а такое ощущение, что из термостойкого и антикоррозийного металла, легкого и устойчивого к механическим воздействиям, словно из титана, хотя какой здесь титан…
Как только начал спускаться по вмурованным в стену металлическим скобам ступенек и еще не успел крышку опустить за собой, как по всей широкой шахте включился аварийный свет.
Он охнул, длинная лестница ведет как будто в ад, темный, грязный и с горячим влажным воздухом. Опускался еще несколько минут, а на самом дне обнаружил справа и слева достаточно просторные туннели со следами узкоколейки, хотя рельсов нет, зато остались следы в каменном полу.
А я думал, мелькнула мысль, Москва построена на болоте. Или это Петроград на болотах, а Москва на торфянике? Тогда откуда здесь камень?.. Все-таки был, значит…
Пошел по левому, чувствуя, как мысли носятся хаотичные, сшибаются так, что в глазах искры, но туннель круто изогнулся, Михаил выскочил в огромную металлическую трубу, древнюю и настолько заброшенную, словно осталась еще от древнеегипетского царства.
Пробежал по щиколотку в грязи и понял с холодком, что это некий туннель, выстроенный для каких-то грандиозных целей во времена Советского Союза. Но Советский Союз самораспустился, цели измельчали, а грандиозные деяния остались в туманном прошлом.
По тайным переходам легко выйти к подземным линиям метро, он успел во время бега увидеть две двери и угадал их назначение, но ощутил острое нежелание сливаться с толпой пассажиров, что как стада овец двигаются в разных направлениях, там такой фон, что голова перестает работать от мысленного гула.
И наконец в сторонке мелькнула дверь, ничем не приметная, даже выкрашена под цвет неопрятной стены, но он направился к ней, уже чувствуя, что это оно, что наконец-то приведет…
За дверью захламленная комната, а на той стороне настоящая лестница с каменными ступеньками. Он бросился к ней, чувствуя, что вблизи никого, пробежал два пролета, только на четвертом начал ощущать наверху некий монотонный шум.
На пятом этаже, считая снизу, увидел массивные механизмы, прикрытые кожухами заводского изготовления, на шестом уже комнаты почище, похожие на датацентры, но останавливаться не стал, поднялся еще выше, успел увидеть ярко освещенный зал, несколько человек за столами с компьютерными экранами…
– Стоять, – произнес голос за спиной. – Не двигаться!
Михаил поднял руки над головой, медленно повернулся. К нему приставным шагом осторожно приближается мужчина в приличном костюме, в обеих руках зажата рукоять тяжелого армейского пистолета.
– Я заблудился, – сказал он, – меня выведут наверх? Я этот… диггер!
Охранник широко улыбнулся.
– Мужик, ты пришел не совсем туда, куда хотел… но куда надо. Обернись.
Михаил обернулся, уже зная, что увидит. Из-за столов двое поднялись и вытянули в его сторону руки с пистолетами, а еще один с другого ряда взял его на прицел автомата, палец уже на спусковом крючке.
Михаил покачал головой.
– Ого, да у вас тут чересчур серьезно…
Они даже не переглянулись, матерые профессионалы, а тот, что заметил его первым, сказал с угрозой:
– Храбришься? Здесь настолько серьезно, что тебе лучше не двигаться. Случайно сюда никакие диггеры не попадают… Вытяни руки!
Михаил сделал, как приказано, один сделал шаг вперед и приставил ствол пистолета к голове, другой снял прицепленные к поясу стальные браслеты.
– Не двигайся, – предупредил он. – Иначе забрызгаешь мне костюм своими мозгами.
– Какие у нас мозги? – ответил Михаил мирно. – Мы же все здесь зарабатываем не ими…
Тот молча умело защелкнул на его запястьях браслеты, Михаил ощутил, как сзади подошел некто с мешком в руках, но все же сделал вид, что безмерно удивился, когда его нахлобучили на голову.
– Зачем? – вскрикнул он, стараясь держать голос испуганным. – У меня клаустрофобия!
– Вот и хорошо, – сказал голос за спиной. – Чем фобий больше, чем лучше. Наш шеф любит, когда боятся. И теперь топай!
С мешком на голове он все равно видел сквозь плотную ткань достаточно отчетливо, куда ведут, но на всякий случай дважды вроде бы оступился и чуть не упал. Его подхватывали под скованные наручниками руки, вели, а кое-где и тащили, а он старательно запоминал дорогу, чья же это база, развелось этих частных армий в России, уже сейчас основной состав армии почти упразднили, остались только десантные части да силы быстрого и скоростного реагирования…
Его подтащили к кабине лифта, дверцы распахнулись без команды. Двое конвоиров втащили вовнутрь, а третий вошел следом, держа ствол пистолета упертым в бок.
Дверцы точно так же и сдвинулись, словно кто-то наблюдает и командует механизмами. Когда кабинка резво устремилась вверх, Михаил поинтересовался из мешка:
– Ребята, а дайте закурить?
– Умник, – сказал кто-то. – Хочешь мешок пропалить? Он денег стоит.
– Нет, – ответил Михаил, – мечтаю задохнуться в сладком сигаретном дыму!
– Потерпи, – сказал тот же голос. – Скоро задохнешься. Помогут.
Кабинка поднималась долго, наконец остановилась, вздрогнула. Дверцы распахнулись в полутемное помещение с двумя автомобилями и кучей разных старых инструментов и ящиков, какими бывают заброшенные неопрятные гаражи.
Михаила подвели к выходу, подкатил, судя по характерному шороху шин, «мерс» из поколения «джи-63». Звякнула, поднимаясь, задняя дверца, его подтащили ближе, приподняли втроем и зашвырнули, двое запрыгнули следом.
Он попробовал остаться лежать, но усадили на скамью, один сел рядом и снова приставил к его боку ствол пистолета.
– Лучше не дергайся, – предупредил он. – Хоть и желательно доставить тебя живым, но это не обязательное условие.
– Я не двигаюсь, – ответил Михаил. – Ничего не вижу, руки скованы. Вы чего?..
Автомобиль набрал скорость, некоторое время гнал по прямой, потом свернул, затем еще раз.
Михаил наконец нарушил молчание:
– Куда вы меня везете?
– Что, – поинтересовался конвоир слева, – слишком долго?
– Поворотов много, – сообщил Михаил. – Голова кружится.
Конвоир справа хохотнул.
– Дольше едем – дольше живешь! Или стараешься запомнить?.. Зря. Во-первых, поворотов многовато. А во-вторых…
Первый прервал:
– Во-вторых, оттуда не выйдет. А ты не болтай лишнее.
– Сам же сказал, для него все кончено!
– Все равно не болтай. А то и тебя вместе с ним вперед копытами.
Оба умолкли, Михаил сказал мирно:
– Да ладно, мы же все профи. Вот перевербует меня ваш хозяин, и стану вашим командиром. Тогда отыграюсь на обоих.
Первый конвоир сказал с издевкой:
– Да кто тебе оставит шкуру! Разве что нужники будешь мыть безвылазно. С ошейником и на цепи.
– Первые сорок лет, – хохотнул второй. – А мы за это время станем генералами!
– Генералами? – переспросил Михаил. – Вас обоих убьют сегодня.
Он чувствовал, как оба застыли на мгновение, уж очень убедительно в его голосе прозвучало нечто обрекающее, потом задвигались, но больше ни о чем не спрашивали.
А он все старался войти в состояние покоя, достигнуть того состояния сосредоточения, когда просыпается мощь элементаля и позволяет делать больше, чем мог прежний Макрон.
Автомобиль начал сбрасывать скорость, чаще сворачивал, но теперь Михаил не только чувствовал, но видел, хоть и смутно, что петляют между старыми добротными зданиями, освещенными крайне скупо.
Глава 13
Автомобиль остановился перед металлической решеткой ворот. Она тут же сдвинулась и медленно поползла в сторону. Из далекого парадного с колоннами по бокам выскакивают люди, оружие держат в руках так, словно с ним и родились.
Двери автомобиля распахнулись. Один из конвоиров крикнул наружу бодро:
– Он ваш!
– Вытаскивайте! – велел один из встречающих. – Побыстрее!
Михаил не противился, его вытащили подчеркнуто грубо, он упал, делая вид, что не ориентируется. Подняли так же нарочито безжалостно, выкручивая руки и нагоняя страх, потащили к распахнутым воротам.
Он уже видел достаточно отчетливо всех, охрана начинает двигаться медленно, голоса звучат раскатисто, а в его твердеющем теле нарастает лютая жажда убивать, рушить, жечь, истреблять…
Тащат тяжело и с сопением, он едва передвигает ноги, пусть думают не о безопасности, а о том, как быстрее доставить в дом и передать там из рук в руки.
В воротах дежурящий там охранник зло ударил в спину.
– Быстрее, сволочь!
Стальная цепочка между браслетами на руках лопнула без звука. Он выхватил пистолет у конвоира слева, выстрелил ему в голову, моментально развернулся к его напарнику, который сказал насчет мытья нужников первые сорок лет.
Пуля ударила ему в переносицу, охранник на воротах раскрыл в изумлении рот, начал замедленно поднимать автомат. Михаил выстрелил ему в лоб, быстро повернулся и двумя пулями достал наблюдающих за передачей опасного врага, за которого пообещали высокий гонорар, шофера и третьего конвоира.
Пуля, разбив вдребезги стекло, чуть изменила направление и ранила в голову конвоира. Он начал приподниматься, кровь течет по лицу, заливая правый глаз, ухватил и начал приподнимать автомат дрожащей рукой.
– Я же говорил, – сказал Михаил загробным голосом из мешка, – умрете сегодня? Я бабка Ванга в новой инкарнации.
Вторая пуля пробила лоб, выбрызнулась кровь и тут же закупорила дырочку сгустком, зато из затылка выплеснулся целый фонтан яркой и парующей.
И лишь после этого сорвал с головы и отшвырнул в сторону мешок. Мир стал ярче, однако теперь с радостным биением сердца понял, что видит и то, что человеку недоступно, зато привычно всяким там пчелам, собакам и совам.
Хорошо же, мелькнула мысль, я принимаю вызов. Защищайтесь. Защищайтесь хорошо…
Он промчался через двор и ударился в массивную дверь. В последний момент задержал дыхание и напряг мышцы, в плече вроде бы чуть хрустнуло, однако дверь вылетела, оставив изуродованные петли, и грохнулась на три шага впереди.
Не останавливаясь, он побежал через холл. Когда был на середине, с трех сторон прогремели автоматные очереди. Он успел увидеть затаившихся в полной темноте боевиков, пригнулся и трижды выстрелил в ответ.
В наступившей тишине услышал стон и стук упавшего автомата, а два других поникли, не выпуская оружия. У ближайшего на бегу выдернул из руки автомат, рожок полон, хорошо…
На первую ступеньку лестницы ступил не то чтобы медленно, но уже без торопливости, надо успевать увидеть даже то, что раньше не удавалось.
Сверху простучала очередь, и снова он увидел и услышал раньше, чем там нажали на спусковой крючок. Присев за массивной балясиной, выждал, выдвинул дуло из-за края парапета и дважды выстрелил.
Донесся вскрик, он вскочил и пробежал пролет прежде, чем послышался звук падающего тела. Обострившиеся чувства помогали, но и сбивали с толку, каждого из ожидающих его охранников видел в запаховом зрении и каком-то еще, что свойственно элементалю, потому казалось, что там вдвое, если не втрое больше людей, вооруженных до зубов.
Кабинет Самойленко, судя по массивной помпезной двери, в самом конце, но почему-то без охраны.
Когда ворвался в кабинет, держа пистолет наготове и пригибаясь, в помещении пусто, но сразу увидел, что оставили в спешке. На поверхности стола едва заметный тепловой отпечаток ноутбука, явно был включен, когда торопливо ухватили и унесли, горка бумажек, явно неважных, иначе бы уничтожили или взяли с собой…
Взгляд зацепился за длинный оцинкованный ящик за столом, торопливо поднял тяжелую крышку. Сердце радостно дрогнуло: РПГ-32, самый мощный гранатомет в мире, который стоит на вооружении семидесяти двух армий, сам совсем недавно поставлял тем, кто права закупать не имеет.
Наверху послышался шум готового к взлету вертолета. Михаил торопливо выхватил из ящика и выскочил в коридор.
Выход на крышу почти напротив, пронесся по металлической лестнице, не чувствуя веса тяжелой трубы со снарядом, дверь на выходе закрыта, ударился с разбега всем телом, стараясь не задеть трубой с навороченной оптикой.
Дверь с лязгом распахнулась в удаляющийся наверху грохот вертолетного винта. Споткнулся на пороге, но ускоренная реакция подсказала, как лучше всего упасть, чтобы не повредить гранатомет с десятком насаженных на него чувствительных датчиков и не потерять времени…
Перекувырнулся через голову, с удивлением отметил, как это здорово получилось, даже с автоматом в руках раньше не так ловко, а сейчас, с громоздким гранатометом, – р-р-раз, и уже на одном колене, длинная труба на плече, торопливо начал ловить в прицел быстро удаляющийся вертолет.
Сердце от быстрого бега стучит часто и сильно, подбрасывая мелкими толчками ствол гранатомета, пришлось задержать дыхание. Наконец в крестике прицела мелькнул увеличенный зад вертолета, а палец привычно потянул на себя скобу.
Ракета вылетела с мощным, хоть и мягким толчком, Михаил устоял, с надеждой прослеживая за огненным шлейфом.
Пилот вертолета успел увидеть приближающуюся ракету, подал его резко в сторону, однако та тоже успела среагировать, повернула следом.