Ричард Длинные Руки – Властелин Багровой Звезды Зла

– И королевские троны, как и дворы, опустели?

– Императорский, – ответил я, – наверняка в первую очередь.

Он покачал головой.

– Рискованно. Просто безумно… хотя да, другого такого случая уже не будет.

Я воскликнул воспламененно:

– Отец Дитрих! Только вы меня и поняли!.. Даже мои близкие друзья и военачальники не верят в такую затею.

– Судя по крикам в лагере, ты пытаешься оседлать эту летающую колесницу?

Я кивнул.

– Спасибо, отец Дитрих. Только вы сразу все понимаете. Все верно, это всего лишь гигантская колесница. Она не может быть злой или доброй, ей все равно, кто на ней едет.

Он подумал, произнес медленно:

– Я даже понимаю, почему намерен отправиться без священников…

– Отец Дитрих?

– Там сложившиеся империи, – сказал он серьезно. – Тебе придется трудно. Не только в воинском деле. Вообще. Сам увидишь. А пока да, нам предстоит очень много работы здесь. Потом… потом посмотрим.

Я молча, чтобы не брякнуть лишнее, поцеловал ему руку.

В правой части импровизированного лагеря отдыхают после страшного боя рыцари ордена Марешаля. Меня завидели издали, несколько рыцарей поднялись навстречу.

Глядя на них, невольно подумал, что хотя рыцарям-монахам доспехи делают в одной оружейной мастерской, но работа эта штучная, при общем сходстве всегда есть различия. Вот у смиренного брата Отто, в прошлом графа Шварцбург-Рудольфтадта из рода Кенисбергов, доблестного Зальм-Райнграфенштайна, барона Эттинга Гогенцоллерн-Зигмарингена и барона Эльзарцер-Бергского доспехи, как у партии и Ленина, что близнецы и братья, но у брата Отто рога на шлеме в виде оскаливших один на другого золотых змей, у графа Зальм-Райнграфенштайна серпы, у барона Эттинга Гогенцоллерн-Зигмарингена две части солнечного нимба, что почти смыкаются над макушкой, а у барона Эльзарцер-Бергского ангельские крылышки.

Щиты у марешальцев треугольные, сильно вытянутые книзу, снежно-белого цвета с кричаще-красным крестом на все поле щита. Страшное и прекрасное зрелище людей, воспламененных одной священной идеей построения огнем и мечом Царства Божьего на земле прямо щас.

Вперед вышел брат Отто, я покинул седло и, шагнув навстречу, крепко обнял, тепло улыбнулся другим.

– Поздравляю вас, братья великого ордена, с величайшей победой!

Отто ответил смиренно, но с достоинством:

– Во славу Господа.

– Именно, – подхватил я. – Господь испытывал нас, теперь он доволен своей работой.

– Во имя Господа…

– Дорогой друг, – сказал я приподнято, – я намерен сложить на ваши плечи тяжкую ношу, в то время, как простые люди будут отдыхать и отстраивать то, что враги рода человеческого успели разрушить…

Он смотрел молча, а доблестный Зальм-Райнграфенштайн воскликнул пламенным голосом и весь в блеске юных глаз:

– Во имя Господа!.. Что нам предстоит?

– Враг побежден, – напомнил я, – сейчас на волне энтузиазма можно и нужно усилить роль церкви и ее основных заповедей, пока все в пламени веры…

Барон Эттинг Гогенцоллерн-Зигмаринген, не помню его монашеского имени, поинтересовался осторожно:

– Брат Ричард… вы говорите так, словно сами отстраняетесь от такого богоугодного дела…

– Ради вящей славы Господа, – подчеркнул я суровым и значительным голосом. – Для нас бой не окончен, братья!

Они смотрели все внимательно и ожидающе, лучшая часть армии, элита человечества, наконец барон Эттинг Гогенцоллерн-Зигмаринген уточнил:

– Брат Ричард?

Я перевел дыхание и сказал все так же сурово и страстно:

– Господь повелел мне с отборным отрядом рыцарей отправиться на Юг. Именно там земное логово Зла, Нечистой веры и самое море скверны. И да воссияет слава Господа над всем миром!

Они разом перекрестились и произнесли благочестиво в один голос:

– Во имя Господа!

Я обнял по очереди старших братьев Ордена, остальным рыцарям-монахам помахал рукой и, вскочив в седло, вернулся к Альбрехту, к которому уже стягиваются мои военачальники: Норберт Дарабос, Палант, Макс, Волсингейн, Келляве и даже те, кто предпочитает сражаться в одиночку или в небольших группах, как Тамплиер, Сигизмунд, Митчелл…

Альбрехт спросил первым:

– Как прошло?

Я покинул седло и хлопнув Зайчика по толстому крупу, кивком указал на поле битвы, где из политой кровью травы торчат сломанные мечи, разбитые вдрызг щиты.

Зайчик ринулся добывать себе пищу, там вообще лакомства, Бобик взбрыкнул и понесся за ним.

– Уболтал, – сообщил я. – С радостью и пеньем псалмов будут разгребать говно здесь, а мы отправимся в страну сладкого порока и доступных женщин… Чего все заулыбались? Мы же борцы с пороком, забыли?

Рыцари переглянулись, Митчелл пробормотал:

– Да, но… доступные женщины… пусть остаются, наверное… На них же не женятся…

– На Юге женятся, – ответил я серьезным голосом. – Потому что чем выше по статусу, тем доступнее. Это Юг, там иные нравы.

Митчелл охнул, у остальных как-то слишком уж для борцов с пороком заблестели глазки.

Альбрехт проговорил с сомнением:

– Как угадать, когда шутите, а когда всерьез?

– Так вся жизнь такая, – пояснил я. – Думаешь, что шутит, а она тебя моргенштерном по голове!..

– Сэр Ричард, – сказал Митчелл лицемерно, – вы вся наша жизнь!.. Тоже такая же веселая.