Ричард Длинные Руки – король

— Брат паладин, если вы еще не спите…

— Не сплю, — откликнулся я и поспешно сел на постели. — Заходите.

Дверь должна бы открыться или приоткрыться, однако она осталась на месте, а деликатнейший отец Мальбрах вошел кротко и тихо, посмотрел на меня бесконечно добрыми детскими глазами.

— Брат паладин, если вы отдыхаете…

— Да это я так, валялся, — ответил я и встал. — Садитесь сюда, отец Мальбрах. Вот этот стул вроде бы покрепче.

Он осторожно опустил широкий зад на сиденье, я пару раз невольно бросил взгляд на дверь, нарочно ли отец Мальбрах прошел сквозь нее или в благородной задумчивости просто не заметил незначительного препятствия.

— Вина, — спросил я, — постной пищи?

Он кисло поморщился.

— Да бросьте, брат паладин… Это важно простым людям и монахам на первых ступенях посвящения. А мы, старшие, уже обходимся без… гм… этих…

— Формальностей, — подсказал я. — Действительно, сильным не нужны строгие правила.

Я сел напротив, он сказал мирно:

— Мы и так действуем по самым строгим правилам. Хотя, конечно, иногда отклоняемся чуточку вправо или влево.

— Чаще, — сказал я, — конечно, влево.

Он с одобрением смотрел на тонко нарезанные ломти ветчины, шейки, карбонада, бекона, прекрасно понимая, что руки человеческие не смогут отрезать так ювелирно точно, но вопросов не задавал, мелочи, сильные люди не обращают на них внимания.

— Вы заставили, — сказал он одобрительно, — кое-кого занервничать.

Я сотворил две простые глиняные кружки, но одну наполнил прекрасным вином, а другую виноградным соком.

— Ну да, — согласился с ним мирно, — вы человек нервный, как вижу.

Он кивнул.

— С вами станешь. Вы знатный рыцарь?

— По рождению? — спросил я.

Он взял подвинутую ему кружку, раздвинул губы в улыбке.

— Можете не отвечать, понял. Добро пожаловать в наш муравейник, сэр Ричард. Поверьте, здесь энергичных людей намного больше, чем кажется с первого взгляда… Ух, какое вино! Я даже не думал, что паладины могут творить такое.

— Паладины тоже совершенствуются, — обронил я. — И продвигаются. Выше допуск — выше возможности.

Он кивнул.

— Я так и понял. Думаю, так везде. У нас, как вы уже поняли, именно так. Уверен, после вашего героического рейда отношение к вам изменится и допуск… будет расширен.

— Спасибо, — ответил я, — а то, честно говоря, уже начал было. Я ведь прибыл сюда с единственной целью — найти средства борьбы, чтобы остановить Маркус! А что получил?

Он переспросил мягким голосом:

— Остановить?

— Остановить, — повторил я с досадой, — уничтожить, разрушить, не дать разрушить нас!.. И если для этого нужно будет пройти какие-то искусы или испытания, я готов на что угодно, хотя и не понимаю, зачем в таком деле какие-то искусы?

Он вздохнул.

— Понимаю вас, но понимаю и отцов Храма. Искусы, по их мнению, а оно небезосновательно, позволяют точнее определить, с кем имеешь дело. Мелким или слабым людям искусы даже не предлагают.

— Ну-ну?

— А только тем, — ответил он с расстановкой, — кому готовы что-то поручить или просто доверить важное… вы понимаете?

Я сказал с досадой:

— Да-да, Господь испытывает не грешников, а праведников, это мы знаем. Но я сразу сообщил, что прибыл, чтобы найти средство борьбы с Маркусом! А на меня никто и не обратил внимания.

Он с удовольствием смаковал вино, на меня поглядывал ласково и сочувствующе.

— А это задевает, — произнес он мирно, — не так ли?

— А вы как думали? — спросил я сердито. — Я что, только о своей шкуре думаю?

— Если вы в самом деле таков, — ответил он, — то сломаете все препоны, заборы и разобьете стены. И заставите прислушиваться к себе. А вы что, в самом деле считали, что вот прибудете, гордо заявите о своей великой цели, и все отцы Храма тут же ринутся вам помогать, даже не зная, что вы собой представляете? И есть ли вообще у вас силенки?

— Я могу сказать, — ответил я, — кто я и что собой представляю… только, боюсь, в данном случае это не возымеет действия.

— Вот-вот, — согласился он. — Уж простите великодушно, однако здесь свои… критерии. Несколько иные, чем в мирском… гм… мире.

— Хорошо, — сказал я с досадой. — Только не предлагайте лежать ниц перед распятием с недельку. Я паладин, мне такие детские испытания просто оскорбительны!

— Брат паладин, — сказал он успокаивающе, — теперь вам такое никто и не предложит.

— Вот спасибо!

— Вы вернулись из ада, — напомнил он, — пусть это еще не совсем ад, и тем самым доказали многое.

— Но тогда пора взяться за главную проблему!

Он отпил, хотел поставить кружку на столешницу, но передумал и сделал еще два больших глотка.

— Вы могли подумать, — сказал он наконец, — здесь боятся сразиться с Маркусом… Это глупость! Так могут говорить только те в миру, кто вообще не понимает монашества. Мы в любой момент готовы отдать жизни, ибо это лишь бренные тела, а души бессмертны!

Я спросил с напряжением, чувствуя неладное:

— А что же…