Ричард Длинные Руки – майордом

– Лежи, – велел я безжалостно. – Не на того напала.

– Мой господин…

– Скажи, – потребовал я, – сколько христианских душ погубила?

Она искательно улыбнулась.

– Господин… приди и насладись мной…

– Насладись? – переспросил я. – От тебя рыбой пахнет.

Она в недоумении повела взглядом крупных глаз по своей упругой груди, по животу и длинным стройным ногам.

– Рыбой?.. Господин, я чиста, как рыбка… Приди в мои объятья…

– Я задал вопрос, – спросил я сурово. – Не хочешь отвечать?

Моя рука потащила из ножен меч. Ручейница вздрогнула, но продолжала улыбаться, ее руки поднялись ко мне, приглашая в объятия. Капельки воды уже высохли на ее теле, я невольно засмотрелся, но опомнился и поднял над нею меч, держа острием над ее грудью.

– Господин, – прошелестели ее губы, – приди ко мне… насладись…

– Похоже, – сказал я, – других слов не знаешь?.. Ладно…

Она вскрикнула, когда острое стальное жало вонзилось в ложбинку между снежно-белыми холмиками. Я нажал, лезвие на миг уперлось в позвоночник, там хрустнуло, я ощутил, что кончик меча погрузился в землю. Изо рта ручейницы хлынула алая кровь. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, все еще не веря, что такое случилось, что мужчина убил женщину, это же неправильно…

Я выдернул меч, коротким взмахом отсек голову и пинком отбросил ее в сторону. Самому гадко, мужчины женщин не убивают, их убивают напарницы мужчин. Когда у мужчины нет напарницы, что вообще-то редкость, он всегда дерется так, чтобы женщина сама как-то убилась. Ну так промахнулась в замахе и упала с высоты, обязательно на припаркованный в месте падения автомобиль, попала кулаком в оголенные электрические провода или же как-то нечаянно застрелилась… А мужчина даже может попытаться ее спасти, вот такие мы кругом благородные, но, увы, не успевает.

– Бобик, – сказал я, – рыбу тут не ловить, ясно?.. А с этой будем считать, что сама убилась. Вот разогналась и ударилась головой об этот дуб. Нечаянно!

Бобик посмотрел на обезглавленное тело, на дуб, потом на меня. В глазах я прочел такое, что поспешно повернулся к мирно щиплющему траву Зайчику.

– А ты что конем прикидываешься?.. Ишь, гады, на чем поймать хотели!.. Да мне сейчас сто настоящих лядей выведи навстречу, всех зарублю… Лоралея, что ты с нами со всеми делаешь…

Глава 4

Хребет вырастал буквально с каждым конским скоком. Грозный, невероятно высокий, с такого расстояния выглядит обтесанной стеной, это потом можно увидеть впадины, щели, трещины, каверны, дупла. Дорога медленно начинает повышаться, мы проскочили каменистую котловину, мелькнуло ущелье, на камнях кое-где зеленеют сожженные солнцем кусты и чахлые деревца.

Дорога все еще тяжело всползает, как старуха, выше и выше. Мелькнули кремнистые плоскогорья, камни здесь огромные, округлые, белые, похожие на спящих баранов. Их притащил когда-то ледник и бросил здесь. То ли устал, то ли Хребет уже был и сказал, что видали здесь всяких, повертай обратно, иначе magetak, в смысле, здесь и останешься.

Бобик впереди радостно гавкнул. С каменистого гребня долина внизу заполнена народом и выглядит единым воинским лагерем. Красиво и пышно цветут красные, оранжевые, зеленые и синие шатры знатных лордов, похожие отсюда на диковинные цветы из сада великанов. Костров полыхает великое множество, пригнанные на прокорм стада разбредаются без оградки, их торопливо сбивают в кучи звероподобные пастухи и такие же лохматые и дикие собаки.

Донеслись веселые вопли, резкие звуки труб и рожков, протяжно и печально ревут коровы. У костров, как я рассмотрел, уже очень веселые ратники пляшут что-то замысловатое, падают и с хохотом отползают к дружкам, у которых в руках бурдюки с вином.

Рыцарей у костров я не рассмотрел. Если и пьют, то в шатрах среди благородного сословия. Пьют за дам, за подвиги, за честь и славу, а не просто так, как простолюдины, которые пьют, словно скот, только бы пить и валяться пьяными.

– Вперед, – сказал я Зайчику. – Это наши.

Он весело ржанул, в самом деле наши, Бобик гавкнул и понесся к лагерю. Наши, повторил я. Только увидел, и уже тоска улетучивается. Кто-то топит ее в рюмке, настоящие мужчины глушат работой, как молотом рыбу.

Сэр Растер первым бесцеремонно облапил меня по старой дружбе и, хотя от него мощно несет запахами по меньшей мере дюжины разных вин, заявил безапелляционно, что в честь прибытия гроссграфа надо выпить. Я улыбался и приветствовал собравшихся, чувствуя себя как кандидат в президенты, который должен помнить всех и каждому сказать что-то приятное. Хорошо, хоть нет слюнявых детишек, которых обязательно целовать, зато голова гудит от звона металла, хлопают по железной спине ладонями в железных рукавицах, по плечам, хорошо хоть пока не бьют по голове.

Я улыбался и тоже красиво и залихватски бил ладонью в ответ по стальным панцирям, я ведь прежде всего – рыцарь, мы боевое братство, связанное единой этикой, целями и помыслами, а уж потом кто-то из нас гроссграф, кто-то рангом пониже.

– Начинайте без меня, – велел я решительно, – загляну пока в Тоннель. Не будет ли помех на дороге? Надо проверить.

– Сэр Ричард! – сказал барон Альбрехт укоризненно. – А другие на что?

Сэр Растер проревел решительно:

– Это дело надо отметить!

– Успеем, – возразил я и перекрестился. – Во славу Господа.

Все дружно перекрестились и тоже пробормотали это «во славу Господа», и хотя никто не понял, к чему эти слова, но сработало безотказно, притихли, а я вышел из разомкнувшегося круга, вскочил на Зайчика и понесся к темнеющему входу.

Навстречу на яркий солнечный свет вышли, нагибая головы, могучие волы. Следом с натужным скрипом тащится тяжело груженная глыбами телега.

– Много еще? – крикнул я.

– Заканчиваем, – ответил поспешно возчик. Он сорвал шапку и поклонился. – Еще дня два, потом и камня не останется! Там так все ровно, что просто… если подмести, прямо с пола жрать можно!

– Прекрасно, – сказал я.

Пес ринулся в Тоннель первым, половина туловища исчезла на миг, только мелькнул толстый зад на свету. Зайчик с недовольным храпом вломился следом. Звонко простучали копыта по каменному полу. Тьма впереди заблистала множеством искр, все залил ровный свет, словно мы сразу выскочили под открытое небо.

Стук копыт перешел в грохот, мы с Зайчиком несемся по огромной трубе, похожие на горбатую черную птицу. Впереди яркий свет отражается на двух утопленных в каменный пол металлических рельсах, иногда выхватывает быстро исчезающий зад Бобика. Дважды мимо промелькнули телеги с камнями, наконец впереди возникла и прыгнула к нам громада из неведомой стали, хотя, скорее всего, никакой примитивной сталью тут и не пахнет.

На этот раз он показался поменьше, что значит уже не трясусь так, человек ко всему привыкает.

Я соскочил на землю, Бобик прыгал вокруг и спрашивал, во что играем.

– Ждите здесь, – велел я, соскакивая на землю. – Ничего не трогать, кнопки не нажимать.

Атомоход, как я его называл за неимением более точного определения, как запускается, непонятно, зато через некоторое время нажимания всех кнопок и рычагов я сообразил, что тормоза то ли были убраны, то ли я, щупая все подряд, сумел снять. Тяжелая громада сдвинулась с места очень неохотно, даже прошла пару метров, затем сработало что-то защитное, тяговоз замер, словно помимо тормозов еще и пустил крепкие корни прямо в каменный пол.

Впереди в ярком свете показались блестящие от пота тела рабочих. Они с испуганными воплями придерживали волов, кто-то даже бросился закрывать им морды, другие прижались к стенам. Один вообще в ужасе начал нахлестывать быков, те с жутким ревом пошли от страшного чудища чуть ли не вскачь, как рысаки.

Я высунулся из кабинки и заорал зло:

– Что случилось, трусы?

На меня смотрели ошалело, один наконец перекрестился и крикнул:

– Ваша светлость?

– Ну да, – крикнул я в ответ, – моя светлость? Что за паника?

– Ваша светлость, – прокричал рабочий, – у этого зверя глаза горят!