ЧВК Всевышнего

Михаил метнулся к окну, рама вылетела от удара плечом, затем мягкий удар о землю, перекат через голову, и после стремительного рывка к ограде с силой оттолкнулся от земли, в прыжке задел брюками острые концы металлической ограды.

Из-за кустов донесся легкий свист. Михаил вломился туда, как лось по весне, Азазель поднялся в двух шагах, нарядный, блистающий голливудской улыбкой и раскованными манерами.

– Чего ломишься, как бизон на водопой?.. Как прошло?

– Отстрелил ухо, – сообщил Михаил, тяжело дыша. – Пуля хорошо так скользнула по черепу! И кожу сорвала, как ты говоришь, изящно.

Азазель кивнул.

– Молодец, Мишка.

– Спасибо, что не вдарил.

– Пожалуйста. Теперь сообщит своим, что у них двое наших под прикрытием. Пусть подозревают друг друга, это им свяжет руки надолго… Пойдем, вон там я подогнал автомобиль.

– Все-то учитываешь, – ответил Михаил. – Думаешь, перессорятся?

– Лишь бы не поубивали друг друга, – ответил Азазель. – Нам нужны сведения, а не трупы. Хотя трупы тоже неплохо, но потом. Мы проводим чистку общества строго выборочно, никаких всемирных потопов и катаклизмей.

Михаил сказал строго:

– Не смей усомняться!

– Милитарист, – ответил Азазель с удовольствием.

За деревьями смирно ждет новенький внедорожник, на таких бабы любят ездить в центр Москвы за покупками, но здесь мощный автомобиль с большими колесами в самом деле к месту.

Азазель сел за руль, Михаил расположился рядом, через несколько минут выкатили на проселочную дорогу, что повела к шоссе.

– Будет буча, – сказал Азазель, – что-то да выловим. Рад за тебя, Мишка. Вижу, общение со мной хорошо сказывается на твоей выживаемости. А стихи писать потом научу.

Михаил взглянул исподлобья.

– Сам сперва научись. Хочешь сказать, становлюсь таким же хитрым и подлым?

– В твоих солдатских действиях, – пояснил Азазель с похвалой, – появляется артистизм! Коварство – это одна из вершин и заслуг человеческого гения! Животные и честные люди, что вообще-то дураки, не могут хитрить и коварничать, но что, как не коварство, построило цивилизацию?.. Ладно-ладно, закрой рот, а то ворона влетит, пойдем дальше.

Некоторое время Михаил молча обдумывал, спросил озадаченно:

– У тебя ж не кабриолет!.. Как ворона влетит? Что ты все брешешь! Нехорошо.

– Я человек искусства, – напомнил Азазель. – Нам без брехни жизнь не жизнь!.. Брехня украшает и раскрашивает ее, иначе та стала бы совсем жуткой и несносной, как у офисного планктона, который все равно уверен, что счастлив. Я же тебя украшаю?

– Иди в жопу, – ответил Михаил.

Азазель брезгливо поджал губы.

– Фи, как некрасиво… Ты вправду архангел?..

У Азазеля все, как он заверил, просчитано, Михаил едва успевал бежать за ним, автомобиль послушно распахивал дверки, оба вскакивали, авто нес их вдоль нити, как объяснил эту спешку Азазель, там задавали вопросы и мчались дальше.

В этот раз ворвавшись в неприметный домик на краю деревни у самой кромки леса. Азазель едва уточнил имена хозяев, как старший из мужчин, огромный и толстый, как разросшееся на воле без помех дерево, спросил резко:

– Вы полиция? Где ордер…

Азазель сказал зло:

– Мы не полиция. И нам вы не нужны как арестованные…

Он не договорил, хозяин и его сын, судя по сходству, бросились раньше, чем он договорил. Хозяин, чуть менее проворный, чем его могучий сын, малость запоздал с прыжком, потому прожил чуть дольше. Сын от удара в грудь отлетел с переломленными костями к дальней стене, упал, начал подниматься на дрожащих руках, и не смог, а изо рта кровь хлынула широкой струей.

Хозяин попал под руку Михаила, что уже ошалел от беготни и не слишком сдерживался, того перевернуло в воздухе и с такой силой ударило о стену, что с потолка посыпалась штукатурка.

Со стороны кухни выбежал еще один, попал под мощную оплеуху Азазеля, кровь плеснула изо рта тремя фонтанами, вынося и выбитые зубы.

Он рухнул на пол, надсадно кашляя, хрипя и постанывая, а в двух шагах пытался приподняться на трясущихся руках хозяин дома, не понимая еще, почему сломанные кости грудной клетки впились в плоть, а разорванное сердце торопливо качает кровь, не понимая, что та льется мимо.

Михаил смотрел с брезгливой яростью, а хозяин снова рухнул лицом вниз и сказал стонуще:

– Вы… кто… так нельзя…

– Можно, – сказал ласково Азазель. – Что, не понравилось?.. А как же вы пытались вот так радовать тех, кого выбирали в жертвы?

Михаил сказал сухо:

– Слишком много чести считать их жертвами. Просто мусор, который приходится убирать.

Он со злостью ударил ногой, хозяин завалился на спину и захрипел, закатывая глаза. Его старший сын лежал под стеной неподвижно, тело уже начало расплываться подобно студню, пошел густой пар.

Михаил поморщился и отшатнулся от гадостного запаха, но пар быстро и как-то форсированно рассеялся. Воздух колыхнулся, словно под ударом ветра, запах тоже исчез.

Азазель пальцем подманил второго сына, что уже сумел подняться после оплеухи на ноги.

– Ну-ка, малец, иди сюда…

Тот безропотно приблизился, Азазель ухватил его за шею, сдавил. Глаза демона закрылись, он упал рядом с отцом, тело которого уже начало распадаться на куски.

– Ну вот и все, – сказал Азазель. – А знаешь… мне нравится, что в тебе Кезим просыпается. И даже берет верх.

Михаил возразил:

– Он никогда не берет верх!

– Ну и ладно, – согласился Азазель. – Достаточно, что кезимность проглядывает. Заметненько проглядывает. А то как рыба с холодной кровью из Марианской впадины. Зато сейчас такой разносторонний… стихи писать не пробовал? А рисовать?.. Что, даже в рэпе не хошь попробовать?.. Ладно-ладно, какой из тебя рэпист. Да и художник наверняка такой же… мускулистый.

Михаил перебил:

– Вроде бы все, как ты сказал?