Гагарина, 23. Тени последнего лета

– Доча, иди позови отца! – крикнула с четвёртого этажа тётя Лиля Шапкина, показывая в сторону стоящей в центре двора беседки. Оттуда раздался многоголосый взрыв хохота.

– О-ой! Там куча мужиков сиди-ит, не пойду. Сама зови, – загнусавила Ша?па.

– Кому сказала, позови!

Анна Борисовна, Айгуль и дети зашли в подъезд, снаружи продолжалась перебранка.

***

Большинство мужчин, проживавших в хрущёвке, свободное время проводили в гаражах, выстроенных вдоль задней стороны дома. Привыкшие к работе пролетарии что-то чинили, крутили, смазывали в своих Москвичах, Запорожцах и Уралах. У каждого имелся «джентельменский набор» для отдохновения души – раскладной стул, транзистор, спрятанная в укромном месте бутылка «беленькой». О закуске не волновались – в погребах под гаражами ждали своего часа по-армейски ровные ряды банок с соленьями, вареньями и прочими закрутками.

В начале семидесятых в центре двора построили большую квадратную беседку с одноногим столом посередине и лавками вдоль стенок. В утренние часы стол уставлялся стеклянной тарой с парным молоком, творогом в кастрюлях, яйцами в корзинах – частный сектор снабжал кальцием безземельных жителей благоустроенных квартир. Днём в беседке играли дети, а по вечерам доминошники – те самые мужчины из гаражей.

Засиживались до глубокой ночи по случаю предстоящих выходных или работы во вторую смену. Из чьей-нибудь квартиры через двор протягивали длинный кабель с лампочкой. Её света хватало на то, чтобы видеть точки на костяшках домино и не пронести мимо рта кружку разливного, конечно же, креплённого водкой пива. Говорили о машинах, дефицитных деталях, резине. Травили анекдоты иногда, вполголоса, политические. Под стук костяшек кто-нибудь выкрикивал: «Рыба!» и все возбуждённо гоготали. Часто к беседке подбегали дети – приносили отцам сигареты из дома или звали ужинать.

***

Митя Шапкин, сидевший в беседке в окружении соседей, допил «ерша», вытер рот, прислушался – рассказывали анекдот:

Петька заходит в штаб. Разутый Чапаев лежит в гамаке.

– Ну и грязные же у тебя ноги, Василий Иванович, грязней моих!

– Так ведь я и постарше тебя буду, Петька!

Доминошники захохотали.

– А вот ещё! – оживилось раскрасневшееся лицо нового рассказчика. Все склонились, прислушиваясь:

Мюллер вызывает Штирлица и говорит:

– Завтра коммунистический субботник, явка обязательна.

Штирлиц отвечает:

– Есть! – поняв, что провалился, садится за стол и пишет: «Я, штандартенфюрер фон Штирлиц, на самом деле являюсь советским разведчиком».

Мюллер, читает этот рапорт, звонит Шелленбергу и говорит:

– Вальтер, зайдите посмотрите, что ваши люди придумывают, чтобы на субботник не ходить.

Сквозь общий смех Митя услышал голос дочери. Галка, стоя у беседки, звала домой. Сидящий справа сосед с первого этажа, Саня Кислица, оглянулся и ткнул Митю локтем в бок:

– Дочка-то как выросла! Сколько ей?

– Четырнадцать.

– Да-а? А выглядит на все шестнадцать. Ишь, наливная какая! – сосед бросил сальный взгляд на выпирающую из-под футболки девичью грудь.

Мите стало противно. Хотел что-то сказать, да от выпитого такая лень накатила, что рот открывать не хотелось. С трудом встал и, поддерживаемый дочкой, пошёл к подъезду. Дома жена Лилька разворчалась, что пил на голодный желудок. Заставила съесть горячий суп и запить крепким чаем. После душа Митя почти протрезвел.

В ночной тишине квартиры мирно тикали часы. Митя с Лилей лежали в гостиной на диване-раскладушке под большим красным ковром на стене. Несмотря на выпитое и съеденное, сон не приходил, что-то тревожило Митю, а что – понять не мог. Смотрел на узорные ковровые завитушки, отчётливо видные в лунном свете, пробивающемся сквозь тонкую штору. Лилина рука под одеялом нащупала его живот, опустилась ниже.

– Идём на пол, – предложил Митя, – диван скрипит – Галка через стенку услышит. Она всё понимает, стыдно. – Наконец вспомнилось, что тревожило – слова соседа. А ведь верно, дочка уже большая, а он, дурак, даже не заметил, как ребёнок вырос.

Лиля вскинулась:

– Что-о? На пол? Меня, законную жену, как какую-то шалаву? Я честная женщина! Я тебе дочь родила! – подумала, озарённая пониманием, впилась ногтями в плечо мужа: – Предложил так, будто всё время этим занимаешься. Ах ты, скотина, где и с кем на полу кувыркаешься?! Кто она?!

– Тихо, дочку разбудишь. Что ты как дура, напридумывала себе что-то. Не хочешь – не надо! – Митя понял, что скандал как снежный ком катится на него, увеличиваясь в размерах с каждой минутой. Он слишком хорошо знал свою жену – со спокойной жизнью можно попрощаться на долгое время.

Глава 11

После шипящей перебранки Митя уснул, отвернувшись к ковровой стене. Глотая слёзы, обиженная Лиля смотрела на колышущееся кружево теней, раскинувшееся сетью по всей комнате, – росший за окном высокий тополь, шелестел, играя с ночным ветерком.

Примеряла роль любовницы то на одну, то на другую знакомую. С кем? Не может такого быть, чтобы у Митьки никого не было на стороне. Ведь откуда-то появилась эта идея, чтобы на пол пойти, значит, точно, уже делал так. И НЕ РАЗ! Сволочь… Сердце обливалось холодом, но всё равно думалось и представлялось до зубного скрежета. Картинки и невысказанные слова смешались в спутанный клубок, и Лиля начала засыпать.

Сначала, как бы издалека, по нарастающей, появился звон в ушах. Это «ззз-ы» приближалось, превращаясь в гул. Нет – это чей-то голос, тянущий звук, похожий на «о-оммм». Последнее «…ммм» уже било по голове, грозя взорваться в ушах. Голову вдавило в подушку. Чьи-то маленькие пальчики касались лба, захватывали пряди. Собрав волосы в узел, больно дёрнули вверх. На грудь кто-то сел, надавил на плечи, задышал горячим в лицо. Ясно слышался храп мужа. «М-ма-ма» – пыталось выкрикнуть немое горло. Забилась паническая мысль, что надо постараться пошевелить хотя бы мизинцем. Хоть чуть-чуть, на миллиметр! Иначе – конец. Всё, что тридцать пять лет созревало, копилось, сейчас сконцентрировалось на одном мизинце. «У-ууу» – взвыло внутри. И палец шевельнулся, за ним другой. Вот уже кисть задвигалась по простыне, губы вытолкнули мечущийся в закрытом рту крик. Тяжёлое отвалилось вбок и уползло за край постели. Лиля села и затравленно осмотрелась. Тени кружеви?лись, тополь шуршал, часы тикали. Митя перестал храпеть, почесался, лёг удобней и снова затарахтел, забулькал.

***

Домовая Мила мучилась от томления. Недавно она поняла – богатство, накопленное за долгие годы в комнатах междустенья, – ничто по сравнению с вещью, появившейся в квартире Шапкиных.

Лильке, вздорной бабёнке, на день рождения подарили японский зонтик. Гости цокали языками, муж уважительно рассматривал маленький цилиндр в цветном чехле. Дочке, бандитке Галке по прозвищу Ша?па, даже подержать не дали (вдруг сломает!). Именинница произнесла с благоговейным придыханием «йаапонский», раскрыла чудо и покрутила ручку – кленовые листья рисунка побежали друг за дружкой. У Милы, наблюдающей за праздничным застольем из посудного шкафа полированной стенки, от восторга закружилась голова. «Надо брать!» – твёрдо решила домовая. Пирожок, прикорнувший рядом на крышке фарфоровой супницы, поднял голову. Зачем в междустенье зонтик? Поймал требовательный взгляд подружки. Ну, если Мила хочет…

***

Мила и Пирожок занимались любимым делом – слонялись по комнатам междустенья, любуясь нажитым, вернее, заимствованным у невнимательных жильцов дома. Большая часть вещей висела на невидимых нитях (личное изобретение Милы) – так лучше видно. Даже надменный А?врум иногда ходил между гирляндами из зубных щёток, гребёнок и помпонов от зимних вязаных шапок, с интересом рассматривая имущество домовой.

Что такое «йаапонский», домовая не знала, но, судя по поведению людей на дне рождения, – что-то очень хорошее. Вот здесь, в углу, между непарными носками и заколками для волос самое место для пёстрой красоты раскрытого зонтика.

***

Телевизионный мужчина в квадратных очках убедительно вещал:

– Тесные узы братства объединяют нашу страну с другими странами мировой социалистической системы. По мере роста их экономического потенциала и накопления разностороннего опыта страны содружества переходят на все более высокие ступени сотрудничества во всех областях. В сфере экономики за три десятилетия мы поднялись от простого согласования взаимных товарных поставок до совместного планирования долгосрочных интеграционных мероприятий…

Лиля с раскрытым зонтиком интересничала у зеркала в прихожей – то пряталась, то выглядывала из-за края. Представляла, как идёт в дождливый день на работу, ловя завистливые взгляды из-под обычных советских зонтов. В свете дня и хлопотах по дому страх, пережитый ночью, притупился.

– Чё ты всё играешься с ним как маленькая? – стараясь перекричать телевизор, мимо слоном протопала дочка.

Диктор резко умолк.

– Как ты с матерью разговариваешь, нахалка! Включи обратно – сейчас концерт будет. – Лиля заглянула в гостиную. Галка стояла у полированной стенки, раскрыв книжный шкаф. – Бери книги, которые внизу, на центральных полках не трогай – переплёты испортишь.

– Да знаю я, сколько можно одно и то же говорить, – огрызнулась дочка, оглянулась – мать вернулась в прихожую. На «запретной» территории за одним из красных томов с золотым тиснением, у стенки шкафа хранились сигареты Ту-134.

Глава 12