От мастера до начальника Главка. Воспоминания

И всё время, они восклицали, Пора, человеком порядочным быть!

Так, я вернулся. Позор, второгодник! Сколько же можно, безумно блудить?

Но, я, продолжал, остался ведь годик, Чтоб, аттестат выпускной, получить.

Башня стоит Магдебургского права, на спуске на пляж. На нее залезал.

И, плохие слова, там, для начала, Про директора школы, нашей писал.

А, Днепр проплывать туда и обратно, На берег песчаный, с той стороны,

Было опасно и даже приятно, Что ты это можешь, не могут они.

Мариинский парк, стадион Динамо, Оркестр Симфонический по вечерам,

Всё это было, совсем рядом, И лучше, чем шастать по дворам.

Всё так и шло, но я спохватился, Ведь пора в институт поступать.

И, как прежде, никогда не учился, Школы предметы стал изучать.

Аттестат конечно серый, Но, вступительные сдал,

И уже, как парень зрелый, Я, теперь, учиться стал.

Я увлекся стальными конструкциями, И расчетами балок и ферм.

И производством этой продукции, На заводах всех сварочных схем.

В ту пору хотелось, чего-то большого, В студенческой жизни стараться достичь.

В Карпаты, на лыжах кататься, восьмого! В альплагерь "Наука"!– Участников клич.

В Киеве так моя жизнь завершалась, Не испугала и смерть упыря,

Та, что во время учёбы случилась, В этом тогда разобрались не зря.

Это в Москве, там страсти горели, Люди душили друг друга в толпе.

Мы же на это спокойно смотрели, Нам с ним прощаться не надо вообще.

Славная группа была в институте, Мы подружились на все времена.

Каждый свой путь прошел в Абсолюте, И вспоминались ребята всегда.

Орлик, Вознюк, Прилипченко, Барский, Барик, Попов, Русанова,

Гудзь, Лапин, Донской, Скрипнюк, Голимбиевский,

Их пятьдесят, но каждый был Туз.

Мир ведь большой, их судьба разбросала, В разные страны.

От всех жду привет. Кого-то в Германии, в США задержала,

Годы прошли, не счесть их сегодня, После учебы, за шестьдесят.

Каждый, кто жив, порог новогодний, Почти в девяносто, глядишь, навестят.

Мой Киев, с тобою, я связан навечно, Родные могилы, отец там и мать.

Жить рядом с ними, лучше конечно, Но, к сожалению, тому не бывать.

Москва 2018 год

Продолжение Киев Украина

Хотя, мне уже почти 90 лет, однако первый день войны помню, как будто это было вчера. На этот день, отец купил билеты на футбольный матч, и мы собирались, стать болельщиками на стадионе Динамо в городе Киеве. Рано утром, проснувшись, вышли на балкон и к нашему удивлению, откуда-то доносилось какое-то громыхание. Только позже, узнав, что война, мы поняли, это были звуки взрывов авиационных бомб. Мне было всего лишь 10 лет. События разворачивались стремительно. Через какое-то время, мы с мамой, оказались в поезде, который отправлял нас в эвакуацию. Ерунда, всего лишь на некоторые незначительное время, как нам сообщили. Поэтому из вещей, Мама взяла с собой только две маленькие подушки, и сумку с продуктами. Первое испытания произошли уже к утру следующего дня. Гром, огонь, взрывающихся бомб, визг летящих самолетов бомбардировщиков. Первый жуткий страх. Мама вытащила меня из вагона, мы вместе притаились где-то в придорожной канаве. Затем долгие годы лишений на чужбине. Пункт куда нас окончательно определили, был город Благовещенск в Башкирии. Жили мы в простом деревенском доме, как эвакуированные у женщины владелицы этого дома. У неё был большой огород, вниз по склону, он вёл к таким же домам, а дальше к огромному озеру. Это озеро существует, и поныне и прекрасно видно на фотографии, которую я взял из интернета и разместил в заглавии. Жили очень бедно. Помню, что даже собирали очистки от картошки, которые варили, и затем употребляли в пищу. Отец первых дней войны ушёл на фронт, мать в Благовещенске работала на каком-то военным заводе. Я учился в школе. В памяти остались некоторые события той жизни. Поездки на лесозаготовки. Американские студебекеры. В один из дней, я пришел к дворовому приятелю, который жил в таком же деревенском доме. С улицы, я встал на завалинку, общался с ним через открытое окно. Вдруг этот парень, достал откуда-то ружьё, ствол направил прямо мне в лицо. Я не предполагал ничего необычного, спокойно смотрел. Прошло некоторое время, раздался оглушительный выстрел, меня отбросило на землю, лицо горело, страшно болели глаза. Повезло, я жив, ружьё заряжено одним порохом. Спасать глаза увезли в Уфу. Всё вроде бы обошлось, однако после этого случая, появилась значительная близорукость, а с возрастом, многочисленные операции на глазах. Мелкие синие пятнышки на лице, как от татуировки, постепенно исчезли.

Нам мальчишкам 11-12 лет, как и многочисленным другим жителям нашего города, хотелось участвовать в общественной жизни, помогать фронту. В это время сообщалось, что отдельными колхозниками, приобретались для фронта даже истребители. Среди населения собирались деньги для помощи фронту. Я вместе со своим школьным другом где-то стырили металлический лом, продали его на рынке, и внесли в помощь фронту сто рублей.

Первый год войны, нам пришло сообщение, что отец попал в окружение. В этот период денег по так называемому аттестату нам не перечисляли. Жить было очень тяжело. В окружении нас другим людям и семьям часто приходили похоронки с фронта. Мы с мамой всё время были в напряжении, думая о том, Окончание войны я встретил в городе Оренбурге, куда как-то нас забросила судьба. Помню Оренбургский улицы, крутой спуск к Реке. Огромный рынок, где какими-то поделками торговали эвакуированные артисты. Музыкальный театр располагался рядом.

Объявление окончания войны, я вместе с огромной толпой, слушал на площади перед областным комитетом партии. Почему-то там, я был один без матери. В Киев мы вернулись в 1946 году.

Познал я давно

Познал я давно ужас войны, тогда был совсем мальчишкой,

Свист пуль и бомбежки были в пути, И всё это не понаслышке.

Метание по разным в России местам, Эвакуации голодные годы,

И жизнь деревни по птичьим правам, От аттестата, с фронта, доходы.

И пороха запах познал в лицо, От выстрела идиота,

Спасло, только то, что без свинцов, Был ствол заряжен, не на охоту.

И Мать осталась без средств, Уехав, с пустыми руками,

И не было ни на что сесть, И ватник на рост, с рукавами.

И нету вестей от отца, А он там, попал в окружение,

Мы ждали письма, с дрожью лица, Приход, похоронки в сообщении.

С тех пор не могу о войне, Не вспоминать с отвращением,