Летят лебеди. Том 1. Другая война

1 января 1942 г.

Холодно. Вижу, что с боеприпасами у матросиков наших прямо беда. Экономят на всем. У нас окромя бинтов и спирта с вином из подвалов, уже и нет никаких медикаментов. Ждём большой транспорт на днях. Он всегда привозит патроны и медикаменты, а увозит раненых, старших офицеров и политработников.

Бахала сегодня с самого-самого спозаранку и раздражала нашу кошку «пушка–дура».[15 - Пушка «Дора» – самое мощное и бесполезное суперорудие второй мировой. Ствол – длина 50 метров весом 400 тонн, вся пушка – 1350 тонн. Один снаряд весил семь тонн, и этот снаряд преодолевал расстояние в 25 км за 45 секунд] Земля от неё сильно трясётся, и за шиворот пыль сыпется, а так больше никакого вреда от нее. Уже полгода по нам стреляет, говорят, что один раз, случайно, в склад с бензином попала. Наши стреляют реже, но точнее. Давали нам на днях читать газету о генеральских похоронах у фашистов.[16 - Командир 46 пехотной дивизии, Курт Гимер, получил тяжелое ранение при обстреле корабельной артиллерией Черноморского Флота и умер в госпитале. Это единственный немецкий генерал, погибший в результате обстрела с моря. Удачно отработали наши корабли: «Парижская коммуна» и «Ташкент»]

9 мая 1942 г.

Сняла с себя последние бинты. Нога зажила, могу снова идти в бой. Попрошусь в разведчики, сил уже моих нет смотреть на то, как убивают и калечат наших мальчиков …

18 июня 1942 г.

Фашист взял Сапун–гору. Мы отступили. Все подступы к горе были усеяны мёртвыми фашистами. Видели, что позади них работают фашистские заград.отряды, то бишь расстреливают тех, кто не идёт в атаку.

Нет у них выбора – или мы застрелим, или свои, – вот и прут, что скаженные[17 - Скаженный – сумасшедший]

Научилась минировать. Могу делать мины из гранат на растяжке. Мой сын будет мной гордиться, когда я его этому научу. Море тёплое и ласковое. Нельзя, чтобы в нем фашист полоскал свои портянки, нельзя!

Нас тут сто тысяч опытнейших бойцов, это больше, чем армия. Если нас не предадут, то Севастополь фашист не возьмёт никогда!

26 июня 1942 г.

Четвертое лёгкое ранения за день. От нашего полка осталось двенадцать человек и все легко ранены.

Пришло подкрепление! Подошло несколько кораблей ночью в Камыши (Камышовая бухта – прим.автора) и целая стрелковая бригада (142–я стрелковая бригада – прим.автора).Теперь повоюем с черной нечистью! Ох повоюем! Мальчики всё больше с Кавказа и с Кубани. Знаю, что с боеприпасами очень туго, хуже, чем зимой. Корабли не подпускают немцы. Только самолётами продовольствие сбрасывают и подводными лодками – топливо и патроны. Как воевать? Будем отбирать у фашистов! Да и в Инкермане есть НЗ,[18 - НЗ – неприкосновенный запас] на месяц всей нашей армии Черноморской воевать …

29 июня 1942 г.

Инкерман пал. Артиллерию нашу почти не слышно. Мы все понимаем, что уже нет боеприпасов. Совсем нет. Но мы знали, что на складе в Инкермане тонны снарядов! Почему их не вывезли? И спросить некого, все командиры с личными вещами бросили нас и убежали в эвакуацию, как кр..сы …

Ночью был страшный взрыв с той стороны (Инкермана), сильнее, чем от пушки–дуры, земля из–под ног ушла на некоторое время, говорят, что НКВДшники взорвали склады с боеприпасами и заводами нашими. Не верю! Не может такого быть! Там тысячи наших советских граждан работало! Врут! Не верю!

Судьба свела с Машкой, героем Севастополя (Мария Карповна Байда – Герой Советского Союза прим.автора), объединили наши с ней разведроты в одну. Война – это смерть. Что надо было с нами, с женщинами сделать, чтобы мы научились сеять смерть … …ведь по природе мы несем жизнь и заботимся об этой маленькой жизни … Гляжу на Марию, – маленькая, худенькая, такая же, как я, а мы на двоих уже с полста[19 - Полста – половина от ста, то есть – пятьдесят] фашистов на тот свет отправили …

30 июня 1942 г.

Говорят, что пал Малахов курган и фашист переправился через Северную бухту. Нам поступил приказ отойти к мысу Херсонес. Все оставшиеся войска наши заняли оборону в бухтах Стрелецкая, Камышовая и Казачья. Сказали, что за нами придет транспорт. Предполагаю, что не один придет. Много транспорта необходимо. Целая эскадра. Войск скопилось под сотню тысяч. Нам бы патронов да гранат… и на склад Инкерманский уже не прорваться, да и взорвали его уже сами, – таки оказалось правдой, то, что ночью рассказывали вчера … да, ухнуло ночью так, что на полметра над землей нас подкинуло … не будет больше патронов, остались штыки да саперные лопатки и приказ командира «Драться до последнего!»

Правда сами отцы–командиры погрузились на «щуки»[20 - Эвакуация командного состава проводилась на подводных лодках Щ–209 (в просторечье «щука») и на Л–23] с самолётами, да были таковы. Пообещали нас тоже эвакуировать. Сказали «ждать эскадру» … С нами много бойцов, которые пережили эвакуацию из осажденной Одессы в октябре 1941 года, и те говорят, что не бросят. Пришла ещё одна подлодка. Видели, как забирали они высших командиров и комиссаров.

Видела генерала Петрова со штабом, комдивов наших, командование флота … шли и нам в глаза не смотрели, один снял с себя наградное оружие и мне отдал, – ТТ свой. Видел, как я на него смотрела, девочка двадцати лет, с перемотанными бинтами головой и рукой, и с автоматом, в котором два патрона… Потом партийное руководство и офицеры НКВД загрузились. Магомед, заместитель Марии, говорит, насчитал почти пятьсот человек, а ещё несколько тонн документов и ценностей … и я редко видела на войне плачущих женщин, и вообще не видела плачущих мужчин, но после того, как мы поняли, что нас отдают в плен наши же командиры, а сами сматывают удочки, то увидела, как у Магомеда текут слёзы … слёзы ненависти и бессилия … нас по сути предали … но вслух он ничего не сказал … я же сделала вид, что не заметила. Он написал прощальное письмо для своей супруги, по имени Гозекка, и деткам – Хаджи и Дине, я проверила на наличие ошибок, – он попросил … нарыдалась, пока читала …

2 июля 1942 г.

Среди звука бомбежек выделился очень сильный взрыв. Магомед сказал, что надежда наша взорвалась – Тридцать пятая батарея. Боялись её фашисты. Видать и у них боезапас закончился. Раньше Магомед успел послужить на плавучей батарее[21 - В Севастополе был создан специальный пункт дальнего наблюдения за воздушным пространством из отсека, оставшегося от недостроенного линейного корабля «Советская Украина». Идея капитана 2–го ранга Григория Александровича Бутакова. В документах объект именовался «квадрат», и в нём были установлены два 130–миллиметровых орудия, четыре 76,2–мм зенитных орудия, три 37–мм зенитных автомата и три 12,7–мм зенитных пулемёта. Экипаж 130 бойцов. Рабочими севастопольского завода был найден огромный якорь со знаменитого линкора времён Первой мировой войны «Императрица Мария». Командиром батареи был назначен старший лейтенант С.Я. Мошенский. Сначала её прозвали «Коломбина», но очень скоро батарея получила прославившее её имя «Не тронь меня!». Первоначально немцы пренебрежительно относились к батарее, но моряки заставили их уважать себя. За год боевой работы по охране фарватера и аэродрома никто из экипажа не был убит или ранен. «250 дней продолжалась героическая оборона Севастополя, и заметную роль в этой обороне сыграла батарея «Не тронь меня!». На подступах к городу было сбито 22 самолёта противника. Фашисты именовали её «Квадрат смерти». 14 июля 1942 года такую попытку предприняли «убийцы кораблей» – 23 пикировщика Ju–87. Они сбросили 76 авиабомб – по 250 кг каждая. Результат – нулевой. По данным корабельного журнала, на батарею было сброшено 1100 бомб, а всего отбито 449 атак немецкой авиации. К сожалению, четыреста пятидесятый налёт стал роковым для батареи. Две тяжёлые бомбы вывели её из строя. Среди погибших 29 членов экипажа был и командир Сергей Мошенский. Ранено было 27 моряков. В осаждённом Севастополе заканчивались боеприпасы к орудиям. Стрелять было батарее нечем. Экипаж был расформирован и влился в ряды морской пехоты Севастополя]. И добавил, что негде теперь нашему командованию прятаться от налётов, в наших щелях и окопах им запретили с 1 июля … но почему взорвали батарею, когда мы все вокруг неё, и мы не сдаёмся, и не собираемся … мы собираемся воевать и биться до последнего …

Кто взорвал? Почему нас лишили возможности уничтожать фашистов, прячась от налётов авиации в 35–й батарее? Это подрыв не батареи, это подрыв всей обороны Севастополя … сначала Инкерманские штольни, теперь, Тридцать пятая … потом приказом забрали у нас командиров … это предательство …

… Ночью ещё загрузили на эсминцы командиров с триста, с барахлом своим. Прибывшие в последний раз два тральщика, две подводные лодки и пять морских охотников вывезли ещё около 700 человек. Фашистские самолёты летают не переставая. Обстрел идёт со всех сторон. Укрепляемся как можем. ТТ – хороший пистолет. Жаль, только, что адмирал, или капраз[22 - Капраз – капитан первого ранга (аналог звания полковника)] (уже не помню, кто именно) не догадался запасную обойму мне подарить … Номер на нем красивый такой – ДД 777.

Наблюдали из «щели»,[23 - Щель – естественное укрытие в земле в виде небольшого прохода, укрепленное бетоном и землей] как на берегу Херсонеса скопились тысячи наших солдат. Подошёл корабль, люди бросились на деревянный причал, а он не выдержал – рухнул под тяжестью… Невозможно было разобрать, кто погиб, а кто выбрался из–под бревен.

Штормит. Корабль отошёл от берега. Люди бросаются вплавь. Матросы спускают веревки, чтобы помочь солдатам взобраться на палубу. Картина была страшная …

Вдоль берега под скалами, насколько хватает моих глаз, лежат убитые бойцы. Жара. Мухи. Тлетворный запах разложения человеческой плоти … Воды нет уже который день … раненые просят хотя бы морскую, но от неё сразу рвота и понос … кто–то цедит через тряпки мочу … и всё это под прямым обстрелом фашистов, и днём, и ночью … ночью они сбрасывают с самолётов осветительные бомбы, потом установили прожекторы, свет которых освещает аэродром и каждый выстрел оккупантов попадает в цель …

Узкая кромка берега буквально устлана телами … и я не знаю, как им всем помочь … и себя жалко … и их жалко … и воевать нечем …

4 июля 1942 г.

Последний раз пили воду четыре дня назад. Язык распух и стал очень шершавый. Слюны уже нет второй день. Говорим с трудом. У меня уже шесть осколочных ранений, – не всегда успеваю нырнуть в щель, силы уже не те. Да тут рядом все такие …

… Дописываю дневник, напишу письмо сыну, запечатаю и пойду закопаю, пока силы на это есть.

Даст Бог – найду его, если останусь жива. Знамя нашего полка было решено утопить в Чёрном море, но весь берег под обстрелом и днём, и ночью.

Вызвался Магомед.

Потом идём на прорыв через фашистов к партизанам.

Решили прорываться силами разведроты нашей. Мария не против … эта девушка слишком мужественна, даже для этой войны … как Герой Советского Союза, она была внесена в список на эвакуацию, но отказалась, плюнув в лицо политруку, который пришёл за ней, сказала, что своих не бросит, не для этого она их из плена фашистского спасала … перемотана вся … уже шесть осколочных у неё … Магомеда жалко.

Накидали камней в центр знамени, он его свернул, как мешок. Подождали, пока стемнеет. Поплыл он топить знамя и попал под авианалёт. Задачу выполнил, но на обратном пути прямое попадание авиабомбы, и погиб наш жизнерадостный осетин.[24 - В Севастополе (Крыму) смертью храбрых погибло 429 бойцов, призванных из Северной Осетии http://archive–osetia.ru] Забрал к себе его Бог, не дал ему испытать позора плена … Приглашал к себе в гости с моим сыном и мужем, после войны, не запомнила название села,[25 - В дневнике речь идёт, скорее всего о Магомеде Асахметовиче Газданове, жителе села Дзуарикау, Республика Северная Осетия] переспросить уже не у кого …, но запомнила, что маму зовут Тасо, папу Ахмат, супругу Гозекка … не успел храбрый осетин отомстить за двух братьев своих, недавно только пришла к нему весточка из дома, за младшего брата, а старший умер у него на руках, здесь в Севастополе …

… очень хочется пить … очень …

– – -

Прощальное письмо разведчицы своему сыну …

Город Симферополь, улица Салгирная, дом …

… Если найдёте это письмо, передайте его, пожалуйста, по указанному адресу!

Ну, здравствуй, сын, сыночка, сынок! Если ты читаешь это мое письмо, значит добрые люди принесли его тебе, ну а ты, в свою очередь, вырос, научился читать и писать, и я могу поговорить с тобой через года и расстояния, которые нас с тобой разделили.

Когда я ушла воевать с фашистами и защищать от них нашу с тобой Советскую Родину, ты был ещё совсем крохой. Я не могла поступить иначе. Да вся страна тогда не могла поступить по–другому!

Я не знаю, сколько тебе сейчас лет и кто твои друзья, но у любого человека в жизни случаются моменты, когда нужна помощь и поддержка, как родителей, так и друзей! Я очень постараюсь выжить и вернуться к тебе, и думаю, что твой папка тоже будет стараться вернуться домой, куда бы его война–судьба–злодейка не забросила. Мы вернёмся к тебе, сын! По крайней мере, сделаем всё от нас зависящее, чтобы победить, сохранить Родину, сохранить свою честь и достоинство, пронести и не уронить это гордое звание – "Советский человек" и вернуться домой. К тебе. Если в твоей жизни случалось набить шишки, то не грусти и не расстраивайся, шишки – это неизбежность, но главное, чтобы они не набивались по одному и тому же поводу!

Я тоже была маленькой, потом – подростком, теперь я – боец обороняющегося города–крепости Севастополя.

И всё, что сейчас происходит с тобой, я уже пережила. Правда, у меня рядом была моя мама, – папа погиб в революцию, и у меня осталась от него только его боевая фотография, которую я ношу с собой и тоже спрячу вместе с этим письмом к тебе …

Знаю, ой как знаю, как иногда хочется ощутить заботу близкого и родного человека. Как мне хотелось иметь рядом, здесь и сейчас, своего отца! Папу, с которым можно шептаться о секретах и тайнах, на шее которого можно ходить на первомайскую демонстрацию, и когда ночью страшно – залезать к нему под одеялко … да и просто ежедневно чувствовать его заботу …

Да и сейчас, в трудных условиях фронта, я иногда мысленно спрашиваю у него совета, и не поверишь, он мне иногда снится во сне и рассказывает, как бы он поступил на моем месте … такой красивый, в военной форме, с боевыми наградами на груди … Ты можешь гордиться своим дедом, но и ты должен жить так, чтобы и он тобой гордился! Я думаю, что там, на небесах, куда уходят все, кто жил до нас, они наблюдают за нами и очень хотят гордиться нашими поступками!

Я напишу тебе своё напутствие. Возможно, что оно пригодится тебе. Самое важное открытие, которое я сделала – это поняла, что смысла жизни, как такового, самого по себе, – нет. Ты сам наполняешь свою жизнь смыслом. Это важно. Помни об этом. Мы все есть – часть целого. А целое – весь мир. И мир весь – в нас. Внутренний свет – это личный выбор, а не приходящее извне. Счастье – у тебя внутри. Не надо искать повода и условий для счастья. Повод всегда у тебя внутри, а условия … … условий просто не существует.