Снайперы

– На небесах. Иди ко мне…

Дни шли, а никакой определенности в состоянии войск так и наблюдалось. Все чего-то ждали. Полковник – нападения японцев, солдаты – скорейшего возвращения домой. И только для Джейн и Василия время остановилось и не имело никакого значения. Наоборот, они панически боялись разлуки, понимая, что как только войска оставят остров Любви (они так его прозвали), все может рухнуть. Ведь это только на словах им казалось, что вместе их ждет безоблачное будущее, а на душе скребли кошки. Жили бы они в одной стране… А как быть теперь, не знал никто. Никогда отношения между нашими странами не были лояльными. Может, конечно, союзничество может дать какой-то положительный толчок, но рассчитывать на это было пока рано. Вот и гнали они от себя мрачные мысли о возможном расставании и спешили любить друг друга, пока господь Бог дал им такую возможность. А Бог, как будто бы, видел их, и тормозил все земные процессы. Время остановилось. Но ненадолго.

Это было в воскресенье. Июль жарил без пощады. Тем приятнее были встречи наши влюбленных в ранние, еще прохладные утренние часы. Изредка, Джейн, ссылаясь на сложную обстановку, отпрашивалась у полковника дежурить в шалаше на ночь. Тот ей верил и только похваливал, обещая награду по возвращению домой. В эту ночь все было точно так же. Обычно, в последние дни, Джейн и Василий уходили на километр левее, на побережье океана, там они купались, перекусывали чем бог послал, и продолжали любить друг друга, как в последний раз. Ночевали они там же, в одной из дюн, очень удачно расположившейся на берегу, откуда их никому не было видно. Она напоминала нору крупного зверя и в ней было тепло и уютно. Заснув уже после полуночи, они лежали на плащ-палатке, укрывшись накидкой, тесно прижавшись друг к другу, как будто боясь, что кто-нибудь сможет их разлучить. Внезапно, Джейн услышала какие-то звуки. Не то человеческие голоса, не то сильный плеск волн. Открыв глаза, она увидела, что в 200 метрах от берега, к нему приближалось приблизительно два десятка лодок с японским десантом. Растолкав Василия, они решили не вступать с ними в бой (уж чересчур неравными были силы), а бежать что есть мочи в расположения своих частей, оповестить о грозящей опасности. Даже не успев попрощаться, они кинулись стремглав в разные стороны, пока враг их не заметил. Добежав до заветной полянки, Джейн вдруг увидела спящего в ее шалаше Шона.

– Шон, Шон! Вставай сейчас же! Японцы! Беги отсюда! Растрепанный Шон быстро сообразил, что к чему и, сам удивляясь строгости своего голоса, отдал приказ(?) Джейн:

– Джейн, бегом в лагерь, доложи полковнику, я останусь здесь и буду наблюдать за противником! Джейн аж опешила от такой наглости, но перечить не стала.

– А у тебя есть оружие? – спросила она

– Черт побери, я его не взял. Оставь мне свою винтовку, она, все равно, тебе пока не нужна. И -беги! Размышлять не было времени и Джейн побежала в лагерь. В лагерь она забежала очень даже вовремя. Полковник уже был на ногах и довольно фыркал в усы, умываясь в огромном баке с дождевой водой.

– Полковник, японцы! – истошно закричала Джейн и, в изнеможении присела на траву.

– Тревога! Тревога! Японцы! К оружию, – даже не раздумывая, взревел Морган. И уже после начал выспрашивать Джейн о подробностях. Солдаты корпуса, одеваясь и матерясь на ходу, пытались организовать строй. Наконец, получив необходимые распоряжения, выдвинулись в сторону океана, разбившись предварительно на 3 группы. Джейн попала в группу, возглавляемую полковником и вела ее прямо по направлению к берегу. Не дойдя до места буквально сто метров, группа полковника внезапно услышала жуткий грохот канонады. Она велась, казалось, отовсюду и из всех видов стрелкового оружия. Подойдя ближе, группе открылась страшная картина. На волнах качались порядка 15-20 лодок японского десанта, полностью расстрелянного прямой наводкой русскими. Часть десанта попыталась добраться до берега вплотную, но были убиты, так и не произведя ни одного выстрела. Их трупы плавали вокруг своих лодок, другие просто лежали в лодках, прошитые русскими пулями. Отдельные еще были живы и стонали, прося о помощи. Морган с группой вышли на берег. Две другие группы также успешно достигли цели и примкнули к корпусу. Русский батальон, как выяснилось, состоял всего из 20 человек. Однако. Все сразу поняли, что группа эта не простая, а морской спецназ. О них много говорили и их боялись, как огня.

– Слава богу! – перекрестился полковник, – все кончено. Да, не хотел бы я попасть на место этих узкоглазых. Они даже и по одному выстрелу-то не успели сделать. С этими русскими ребятами, кажется, шутки плохи. Не успеешь искупаться – и ты уже на небесах. Он подошел к русскому командиру и о чем-то долго и красноречиво завел беседу.

А где же Василий? – промелькнуло в голове у Джейн. Дай бог, чтобы с ним ничего не случилось. И она бросилась к своей полянке. Кстати, и Шона я тоже, что-то не вижу. Может, японцы тоже разделились и готовятся атаковать с другого берега? Сердце ее выскакивало из груди, когда она добежала до полянки. Однако, нужно быть внимательнее и осторожнее. А вдруг, они уже здесь? Прячась за густым кустарником, Джейн бесшумно подошла к полянке. Вроде, никого. Нет! Какое-то шевеление в соседнем овраге. Ствол винтовки… Она взглянула в ту сторону, где обычно оборудовал свой наблюдательный пункт Василий и внезапно увидела солнечный зайчик, который весело запрыгал и ласково ее слепил. Это он! Жив! И заметил меня! Какой же ты молодец! В этот миг под ухом внезапно раздался звук выстрела. Зайчик остановился, покачнулся, и рухнул вниз с березы. Джейн высочила на полянку и ринулась к оврагу. Шон! Шон спокойно перезаряжал винтовку для следующего выстрела, из ствола которой вился страшный дымок.

– Что ты наделал? – Джейн подлетела к нему, выхватила винтовку. Шон явно не ожидал ее появления и впал в ступор, тупо глядя на нее и хлопая глазами. – Ты убил ЕГО! Ты понимаешь, что ты наделал?! За что????

– Я… я… – Шон вскочил на ноги. – Я стрелял в японца. Он сидел на дереве, он хотел тебя убить, я оказался первым.

– Чтооооо? – Джейн подбежала к ему и с размаху врезала по лицу прикладом. Шон свалился, как мешок. Щека его была распорота и из нее сочилась кровь.

– Ты что? Ты что делаешь? – заскулил Шон и слезы потекли у него по лицу. Он сжался в комок, боясь очередной атаки Джейн. – Я…я не хотел. Я перепутал, – продолжал скулить Шон. В этот момент он напомнил ей жалкого койота, встретившего на пути охотника и готового на все ради спасения своей шкуры.

– Сволочь! Ты знал и ждал, когда он себя проявит! Ты знал, что его пункт на этом дереве. Ты убил его! Я тебе это никогда, никогда не прощу! – слезы струились по лицу Джейн, но лицо ее было решительным белым как мел. – Молись своему ревнивому богу! – Джейн вскинула винтовку. Шон понял, что он никогда и никак не сможет выпросить у нее прощения. В животе его так похолодело, что он вдруг ощутил предательскую теплую струйку, покатившуюся против его воли по ноге. От этого стало еще страшнее и противнее. Все. Конец. Сейчас меня не будет. Он сжался в комок и закрыл глаза, все еще надеясь на чудо.

– Отставить! – сзади Джейн послышался резкий окрик полковника. – Оружие на землю, лейтенант! Выполняйте приказание! Джейн закрыла глаза и опустила винтовку.

– Вот так, молодец! Полковник перехватил оружие и твердо произнес: – Что тут у вас происходит? Только по порядку. Через пятнадцать минут сбивчивого оправдания Шона, полковник перевел взгляд на Джейн. Лицо Джейн как будто, окаменело. Оно было серо-белым, зрачки налились кровью. Она была похожа на каменное изваяние. Говорить сейчас с ней было бесполезно.

– Так, обоих по палаткам, оружие отобрать, приставить охрану к каждому до полного разбирательства.

Так, под конвоем, их и доставили в лагерь, развели по разным палаткам и выставили охрану.

Никогда еще полковник Стивен Морган не был в таком затруднительном положении. Так, нужно все хорошенько обдумать. В таких ситуациях он всегда доставал свою незаменимую старинную трубку, забивал домашним пахучим табачком, с удовольствием ее раскуривал, садился в кресло и начинал размышлять. Ну, сегодня без кресла. Пойдет и табуретка. Итак, что мы имеем? Японцев, вероломно пытавшихся захватить остров. Разведка сработала отменно, но, если бы не Джейн и русские, никто не знает, сидел бы я сейчас здесь, в чертовой палатке и курил свой чертовый табак? Очень может быть, что и нет. Как же так случилось, что русские обнаружили их раньше? Да и раньше ли? Ведь Джейн прибежала практически сразу, как их увидела. А откуда прибежала? С берега океана. Как с берега? А что же она там делала? Не на своем КП… Ба, я, кажется, начинаю понимать. Ведь Шон, как я понимаю, сегодня прихлопнул русского снайпера? Ой, как неприятно! Только этого конфликта нам сейчас и не хватало! И это, когда мы с минуты на минуту ждем команды возвращения домой! Ах, какая неприятность. И как же теперь оправдываться? Кстати, и Джейн скатилась с катушек не просто так. Так выходит… Они вместе загорали всю ночь на берегу, когда увидели узкоглазых? Вот как компот! Ай да девка! Обвела старого полковника! И, выходит, это русский снайпер первым предупредил своих, которые сумели быстро занять позицию и перестрелять япошек, как в тире! Молодец! Молодец, парень! Господи… царствие ему небесное! Что же теперь делать? Одно, что приходит в голову, это послать их командиру наши глубочайшие извинения по поводу этого недоразумения, случившегося во время боевых действий. Ну, правда, чего только не случается, когда идет бой! Отличное оправдание. Так и сделаю. Только вот что мне делать с ребятами? И почему Шон стрелял в этом направлении, зная, что там расположение русских? Господи, он же в последнее время ходит сам не свой. Я– то думал оттого, что я его на кухню сослал, а он, кажется, просто влюбился! Как же все просто! И как теперь сложно. Бедная девочка. Конечно, она нарушала устав и обманывала меня, но что ж тут сделаешь, тем более, когда конец войне. И как же она теперь будет? Как же ей сейчас тяжело. Нужно с ними что-то делать. Вот сейчас и подумаем. Ну, с Джейн проще. Скажу, что контузило в бою, попрошу списать с военной службы и отправлю домой к родителям. Нечего ей здесь делать, вспоминать своего русского снайпера. Дома ей будет лучше, потихоньку все забудется с мирной жизнью. Он тяжко вздохнул. Нет, этого она никогда не забудет. Предательство и любовь ни забыть, ни простить невозможно. Ну, будем надеяться на лучшее. Она еще обязательно найдет свое счастье. Кстати, и медаль за отвагу будет не лишней. Все-таки, ведь именно она первая оповестила нас о нападении. Молодец, девчонка! А вот с Шоном дело обстоит гораздо серьезнее. Тут трибуналом попахивает. Шутка ли – убить офицера Красной армии, да еще практически на его же позиции и почти в мирное время! Да, тут без трибунала не обойтись. Но ничего, думаю, этому ревнивцу много не дадут. Посидит, подумает, поумнеет. Вот и всею. Поразмыслил, Решил. Значит, так тому и быть! И, довольный полковник приступил к осуществлению своего гениального (по его мнению), плана. С большой земли была вызвана военная прокуратура, разбираться которой было не то, что неохота, но просто лень. Да и из-за чего? Ничего такого страшного не произошло. Ну, подумаешь, одним русским больше, одним меньше. У нас тоже огромные потери. Война… Так что, все решилось практически за три дня. Допросив Джейн и Шона, прокурорская комиссия постановила: лейтенанта Джейн Кими комиссовать по причине контузии и уволить с военной службы. Унтер-офицера Шона Райена за нарушение устава и непредумышленное убийство лишить звания унтер-офицера, и приговорить к пяти годам тюрьмы общего режима на территории США. Командованию русского корпуса и родителям убитого по неосторожности капитана Василия Штефанко принести искренние извинения со стороны Правительства США и выплатить родным убитого компенсацию в 100 долларов США. Вот и все дела!

Стоит ли говорить о состоянии Джейн, которая с этого самого времени замкнулась в себе и не проронила н единого слова ни с сослуживцами, ни с полковником. Только при прощании с ней, Морган ласково погладил ее по голове, поцеловал в лоб и произнес:

– Ничего, девочка, потерпи, это война. Ты сильная. Все у тебя будет хорошо. Запомни это.

Слезинка скатилась у нее по щеке, она прильнула к кителю полковника и тихо прошептала:

– Спасибо…

Уже рядового Райена отправили под конвоем на континент. Он был бледный и старался не смотреть товарищам в глаза.

По отношению к Василию тоже все было выполнено, как планировалось. И красивое письмо, с соболезнованиями, и деньги.

Через два дня вышел приказ командования США о демобилизации и остатки корпуса полковника Моргана под неистовые вопли радости солдат и грохот салюта, погрузились в обратный путь. Домой. По слухам, остров, таки, остался русским. Да и бог с ним, о нем остались только неприятные воспоминания. И вообще, пора об этом всем забыть. Конец войне! Домой, к мирной жизни, к женам, мужьям, женихам и невестам, отцам и матерям, к родному дому!

О войне в Америке говорили знали только те, кто на ней побывал. Остальные любили просто поговорить, посплетничать и вообще пофантазировать. Кто воевал – в основном молчал. Не каждый захочет вспоминать ад, из которого ты вернулся живым. Джейн не была исключением. Вернувшись домой, родители обхаживали ее, как могли. Сильно повзрослевшие братья жутко гордились своей героической сестрой, ее медалью и всем рассказывали небылицы о ее подвигах и сотнях убитых ею японцах. Кстати, командование пошло ей навстречу и, в качестве компенсации за ее мучения, преподнесли ей в подарок ее же снайперскую винтовку. Все было организовано очень даже торжественно. Приехал какой-то генерал со свитой. Все было обставлено в местном казино, его разукрасили как на Рождество. На торжество привалил не только наш маленький городок, но и люди из ближайших деревень. Был накрыт огромный стол, которые горожане сами любовно обставили всяческим питьем и закусками. Генерал сказал торжественную речь, на Джейн надели голубую ленту с боевой медалью и торжественно вручили ее винтовку, начищенную до блеска. Люди ликовали, пытались даже качать ее на руках, да, слава Богу их остановил ее огромный живот – Джейн была на последнем месяце беременности. Она только скромно улыбалась и слезы счастья катились по ее щекам. Короче, праздник удался на славу, а Джейн стала почетным жителем города Уичито. Жизнь, как и говорил полковник Морган, продолжалась.

Со времени окончания войны прошло уже три года. Джейн воспитывала маленького сына, хлопотала по дому. Родители, как могли, ей помогали. Братья же работали, кто кем – от механика до почтальона. Джейн расцвела и была просто красавицей. Не единожды видные парни сватались к ней, несмотря на родившегося, не понятно от кого, сына. Родители и братья понимали ее горе и не приставали с глупыми вопросами – ведь мальчик рос таким умным и красивым, что все соседи засматривались на него. Еще бы! Ни у кого из городка не было таких дивных сине-серых огромных глаз. Такое впечатление, что он был послан ей с небес. Снова настало лето, снова солнышко Канзаса начало припекать, пригревая макушки мирных жителей Уичито и заглядывать в их карие глаза. Джейн сидела на скамейке возле дома. На лужайке со щенком играло голубоглазое чудо. Джейн вошла в дом и взгляд ее упал на ее старую винтовку. Боже, сколько же воспоминаний нахлынуло на нее! Сердце предательски сжалось и, как будто, остановилось на время. Рядом с винтовкой висела маленькая фотография. Это был Василий. Снова и снова Джейн вглядывалась в нее, в его глаза, как бы пытаясь понять, что он хотел сказать в последние минуты своей жизни. Думал ли о ней, звал ли, или умер сразу, без мучений. Но серые глаза с фотографии продолжали загадочно молчать и серьезно смотрели на нее, не мигая. Она взяла в руки винтовку. Вот она, виновница всех ее бед! А впрочем, при чем тут она? Это все он… Она даже не хотела вслух произносить его имя. А вот и пять нарезок. Хотя… Был и шестой. Нет, это не верно. И Джейн, взяв нож, принялась за дело. Вскоре, она любовалась своим творением: на прикладе после пяти нарезок, она вырезала… сердце, пронзенное пулей. Пусть оно мне всегда напоминает о тебе! В дверь постучали. Кто бы это мог быть? Да и дверь не заперта – в этом маленьком городке никто и никогда не запирал входные двери. Джейн открыла дверь. За порогом стоял высокий мужчина, в ковбойской шляпе, с бородой, кожаных штанах для верховой езды и пыльных сапогах со шпорами. Сразу было видно, что человек он не местный и проехал не одну сотню миль.

– Здравствуйте, – промолвил он с небольшим акцентом, не снимая шляпу, а только прикоснувшись рукой к ее полям

– Здравствуйте, – промолвила Джейн. – Вы кого-то ищете? Незнакомец молчал, опустив голову. – Могу я вам чем-то помочь?

– Даже и не знаю. – незнакомец замялся. – Просто я увидел у вас во дворе удивительного мальчишку с огромными серо-голубыми глазами.

– Это мой сын, – сердце Джейн почему-то предательски екнуло. Она уже где-то слышала этот голос.

– Странно, у вас карие глаза, а мальчик – с голубыми. Наверное, такие же глаза были у его отца?

Откуда он знает, что у меня карие глаза? Ведь он ни разу даже не взглянул на меня?

– Да, его глаза точь-в-точь, как у отца, – уже совсем тихо промолвила Джейн. Сердце ее стучало так сильно, что она пыталась приостановить его ладонью.

– Такие? – незнакомец снял шляпу и поднял на нее ослепительные сине-серые глаза.

Джейн рухнула к нему на грудь.

– Ну, что ты, что ты, родная моя? – Василий обнимал и целовал е без остановки. – Наконец-то я нашел тебя!

Еще несколько минут они стояли, крепко-крепко обнявшись и только град слез катился из их глаз. Голубых и карих.

– Но как, как? – немного очнувшись промолвила Джейн.

– Все очень просто. Когда меня ранили, я сначала, почему-то подумал, что это сделала ты. Согласись, ведь ты была единственным снайпером в своем корпусе? Но я никак не мог понять – почему? И тут я догадался, что это был Шон. Только его ты могла научить прилично стрелять. Рана была, действительно, очень серьезной. Пуля прошла в двух сантиметрах от сердца. Никто не решался делать операцию в расположении части, поэтому меня удалось быстро отправить на самолете в Москву, где очень известный профессор и пулю из меня извлек, и заштопал, и вылечил. Правда, выздоровление далось мне с трудом – рана постоянно загнаивалась и воспалялась. Итого, на ее заживление у меня ушло 9 месяцев. После восстановления, меня комиссовали, дали инвалидность, но ни о чем, кроме тебя, я думать не мог. И поклялся тебя найти, во что бы то ни стало. Просто улететь в Америку у меня не было ни возможностей, ни денег. Тогда, я устроился в группу геологов, которые, в основном, специализируются на минералах Скалистых гор. Но, для меня главное было – попасть хоть куда-нибудь в Америку. А там уже дело техники. Ну, поползал я, конечно, по горам, а сейчас, уже перед возвращением домой, с трудом, но отпросился у начальника экспедиции, на пару дней. Придумал, что тут у меня живет фронтовой друг. Ты уж извини, но смог только так. – Василий увидел при слове «друг» тень на лице Джейн.

– Господи, да дай же мне посмотреть на твоего… – он внимательно посмотрел на Джейн – а может… нашего… сына? – Василий схватил мальчишку на руки, высоко поднял над головой. – И как же тебя зовут?

– А зовут его Василий, – улыбнулась Джейн.

– Так это действительно мой…сын?

– Ну конечно твой. А в кого у него такие изумительные глаза?

– Господи, не верю. Не верю своему счастью! Вот мать с отцом обрадуются!

Джейн вопросительно улыбнулась.

– Какая же ты у меня забывчивая. Я же обещал тебя пригласить на мамины пельмени и вареники? Так вот, она мне строго-настрого наказала – без тебя не приезжать! А какая же свадьба без пельменей… и без невесты!