Коррекция
– Реакция пойдёт, это уже проверено. Может, не получим ожидаемой мощности или откажет что-нибудь из оборудования, но это неприятность, а не провал. Конструкция должна работать, а сделано на совесть.
– А накопители получились большие, – сказала Лида. – Я вчера к вам заходила, так Олег показывал. Весят килограммов десять!
– Зато местная промышленность освоит без труда, – возразил Алексей. – Потом понемногу уменьшат размеры, главное, что всё работает. В электромобили уже поставят, а если закрепить за спиной, можно использовать для оружия.
В эту ночь во многих квартирах центра спали плохо, а наутро в аппаратной собрались те, кому было поручено осуществить пуск. Аппаратную для безопасности устроили в небольшом отдельно стоявшем доме, и её оборудование на время испытаний дублировало диспетчерский пункт реактора. Здесь же были Капица и три его заместителя, в том числе и Алексей. Они не участвовали в пусковых работах, поэтому сели так, чтобы никому не мешать. В час дня начали. Первыми включились вентиляторы охлаждения реактора, и все услышали шум выбрасываемого наружу воздуха. Потом включили магнитную ловушку и подачу ионизированного дейтерия.
– Есть напряжение, – сказал Капица. – Сейчас включат излучатели…
– Пошла реакция! – сказал кто-то из испытателей. – Температура корпуса растёт, фон излучения низкий. Можно было работать и внутри.
– Там сильный шум от вентиляторов, – возразил старший группы. – Лучше уж отсюда. Внимание, температура корпуса растёт! Подключайте первую подстанцию! Уже пятьсот. Вторую подстанцию!
Через полчаса старший группы испытателей подошёл к Капице.
– Пётр Леонидович, – реактор работает на треть мощности. Больше по этим двум ЛЭП не передашь. Температура корпуса – шестьдесят процентов от максимально-допустимой.
– Получается, что полная мощность только три тысячи мегаватт, – подсчитал Капица, – а мы рассчитывали на пять. Надо улучшать преобразователи. Какая температура выбрасываемого воздуха?
– Больше восьмидесяти градусов.
– Выбрасываем много тепла, – сказал Алексей. – Его хватит отопить небольшой город. Надо строить станции рядом с городами, от них нет никакой опасности.
– Дадим свои рекомендации, – кивнул Капица. – Ну что, товарищи, позвольте всех поздравить с успешным пуском первого в мире термоядерного реактора! Считайте, что мы с вами за полтора года построили четыре ДнепроГЭСа! Испытания продолжим. Реактор пусть работает, отключим только при возникновении аварийной ситуации или если отключатся потребители. Синхронизация прошла?
– Да, товарищ директор, – ответил один из испытателей. – Выходные параметры по станциям в норме.
– Сейчас бы выпить! – сказал кто-то из инженеров.
– Это вечером, – отозвался Капица. – Устроим в столовой торжественный ужин. Заслужили!
* * *
Никто не напечатал об их успехе в газетах и не сообщил по радио, но на третий день в центр приехал сам Берия со свитой, в которой находился и Капустин. После их отъезда группу руководителей и главных специалистов Центра наградили орденами Трудового Красного Знамени и Сталинскими премиями, а всем, кто работал на объекте, выдали крупные премии. Алексей получил ещё один орден и пятьдесят тысяч рублей.
– Даже мне расщедрились на две тысячи, – похвасталась жена. – Вношу в общую копилку!
– Деньги лишними не бывают, – сказал Алексей, – а у нас их больше ста тысяч. Лишь бы в чью-нибудь светлую голову не пришла мысль о денежной реформе. Что же это ты не подошла к Лаврентию? Заметила, что Капустин был какой-то дёрганный? Точно ждал, когда мы побежим жаловаться.
– А что к нему подходить, – со скрытой обидой ответила жена. – Он с тобой здоровался, мог бы и сам пригласить. Значит, так надо!
– Зря на него обижаешься, – заступился за Берию Алексей. – Видела, какой он приволок за собой хвост? Хочешь, чтобы глава партии и государства где-нибудь с нами закрылся и точил лясы? Мало тех сплетен, которые уже есть?
Прошло девять дней – и мир рухнул. Всё началось с сообщения о смерти Сталина. Его самочувствие улучшилось после отдыха и лечения, и вот такое… Многие отказывались верить услышанному. Во вторник девятого декабря Иосиф Виссарионович, как обычно, поздно лёг, а утром его обнаружила мёртвым приехавшая на дачу дочь. Диагноз консилиума медиков был единодушным: вождь умер от острой сердечной недостаточности. По всей стране был объявлен день траура, повсюду были вывешены скорбные флаги.
– Как же так? – растерянно говорила Лида. – То прожил до пятьдесят третьего, а сейчас умер на три года раньше?
– У меня только одно объяснение, – сказал ей Алексей. – Мы очень сильно изменили будущее, судьбы многих людей, в том числе и его. А в его возрасте толчком к ухудшению состояния может стать что угодно. Иной раз умирают и от радости. А он сделал всё, что хотел. Лишь бы его смерть не использовали для расправ и сведения счётов. Надеюсь, что Василий не станет на этот раз валять дурака.
– Светлану жалко! – вздохнула Лида. – Неужели она опять уедет из Союза? И как это ещё скажется на положении Берии! Сталин передал ему власть, но потом постоянно поддерживал.
Три дня москвичи и многочисленные делегации прощались со Сталиным, после чего его гроб доставили к Мавзолею Ленина и после траурного митинга занесли внутрь. Никаких гонений, арестов или отставок высокопоставленных лиц не последовало. Даже его лечащих врачей никто не тронул, что вызвало сильное удивление.
После похорон Сталина работа в центре вошла в привычную колею. Реактор, к которому спешно тянули ещё две ЛЭП, работал без сбоев, а небольшая смешанная группа учёных и инженеров разбиралась в результатах испытаний и готовила свои рекомендации по увеличению выработки энергии и удешевлению конструкции. Одновременно в правительство был послан отчёт о результатах работ по накопителям с предложениями по развёртыванию их производства и областях применения. Вскоре из Москвы затребовали специалиста по накопителям с образцом, и Капица отправил Михаила с двумя готовыми изделиями и охраной. Через неделю Гольдберг вернулся обратно.
– Готовьте карманы для премии, – сказал он, появившись в лаборатории. – Мы всех поразили своими изделиями. До гражданских электромобилей дело дойдёт не скоро, но военную технику хотят перевести на электричество. Не всю и не сразу, но многое. В ближайшее время определят завод, а наша задача – помочь запустить производство. В дальнейшем построят ещё два-три таких завода.
На этот раз Сталинских премий не было, но всем дали по пять окладов. За десять дней до Нового года лабораторию перебросили куда-то на Северный Кавказ. Алексей, как заместитель Капицы, остался в центре. Пётр Леонидович простыл и Новый год провёл в кровати, а Самохины праздновали только вдвоём. Были большой, уставленный деликатесами стол и нарядная ёлка, не было только праздничного настроения.
– Сидим, как на похоронах, – в сердцах сказала Лида. – Праздник, а на сердце тревога, всё время ждёшь беды. Разве можно так жить? Слушай, Лёш, давай все бросим и уедем куда-нибудь далеко-далеко? Денег много…
– А ребёночка уже не хочешь? – спросил Алексей. – Я сам с удовольствием всё бросил бы, но пока Берия у власти и нам ничего не угрожает, надо держаться. Ну сбегу я сейчас и что? Забыла, что я не только зам у Капицы? Из моего министерства не убегают, из него трудно даже уволиться. Искать нас будут однозначно. Тот же Берия спустит с них шкуру, если не найдут. А я сдал изготовителей фальшивых паспортов и не знаю других.
– А если попросить Берию? – жалобно посмотрела на мужа Лида. – Большой пользы от нас нет, неужели не поможет?
– Может быть, и поможет, – задумался Алексей. – Совсем без присмотра не оставит, но уволить из органов может. Такой присмотр я пережил бы, только как ты думаешь с ним связаться? Он сам может здесь не появиться, а мы к нему не попадём, даже если приедем в Москву. Разве что попытаться через Светлану… Она вроде больше с ним не собачилась.
– А если через Капустина? – предложила Лида. – Скажешь ему, что ответишь на вопросы после того, как он поможет связаться с Лаврентием. Ведь необязательно говорить всё. Это не так страшно, если уйдём в тень.
– Можно попробовать. Только вначале поговорю с Капицей. Завтра сходим к ним вдвоём. Ты развлечёшь Анну Алексеевну, а я с ним объяснюсь.
Утром Лида замесила тесто и испекла пирог с земляничным вареньем. С этим пирогом и пришли в квартиру директора, где их с радостью встретила Анна Алексеевна.
– Молодцы, что пришли! – сказала она, принимая блюдо с пирогом. – Это у вас что? А пахнет-то как! Обувайте тапки, полы холодные. Заходите в гостиную, а я сейчас поставлю чай. Муж у себя, если хотите, можете зайти.
– Давайте я вам помогу, а мужчины пусть общаются друг с другом, – предложила Лида. – Мы зайдём потом.
– Хорошо, что вы пришли, – обрадовался Алексею Пётр Леонидович. – Не люблю жаловаться или признаваться в своих слабостях, но мне как-то тоскливо. Дети и друзья далеко, а здесь только подчинённые. Начал сходиться с Гольдбергом, так и его забрали, а с вами интересно поговорить.
Он сидел на кровати, одетый в тёплый халат и укутанный пледом.
– В вашем присутствии в центре нет необходимости, – сказал Алексей. – Здесь уже не нужны учёные, тем более вашего масштаба. Я тоже не нужен, поэтому хочу подать рапорт о переводе, а перед этим поговорить с вами.
– Правильно решили, – одобрил Капица. – Вы можете быть кем угодно, но наука – это не ваше. Вы принесли много пользы, но только за счёт чужих знаний. Не нужно обижаться за правду, просто надо искать своё.
– Я не обижаюсь, – сказал Алексей, – сам так же думаю. Я хороший военный, этим и займусь. Что скривились, не любите армию? А зря! Армия необходима в любом государстве, и общество должно содержать свою, если не хочет кормить чужую. Это не я придумал. Чтобы избавиться от армии, нужно изменить природу людей.
– Мне трудно с вами спорить, это уже проверено. И то, что мне что-то не нравится, ещё не значит, что я не признаю его полезности. Только постарайтесь не дать погибнуть таланту вашей жены! Она художник от бога, а работать может очень редко. Если меня освободят от этой ссылки, покажу свой портрет признанным мастерам. Она выполнила его просто здорово! А картина, которую вы привезли с моря? На мой взгляд, она не хуже картин Айвазовского.
Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась бледная Лида.
– Только что передали по радио, что убит Берия!
Глава 18
– Как это случилось? – спросил Алексей. – Лидочка, да успокойся ты, ради бога!
– Я не знаю! – заплакала она. – Как услышала, всё внутри сразу оборвалось! Застрелили его, а кто – не сообщали! Сказали только, что произведены аресты и ведётся следствие. Ну и, как обычно, набор лозунгов: наймиты империализма, сплотимся вокруг партии…
– А я думал задержаться здесь до тепла, – сказал Алексей Капице. – Подпишите заявление на увольнение?
– Вы же знаете, что я не распоряжаюсь кадрами, – ответил Пётр Леонидович. – Даже для увольнения уборщицы нужно разрешение, а вы мой зам.
– Ладно, всё равно я легально не уйду. – Алексей подошёл к жене и обнял. – Успокойся, этого уже не изменишь. Дня три-четыре у нас точно есть, а скорее, намного больше. Мы никуда не денемся, а делёжка власти – дело первостепенное. Пётр Леонидович, у меня к вам просьба. Возьмёте её картины? Будет жалко, если пропадут.
– Мог бы и не спрашивать, – ответил Капица, неожиданно переходя на ты. – Постараюсь помочь всем, чем смогу. Деньги нужны?
– Вот чего у нас много, так это денег, – сказал Алексей, – сложность в том, чтобы уехать отсюда с вещами. Я думаю, что охрана не выпустит с кучей чемоданов, и не хочу вас в это вмешивать. Короче, буду думать об этом завтра, а сейчас принесём сюда пирог с чаем и посидим, когда ещё доведётся увидеться!
За пирогом посидели, но недолго, потому что Лида никак не могла успокоиться.
– Для вас он посторонний человек, на котором к тому же много крови, – возразила она Капице, когда тот сказал, что Берия не стоит её слёз, – а мы с ним немало общались. Он меня любил и многим нам помог. А по поводу всего остального уверена, что другой на его месте действовал бы не лучше. Он как-то рассказал, в каких условиях приходилось работать. Конечно, он не ангел, но много вы видели ангелов?
– У меня самого было к нему плохое отношение, – добавил Алексей. – Потом имел возможность убедиться, что Берия очень толковый управленец и трудяга. И авторитет у него был, да и побаивались по старой памяти. Тому, кто займёт его место, придётся трудно. Одна надежда на то, что он всё-таки выдрессировал свою команду и почистил руководство от типов вроде Ворошилова. Может, обойдётся без резни.
Дома Лида ушла в спальню и попросила её не трогать.
– Дай выплакаться, – сказала она. – Это вы, мужчины, всё держите в себе, а мы так не можем. Последние годы живём на нервах, а теперь ещё и это! Опять срываться, бросать квартиру и где-то прятаться! Так что успокойся: я не из-за одного Берии буду реветь!
Он терпел её всхлипывания минут десять, после чего пришёл в спальню, посадил на колени и стал гладить волосы и целовать. Закончилось всё в постели. Утром по радио передали подробности. Берию убил выстрелом в затылок один из охранников Кремля. При попытке его обезоружить погибли ещё два охранника, и был ранен один из телохранителей. В перестрелке убийца получил два огнестрельных ранения и через час скончался. Были арестованы старший смены и начальник управления охраны МГБ. В тот же день на срочное заседание собрали Совет министров и Политбюро. Решили не совмещать председателя Совмина с постом Генерального секретаря. Правительство возглавил Вознесенский, а партию – Кузнецов. Второе января объявили днём траура, а похороны назначили на пятое.
– Всё так, как я и хотел с самого начала, – сказал Алексей. – Только сразу это вряд ли получилось бы. Сталин сделал гораздо лучше. Надеюсь, что теперь удастся избежать многих ошибок. Единственное, что меня беспокоит, кроме нашей судьбы, это судьба книг. Когда мы уезжали, они были у Сталина. Уверен, что после его смерти Берия забрал их себе. А вот в том, что их найдут и передадут кому следует, уже уверенности нет. Берия не собирался умирать и мог хорошо их припрятать.
– Ну и что? – спросила Лида. – Свою роль они сыграли, а будущее сильно поменялось.
– А подумать? – постучал себя по голове Алексей. – Ты же умница и должна понимать! Во-первых, ценность этих книг по-прежнему велика. Пусть многое изменится, особенно в нашей стране, но тенденции развития и многие события в мире повторятся и знать о них очень полезно. В тех книгах упоминались и природные катаклизмы. Но самое главное – это книга о взрыве. Нашей целью было не только спасти СССР, но и подготовить его к катастрофе. И что теперь, если книги пропали? Правда, где-то остались микрофиши, но они могут храниться вместе с книгами, вряд ли Сталин кому-то их отдал.
– Один комплект есть у тебя.
– И его как-то нужно отдать руководству и убедить в том, что это не липа. Понимаешь теперь, что для нас ничего не закончилось? И прямо сейчас я ничего отдавать не стал бы. Если опять начнут делить власть, можем лишиться всего. Нужно подождать, пока стабильно заработает механизм государственной власти и страна придёт в порядок после войны. Сейчас всем не до какого-то там катаклизма через сотню лет.
– Уже придумал, как уйдём? И куда?
– Я над этим думаю, – ответил Алексей. – У нас три чемодана…
– Есть большой саквояж, – вспомнила Лида.
– Вот в них и нужно уложить самые необходимые вещи. Позавтракаем и начинай их отбирать. А я отнесу твои картины Капице и помогу с укладкой.
Вещи собрали быстро. В чемоданы с саквояжем вошло всё, и вес получился не очень большой. Два самых лёгких чемодана могла унести даже Лида.
– Не торопи, – сказал жене Алексей, когда она опять стала спрашивать насчёт отъезда. – Сегодня день траура и не получится уехать. Завтра я кое с кем поговорю, а если не договорюсь, подготовлю что-нибудь другое. Нельзя уходить с шумом. До ближайшего города семьдесят километров, да еще из него нужно выбраться и не оставить хвоста. Успеют обложить и взять, даже если захватим машину. Нам с тобой нужно минимум полдня, а потом пускай ловят конский топот.
Следующий день был рабочим, и разговор об отъезде состоялся уже дома.
– Выяснил в охране, что в отношении нас не было новых указаний, – сказал Алексей, – так что выпустят без проблем и даже отвезут в город. Вопрос упирается в вещи. Можно, конечно, бросить, но не хотелось бы. И дело не в деньгах, попробуй потом всё это купить. Я договорился с Капицей взять его служебную машину. Директорский ЗИС осматривают поверхностно, и, если ехать в смену Пашки Васильева, запросто проскочим.
– А когда эта смена? – спросила Лида. – Не подведём мы твоего Пашку под монастырь?
–Послезавтра. Я что-нибудь придумаю, а если начнут разбираться, все промолчат. По инструкциям это общее упущение. Если кто-нибудь распустит язык, влетит всем, а там умные ребята. И к тебе исключительно хорошее отношение. Не скажешь, в чём причина?
– Молодая и красивая, – улыбнулась Лида, – и всех их знаю поимённо и узнаю по голосам. Ребятам приятно уважительное отношение, не так уж часто они с ним сталкиваются. Ладно, подождём.
Ждать не пришлось. На следующее утро в Центр с плановой проверкой охраны прибыл из министерства подполковник ГБ. До обеда он занимался своими делами, а потом зашёл в кабинет Самохина.
– Это вам! – сказал он, передавая Алексею большой запечатанный конверт из плотной бумаги. – Я приехал из-за него, а проверка только предлог, через две недели её должен был проводить другой человек. Пакет на случай своей смерти оставил Берия. Министр в курсе и сделает всё, что необходимо. Возьмите бумагу и пишите рапорт на увольнение из органов. Подпишите его двадцатым декабря. Удостоверение я заберу после того, как покинете центр. Приказ о вашем отзыве в министерство уже подписан, и я отдал его в кадры, так что у вас не будет сложностей с отъездом. Приказ на ваше увольнение подпишут, как только я передам рапорт. В пакете должны быть паспорта на другую фамилию, комсомольские билеты и удостоверение лейтенанта ГБ. Последнее – липа. Даётся на всякий случай. Выполнено качественно, но проверку не пройдёт, имейте это в виду. Кроме того, там ваши свидетельства о рождении, трудовые книжки и военный билет, согласно которому вы уже отслужили. В паспортах есть выписка с прежнего места жительства. И внимательно изучите вложенные распечатки с биографией. По пакету всё. Сможете разжиться транспортом? Не хотелось бы вывозить вас самому.
– Не проблема, – ответил Алексей. – Директор даст свою машину. Спасибо вам большое! Когда вы выезжаете?
– В три часа, тогда нормально успеваю на поезд. До города поедете следом за мной, а на вокзале сдадите удостоверение. Оружие оставьте себе.
– Можете сказать о смерти Берии?
– Следствие только начато, и материалы засекречены, так что я сам ничего толком не знаю. Слышал краем уха, что дело очень мутное. Я не верю в то, что это разборки в верхах. Не те сейчас люди у власти, а свои посты они и так получили бы лет через пять, причём много неприятной работы выполнил бы Берия, а теперь им нужно делать её самим. Скорее всего, это месть за чистки партийного аппарата. У вас есть здесь дела, которые нужно сдавать?
– Я уже месяц только изображаю деятельность, – ответил Алексей. – Какие там дела! Сейчас сдам ключи от сейфа и кабинета и схожу к директору домой насчёт машины. Можно позвонить, но заодно прощусь. Вот жену нужно срочно кем-нибудь менять, но это уж пусть болит голова у других. К трём часам мы будем на КПП.
Подполковник ушёл, а Алексей забрал конверт, запер кабинет и заглянул к жене в приёмную.
– Лида, срочно всё бросай, через полтора часа уезжаем. Позвони в кадры, пусть дают замену. Меня отзывают в министерство, и приказ уже у них, так что и тебя никто не задержит. Отдай заодно мои ключи, а я побегу к Капице. Договорюсь о машине, заодно и прощусь.
Дома он первым делом вскрыл пакет. В нём было всё, о чём говорил подполковник, и ещё письмо Берии, адресованное Лиде. Капица жил в соседнем доме, поэтому визит к нему не занял много времени.
– Значит, он помог вам и после смерти! – сказал Пётр Леонидович, выслушав Алексея. – Надо же! Значит, был не таким уж плохим человеком. А насчёт машины звони в гараж сам. Я уже говорил Василию, он в курсе. Поцелуй за меня Лидочку. У меня никогда не было такого толкового и молодого секретаря. Если потребуется помощь, всегда обращайся, жаль только, что не могу сейчас дать адрес. Как думаешь, можно кому-нибудь рассказать о вашем вулкане? Я имею в виду там, за границей.
– Думаю, не стоит, – ответил Алексей. – Они и сами узнают о нём в конце века и будут отслеживать состояние, а случится внезапно. Да и что можно сделать? Убирать страну с четырьмя сотнями миллионов населения? И потом это случится через сто лет. Вам почти никто не поверит, а того, кто поверит, не станут слушать правнуки. Мало ли что мог придумать свихнувшийся прадед! Не буду доказывать, что их не нужно спасать по другим причинам: вы не поверите тому, что можно дойти до такого маразма.
– Мне действительно трудно поверить в то, что есть причины, из-за которых можно обречь на смерть столько людей.
– Тогда посмотрите на это с другой точки зрения, – сказал Алексей, уже давно пожалевший о своей откровенности. – Учёным не так сложно просчитать, что меньше других пострадают СССР и Австралия. Ресурсы Австралии не очень велики, в Союзе они намного больше, и он находится рядом. В моей реальности между нашими странами не было войны, здесь, если вам поверят, она неизбежна. В результате и Америка погибнет, и мы не спасёмся. В двадцать первом веке не будет таких излишков пищевых ресурсов, чтобы создать запас продовольствия для прокорма населения Штатов хотя бы на пятнадцать лет, поэтому его придётся забирать у других народов, обрекая их на голод и смерть. И американцы с лёгкостью это сделают. Не беритесь судить о будущем на основе ваших теперешних представлений, слишком уж сильно всё должно измениться. Если я доживу и буду хоть что-то значить в то время, постараюсь спасти и американцев. Но не всех, а только тех, кто этого заслуживает и захочет, чтобы его спасали. Я вас не убедил?
– Я уже зарекался с вами спорить, – с горькой улыбкой сказал Капица. – Мне трудно молчать, но я постараюсь. Посланцу бога виднее.
– Зря я говорил вам о катастрофе! – сказал Алексей. – Теперь будете терзаться. Поймите, я прав не потому, что меня направляет высшая сила, а в принципе. Вижу, что общие рассуждения до вас не доходят. Давайте перейдём к конкретике. Представьте, что в то будущее попали вы. У вас надёжный дом с запасом горючего и продовольствия, позволяющий выжить два десятилетия вам, вашим детям и внукам. Впритык, но до тепла и первого урожая хватит. А за забором бродят десятки людей, которые замерзают на ваших глазах, мучаются от голода и молят о помощи. И среди них много женщин и детей. И вы знаете, что стоит только открыть ворота, как все эти люди заберутся в ваш дом и у вас уже не хватит ни сил, ни духа выставить их на смерть. В финале вы съедаете всё за два года и дружно умираете от голода. И те, кто и так погиб бы, и вы со всеми вашими родными. И это в лучшем случае. Ведь не исключён и такой вариант, в котором часть этих несчастных, отогревшись и утолив голод, прикинет численность едоков и решит радикально их сократить. В таких случаях обычно начинают с самых сердобольных, то есть с вас. Ваши действия?
– Не дай бог стать перед таким выбором! – поёжился Капица. – Но я понял, что вы имели в виду.
– Так вот, повсюду в мире поступили одинаково, выбросив всех чужих, а заодно и часть своих. Исключением стали Россия и Австралия. Причём большую часть беженцев приняли мы, за что и поплатились вырождением собственной нации из-за потери духовности и дикого искажения многих сторон жизни людей. Думаете, почему я здесь? Ведь несколько сотен миллионов выживших и уцелевшая промышленность – это неплохие условия для возрождения цивилизации. Так вот, не знаю, как в Австралии, а у нас возрождать было некому. Можно было удержать разваливающееся общество в узде, бросив его на захват почти пустой Европы, но это была бы только отсрочка. Человек звучит гордо только для Горького. Мы в СССР попытались сделать, чтобы это было действительно так. И в чужие дела мы лезли немного и только поначалу. Никакого сравнения с теми же американцами, которые развязали с полсотни войн! А нам мешали все. Друзья мешали тем, что их приходилось подкармливать, а враги вовлекли в гонку вооружений, которая подорвала экономику и привела к краху! Вы судите о Западе по миру науки, в котором вас приняли, как равного, а он многогранен и в целом настроен к нам враждебно. Ладно, я заболтался, а время идёт. Если когда-нибудь увидимся, ещё поговорим.
– Не беспокойся, Алексей, я буду молчать, – сказал Капица. – Удачи вам. Пусть у вас всё получится!
