Кровопийца. Уральский криминальный роман

– И, в самом деле, я не считаю необходимым задерживать ваше внимание на том, что многим из вас уже хорошо известно. Насчет отпечатков пальцев: все, которые были взяты мною на месте преступления, принадлежат либо соседям потерпевших, либо самим потерпевшим. Характер убийства Подкорытовой-старшей вы знаете, и данные подтверждены экспертами полностью. Смерть была мгновенной, так как нож поразил ее сердечную мышцу. Кровь, имевшаяся на кухне возле убитой, принадлежит Подкорытовой-старшей. Насчет убийства ее дочери: смерть наступила в результате асфиксии, то есть удушения, а все другие тяжкие телесные повреждения причинены девочке после того, как остановилось ее сердце. В том числе, и изнасилование. В спальной комнате – в постели и на полу – много крови. Вся она принадлежит убитой. Как вы помните, ее труп нами был найден на полу. Нож, которым была убита Подкорытова-старшая, нами найден. Этим же самым ножом были нанесены ранения и дочери. На ноже нет никаких отпечатков пальцев, что свидетельствует, что после совершения преступления, нож был тщательно вымыт и вытерт, особенно рукоятка. Девочка была задушена, скорее всего, заранее приготовленной удавкой. Если судить по следам, оставленным на шее Подкорытовой-младшей, это был плетеный шнурок: на коже виден рисунок.

Воробьев остановился и зачем-то внимательно посмотрел в лицо следователя Дворкина. Потом продолжил:

– Как вы помните, нами была обнаружена смятой и в беспорядке вторая находившаяся в спальной комнате кровать. Все мы полагали, что Подкорытову-младшую мучили и на этой кровати. Там ведь были также следы спермы, то есть факт изнасилования. И плюс – простыня, испачканная кровью. А вот тут-то нас с вами ожидает сюрприз. Анализ крови, оставленной на указанной простыне, указывает на то, что она не принадлежит никому из убитых…

– То есть кровь, оставленная на простыне, принадлежит третьему лицу? Так, да? – спросил Курбатов, сидевший у самой входной двери.

– Совершенно верно.

– Может, убийца случайно поранился? – опять спросил Курбатов, чем обратил в свою сторону взоры всех присутствующих.

– Это уже не по моей части.

– Извините, – сказал Курбатов.

– Да, – заметил Дворкин, – ни один вопрос не снят. Наоборот, загадок еще прибавилось.

– Не скажите, Игорь Валентинович, – возразил Фомин. – Это заключение экспертизы, сделанные анализы могут еще потом нам послужить. Я вижу тут два варианта, которые нам придется отрабатывать: либо кровь на второй постели оставлена самим убийцей, либо… была еще одна жертва.

– Вторая жертва, точнее – третья? – удивленно спросил Дворкин. – Но куда она подевалась? Не могла же испариться?

– Вот это-то и странно, – добавил Фомин. – Я считаю, что Курбатову надо поручить поработать с классом, где училась Подкорытова-младшая. Там могут быть подружки. Он самый молодой, и ему легче найти общий язык с подростками. Если вы, Игорь Валентинович, не станете возражать, то я бы попросил следователя Синицына еще раз допросить соседей, родственников.

– Согласен. Тем более, что сам-то я заплюхался, – поддержал Дворкин.

– И еще. Характер удушения (шнурком) совпадает с характером удушения вчерашней жертвы. А что, если?..

Дворкин посмотрел в сторону Фомина.

– Вы об убийстве мужчины…

– Так точно.

Дворкин покачал головой.

– Не вижу никакой связи.

Курбатов спросил:

– А удушение с помощью шнурка?

– Только и всего, – усмехнувшись, ответил следователь прокуратуры, которому Алексей Курбатов, похоже, понравился.

Глава 6

А прокурор в неподдельном гневе

24 января. Суббота. 11.40

Приотворив немного дверь кабинета на втором этаже, Фомин спросил:

– К вам можно? Я – ненадолго, – поспешил успокоить хозяина он.

Александр Степанович Осипов, прокурор Прижелезнодорожного района, оторвав взгляд от лежащих на столе бумаг, поднял голову и не смог скрыть своего неудовольствия, но возникшее было раздражение все-таки подавил.

– Заходи, раз уж пришел… Но мог бы прежде и позвонить.

– Прошу прощения… Я был у вас, у Дворкина… По одному каверзному вопросу…

– И что из того?

– Он посоветовал к вам обратиться.

– А сам? Не мог решить вопрос?

– Он говорит, что без вашего личного вмешательства – никак.

– Что еще там? – Прокурор стал перебирать на столе папки с документами.

Фомин сделал вид, что не заметил, насколько к нему неблагожелательны. Он придвинул стул к столу и присел сам, подумав про себя: «Приглашения – не дождешься».

– Ну? – повторил Осипов.

Фомин хотел было (уже на языке вертелось) сказать, что сначала надобно запрячь – потом только понукать. Каким-то чудом удержал свою дерзость внутри.

– Александр Степанович, мне захотелось глянуть в ваш журнал регистрации дежурств…

– Это еще что?! Зачем?! Что еще задумал?

– Хочу посмотреть записи за 22 января, точнее – за вечер.

– А что тогда? – Осипов тут же вспомнил. – Это, кажется, в тот вечер был убит потерпевший Кривощеков?

– Так точно. Я хотел бы посмотреть сделанную в тот вечер запись дежурившего следователя.

– А Дворкин?..

– Он смотрел, конечно, но я своими глазами хочу глянуть.

Осипов, уставившись на Фомина, заметно стал багроветь.

– Подполковник, ты это серьезно?

– Что «серьезно»? – переспросил (будто, не понял) Фомин.

– Ты… ты… – прокурор в ярости стал задыхаться, – ты моим людям не доверяешь? А не слишком ли, позволительно будет спросить, а?

Фомин оставался спокоен.