Пожить в тени баобабов

С оружием в руках Игорек выглядел уверенным человеком. Он как бы даже подрос внезапно, по крайней мере, не выглядел недомерком.

Отвечая на кивок Игорька, громоздкий Хисаич из-за спины Татьяны негромко сказал:

– Иди, тетка, к двери.

– Зачем? – заворожено спросила Татьяна.

– Чего зачем? – удивился Хисаич. – Откроешь.

И даже подтолкнул Татьяну длинной сильной рукой:

– Ни хрюку, значит, ни грюку. Сперва спроси, кто там. А потом открой. Если, конечно, там один человек.

– А если не один?

– Там посмотрим…

Хисаич произнес все это ровно, без особых эмоций. Он не злился, не напрягался, как Игорек. Он, похоже, действительно чувствовал себя абсолютно спокойным. Именно спокойствие Хисаича больше всего пугало Татьяну. Пугало до дрожи, до безумного холодка в груди.

Прижав пистолет к груди, теперь стволом вверх, Игорек на один шаг отступил от двери.

Хорошо, что там не муж, вдруг беспомощно подумала Татьяна. И ужасно, ужасно, ужасно жаль, если там этот глупый Санька… Вот сейчас, наверное, и начнется стрельба… Уж стрельбу-то в доме услышат…

Какая стрельба?

Кто услышит?

Она давно могла завизжать, заорать, спасая Саньку Филиппова от верной смерти, но она молчала, как трусливая мышь. Не то что кричать, она шевельнуться боялась. Кто бы там сейчас ни стоял за дверью, понимала она, этого человека сейчас, наверное, застрелят.

– Я боюсь, – слабо выдохнула Татьяна.

– Видишь мои кулаки? – Хисаич из-за ее спины выдвинул и показал ей желтые страшные кулаки, от которых сильно пахло табаком. – Хоть раз пискнешь, сразу сломаю шею.

– Как куренку, – подумав, назидательно добавил он. – Я тебе шею некрасиво сломаю, на тебя потом противно будет смотреть…

Он не закончил.

Дверь, под все так и не прекратившийся вопль звонка, как от взрыва, влетела в прихожую, сорванная с петель каким-то чудовищным ударом снаружи.

Дверь вышибли столь мощно и стремительно, что, влетев в прихожую, она попросту сбила с ног Игорька. Пистолет Игорька отбросило под ноги Татьяне. Взвизгнув от страха, она носком тапочка запнула пистолет его под диван.

– Проблемы?

С изумлением и со страхом Татьяна всматривалась в своего нового незваного гостя.

Он показался ей самым бесцеремонным.

Эти гамадрилы хотя бы не вышибали дверь, они просто подобрали ключи. А этому что надо? Уже не гамадрил, а настоящий бык. Хмурый жилистый бык. Это какую сила нужно иметь, чтобы сорвать дверь с петель?

Татьяна нервно хихикнула.

Бедный Игорек, неплохо ему вмазали. Прикорнул под сорванной с петель дверью, как под негнущимся деревянным одеялом. Теперь, наверно, долго не встанет. Уж до милиции он точно не встанет, подумала Татьяна, искоса незаметно вымеряя путь к телефону.

И, вскрикнув, отпрянула в сторону.

Коротким движением Хисаич вырвал из-за пояса своего пальто вороненый, отливающий синевой ломик-фомку.

Прижавшись к стене, Татьяна в паническом испуге не сводила глаз с противников, упрямо и угрожающе опустивших плечи.

Грузный, тяжелый, но оказавшийся на удивление проворным, похожий на гамадрила громила Хисаич и этот коренастый жилистый бык в черной кожаной куртке.

Бык выглядел хмурым и рассерженным.

Может, сердился на то, что ему долго не открывали.

На Хисаича бык смотрел угрюмо и исподлобья.

Он-то зачем сюда пришел?

– Брось фомку, – негромко произнес человек в черной куртке, смахивающий на быка. – Брось фомку и выметайся отсюда. Можешь заодно забрать своего напарника. Вы мне не нужны, я пришел не к вам.

Коротким движением, прямо-таки невероятным при его комплекции, Хисаич выбросил вперед руку со стальным ломиком и, кажется, даже задел незваного гостя. Но столь же молниеносно Валентин ответил Хисаичу ударом ноги. Он сделал это в развороте, буквально в одно мгновение.

Когда-то на тренировках Валентин такими ударами ломал дюймовые доски, но Хисаич удержался на ногах.

Позже, рассказывая о случившемся, Татьяна не могла удержаться от нервного смеха.

«Ну, как два слона! Ну, или как два шкафа. Один ухватил журнальный столик за ножки, прикрылся им как щитом, а второй – ломиком, ломиком по моему столику! И нет моего модельного журнального столика, одни воспоминания, одни ножки! А я ведь столик покупала в „Березке“, не просто так. Красное дерево, вес килограммов сорок. В голову не придет, что таким столиком можно махаться, как табуреткой. А этим хоть бы что. Мужик в куртке, тот, что походил на быка, сразу двумя ножками и вмазал гамадрилу. Тот мордой в шкаф, но рычит и лягается. Уголок живой природы. Борьба за существование. Ну, точно, как в зоопарке. Прыгают друг на друга, и все больше молча. Иногда зарычат, но негромко. А потом, я даже не заметила как, этот, который пришел последним, похожий на быка, развернулся и ногой, как Ван Дамм, отбросил гамадрила на подоконник. А подоконники у нас знаете, чуть выше колен. Дом старый, дореволюционный, строился для благородных людей, они подходили к окну и любовались городом. Гостиница для путешествующих в прекрасном. Такое ни быку, ни гамадрилу в голову, наверное, не могло прийти… Вот вместе с рамой гамадрил и ушел за окно…»

– О-о-о! – выдохнула Татьяна.

Ее трясло.

Валентин хмуро огляделся.

Мебель разбита, книги растоптаны, под ногами хрустит стекло. В темной прихожей дыра на освещенную лестничную площадку, и в комнате дыра – в пасмурное ночное небо.

– Сквозняк, – тупо сообщил Валентин.

Татьяна нервно хихикнула:

– Сквозняк?

– Ага. Как вы?

– Я-то?… Я ничего… – Татьяна опасливо покосилась на Валентина. Спаситель он или еще один грабитель? И спросила: – А где маленький?

– Какой еще маленький?