Зло из телевизора
– Это он, имитатор! – дурным голосом завопил я и бросился на улицу.
– Он с ума сошел! – взвизгнул перепуганный следователь.
– Андрей Николаевич! – Малышев попытался заградить мне путь, но я с легкостью взбешенного человека отбросил его с пути и помчался вниз.
Чтобы достичь входа на территорию строящейся школы, мне пришлось сделать большой крюк: вначале пробежать стометровку вдоль забора восьмилетки, потом выбежать на улицу, пересечь пустынную проезжую часть, упереться в забор заброшенной стройки и уже вдоль него галопом нестись до строительных вагончиков и ворот.
На небе в это время починили механизм снегопада, на радостях запустили его на полную мощь, но что-то перепутали, и вместо тихого первого снежка началась самая настоящая сибирская пурга. В секунды здание стройки скрылось от меня в плотной белой пелене. Я остановился, подошел к строительным вагончикам. Навесные замки были на месте, внутри вагончиков никто не прятался.
«А ведь он мог не успеть убежать! – подумал я. – Он мог затаиться где-то здесь, в любом пустом помещении строящейся школы».
Я посмотрел на пистолет. Затворная рама «макарова» была в крайнем заднем положении – пистолет после окончания стрельбы встал на затворную задержку.
«Я даже не заметил, как расстрелял в окно всю обойму, – промелькнула мысль. – Чем теперь с имитатором сражаться? Он каратист, он двух рукопашников играючи уделал. Я без оружия ему не соперник».
Я подобрал с земли доску с торчащими из нее ржавыми гвоздями, взял ее поудобнее.
«Теперь я вооружен, и можно двигаться дальше. Доска с гвоздями – хреновое оружие, но на безрыбье и рак рыба».
Позади меня холодным металлом лязгнул затвор пистолета. Я, готовый к самому худшему, отпрыгнул в сторону. Напрасно. Это Симонов успел догнать меня и теперь стоял с оружием в руках, ожидая команды. За ним, теряясь в порывах метели, Айдар искал на земле подходящее оружие.
– Володя! – крикнул я Симонову. – Иди рядом со мной. Если этот ублюдок покажется, стреляй в него без предупреждения. Не ссы, Вова! Я отмажу тебя. Я скажу прокурорам, что отобрал у тебя ствол и это я убил его! Вова, у меня родственник в психушке работает. Завалю имитатора, он мне справочку напишет, что я действовал в стрессовом состоянии. Пошли! Он или на стройке, или успел убежать.
Пока я инструктировал Симонова, Айдар наконец-то нашел отрезок водопроводной трубы, взвесил его на весу, взял на изготовку и пошел за нами.
На усыпанной строительным мусором лестничной клетке отчетливо прослеживалась кровавая цепочка следов.
– Он успел убежать! – крикнул нам Айдар.
– Сам вижу, что успел, – отозвался я и пошел по следу.
На втором этаже, в пустой комнате, я нашел самое главное сокровище в своей жизни. В тот короткий миг, пока я опускался перед ним на колени, я любил его даже больше, чем Лизу. Я любил этот маленький кусочек всем сердцем, всеми нервами и нейронами своей души. Он был для меня просто бесценен. Он – это оторванный палец человека, одиноко и сиротливо валявшийся на покрытом пылью бетонном полу.
– Андрей Николаевич! – восхитился Симонов. – Так вы ему палец отстрелили! Никогда не думал, что вы так метко стреляете.
Я промолчал. Не объяснять же молодому оперу, что стрелял я в состоянии слепой ярости и вовсе не думал поразить невидимого противника. Так получилось. Пуля срикошетила от стены и срезала маньяку часть пальца. В шоковом состоянии он убежал, и если бы не метель, то мы могли бы преследовать его по следам. Хотя вряд ли. Имитатор должен инстинктивно спрятать руку в карман и попробовать материей остановить кровотечение. Интересно, с оторванного пальца кровь долго течет или ее легко остановить, перетянув оставшийся обрубок жгутом? А когда он, маньяк, станет перетягивать себе палец, вспомнит ли он о девчонке, которой накинул петлю на шею?
Я достал из кармана чистый носовой платок, положил находку в него.
– Пошли к прокурорам, пока они не успели бригаду из психушки вызвать. Там ведь все уверены, что у меня крыша съехала?
– Андрей Николаевич, – сказал Симонов, – когда вы стекло выбили, Геннадий Александрович закричал: «На стройке человек с биноклем стоит!»
«Так всегда, – подумал я. – В момент наивысшего напряжения мозг отключает ненужные в данный момент органы чувств. Пока я размахивал стулом и стрелял, я ни одного звука не слышал».
– Причуды жизни! – сказал вместо меня кто-то моим голосом. – Маньяка узрели только я и пьяный Клементьев. А вы все куда смотрели?
– Я даже не подумал, что он может за нами следить, – виновато сказал Симонов.
– Андрей, может, палец оставим? – неуверенно предложал Айдар. – Криминалисты, следы крови, все такое…
Носком ботинка я отчертил круг, где нашел фрагмент тела имитатора.
– Задним числом осмотрят. Мне пора улику Воловскому предъявить, а брызги крови от экспертов никуда не денутся.
Пока мы были в соседнем здании, Воловский и Малышев обговорили различные варианты развития событий: от моего внезапного сумасшествия до триумфального задержания особо опасного преступника. Когда я ввалился в кабинет химии, они еще не знали, какой из оговоренных вариантов следует задействовать.
– Андрей Николаевич, – с порога атаковал меня Малышев, – что ты себе позволяешь? Это что за стрельба на ровном месте? Нервы сдали – так лечись, в санаторий съезди.
– Я напишу на вас рапорт, – официально заявил мне Воловский. – Вы представляете угрозу для общества. Вам, товарищ Лаптев, не в санаторий надо, а на судебно-психиатрическую экспертизу.
– Что принес? – по-приятельски спросил Клементьев.
– Палец. Фрагмент тела имитатора. Я попал в него с первого выстрела, а потом он убежал.
– Кто сказал, что это палец преступника, а не какого-то постороннего гражданина? – жестко спросил прокурор города.
– Виктор Константинович! – расплылся в пьяненькой улыбке Клементьев. – Что простому гражданину утром с биноклем на стройке делать? Да если бы Лаптев в левого мужика попал, он бы никуда не побежал, а стоял бы на месте и орал благим матом, «Скорую помощь» бы требовал вызвать.
– Покажи палец! – приказал Малышев.
Он, Воловский, следователь и какой-то незнакомый сержант милиции склонились над раскрытым платком. Что они хотели увидеть на пальце? Имя преступника? Палец как палец: полторы фаланги, ноготь с забившейся под него грязью, осколки белой кости и посеревшая на морозе кожа.
– Если это не он, – задумчиво начал прокурор города.
Малышев перебил его:
– У нас есть экспертиза по сперме с завода «Химволокно». На девчонке пятно. Если палец совпадет с ними по группе крови, то это он – имитатор.
«У-у-ух!» – завыла в разбитом окне метель. Заряд снега влетел в класс и рассыпался по партам. Подхваченная сквозняком входная дверь хлопнула с такой силой, что с косяка посыпалась штукатурка, а где-то в коридоре свалился со стены стенд.
– Это палец убийцы? – спросил незнакомый сержант.
– Ты кто такой? – грубо ответил я. – Ты чего здесь стоишь? Иди вниз, вход контролируй.
Сержант посмотрел мне в глаза и очень тихо, одними губами, сказал:
– Я ее родной брат.
Я обернулся, посмотрел на все еще висящее на веревке тело у батареи.
– Ее Лена звали, – отстраненным голосом продолжил он. – Она ушла вчера вечером к подружке и не вернулась. Мы думали, что она не успела нас предупредить и заночевала, а оказалось, что нет.
– Палец надо срочно отправить на экспертизу! – зашевелился следователь. – Николай Алексеевич, у вас есть свободный автомобиль?
– Найдем, – ответил внезапно помрачневший Малышев.
– Ты как здесь оказался? – спросил я сержанта.
– Утром заступил на работу, тут сообщение: «Убита девушка лет шестнадцати. Одета в красную куртку…» Я до последнего не хотел верить, что это сестра.
– Так вы сейчас на службе должны быть? – зачем-то спросил следователь. – Ничего себе у вас дисциплинка! Кто что хочет, тот то и делает.
– За самовольный уход с работы не волнуйся. Я Большакову все объясню, – заступился за парня Малышев.
Весело переговариваясь, в класс вошли судебный медик и санитар.
– Что тут у нас? – задали они традиционный вопрос.
– Док, у меня есть палец! – неизвестно зачем, обратился я к медику на американский манер. – Ничего не можете про него сказать?
– Палец мужской, а труп, как я вижу, женский. Если не секрет, то где человек без пальца? Сколько у нас потерпевших, один или двое?
– Человек без пальца убежал. Жаль, что я ему не в лоб попал.
– Теперь ты его не найдешь! – Судебный медик взял палец, рассматривая его со всех сторон, повертел перед собой. – Что вам сказать? Это указательный палец левой руки молодого мужчины. Судя по обломкам костей…
Эксперт посмотрел на меня, потом на выбитое окно и соседнее здание.
– Так ты говоришь, что прицельным огнем отстрелил ему палец? Не свисти! Этот фрагмент конечности человека отделен от тела тупым травмирующим предметом, имеющим ограниченную поверхность. Проще говоря, твоя пуля рикошетом оторвала ему палец. Если бы попадание было по прямой линии, то скол костей был бы другим.
– Травматическая ампутация пальца – это опасное ранение? Он кровью не истечет?
– В пальцах человека нет мышц, одни сухожилия. Кровотечение можно остановить обычным жгутом. Мне отец рассказывал, что с такими ранениями на фронте даже в тыл не отправляли. Ротная медсестра ватку приложит, бинтом обрубок замотает – вот и все лечение.
– Не завидую я раненому, – засмеялся санитар. – Он теперь левой рукой в носу поковыряться не сможет!
Сержант, непривычный к циничным шуткам медиков, сжал кулаки и заскрежетал зубами. Чтобы он не наделал глупостей, я велел Айдару вывести его в коридор, но Далайханов то ли не понял меня, то ли решил больше мне не подчиняться и остался на месте.
– Так что у нас с машиной? – повторил вопрос следователь.
Малышев демонстративно отвернулся от него и обратился ко мне:
– Андрей Николаевич, поезжай в управление и объяви общегородскую тревогу. Весь личный состав уголовного розыска – на проверку больниц!
– Наш личный состав, – устало заметил я, – сегодня после охраны магазинов отсыпается.
– Плевать, что они делают! – взревел Николай Алексеевич. – Они в милицию пришли не на печи отлеживаться! Всех поднять и бросить на розыск раненого молодого мужчины.
– Пошли, – потянул я за собой сержанта.
Он уперся и не хотел двигаться с места, но начальник уголовного розыска так рыкнул на него, что парень подчинился.
– Тебя как зовут, Сергей? Поедешь со мной. Здесь тебе сейчас делать нечего, а с сестренкой проститься успеешь.
– Андрей Николаевич, почему вы не попали в него? – полным отчаяния голосом спросил сержант.
Я ничего не стал отвечать и повел его к выходу из школы.
«Приедем в управление, там поговорим», – решил я.
В этот же день по личной просьбе Большакова заведующий бюро судебно-медицинских экспертиз вызвал на работу двух сотрудников. Они провели исследования имеющихся биологических образцов и пришли к выводу, что на заводе «Химволокно» и в восьмилетней школе преступления совершил один и тот же человек.
28
Гера позвонил накануне Седьмого ноября.
– Мы выследили их. Я выставил у подъезда пост. Тебя ждать?
Я взглянул на часы. Время – шесть вечера, почти все опера разошлись по домам. Придется собирать «сводную бригаду» – временное оперативное объединение, куда включают всех, кто попался под руку.
– Жди, я скоро буду.
Через двадцать минут моя «сводная бригада» была на месте. В нее вошли два оперативника, не успевшие вовремя уйти с работы, и два постовых милиционера в форме. Еще мне повезло поймать на выходе из управления Валентину Скрябину, женщину с уникальным «склочным» голосом. Что бы ни говорила Скрябина, со стороны казалось, что она вот-вот впадет в истерику и начнется грандиознейший скандал. Я спрашивал у Вали, как с ней муж живет. Она, посмеиваясь, объяснила: «Муж-то давно к моему голосу привык, а вот соседи поначалу думали, что мы каждый день деремся».
У подъезда в панельную пятиэтажку меня встретил Гера.
– Второй этаж, однокомнатная квартира налево. Мне с тобой идти?
Я оглядел свое воинство и отрицательно покачал головой:
– Не надо. Сами справимся. Если что-то пойдет не так, то я возьму все на себя. Ты, Гера, фигура одиозная, и всем будет лучше, если ты останешься в тени.
– Как скажешь! – Он махнул своим людям, и они разошлись в разные стороны.
На площадке второго этажа мы остановились. Я и оперуполномоченный Зиннер достали пистолеты. По моей команде Скрябина позвонила в дверь и тут же застучала по ней кулаком.
– Вас долго ждать? – крикнула она на весь подъезд.
В квартире раздались тяжелые мужские шаги.
«Ну, вот и все, сейчас познакомимся, – с облегчением подумал я. – Главное – свалить его в дверях, подмять под себя, тогда никакое карате ему не поможет. А если рыпнется…»
Я слегка расслабил руку с пистолетом, большим пальцем бесшумно опустил предохранитель вниз. Если мои опера не смогут нейтрализовать имитатора в первые секунды, я открою по нему огонь на поражение. Зря рисковать своими парнями я не буду.
– Кто там? – спросил из-за двери недовольный мужской голос.
– Из ЖКО, – громко представилась Скрябина. – Надо поставить в ведомости на талоны подпись.
– Нам не надо никаких талонов! – раздраженно ответил мужчина.
– Да мне какое дело, нужны тебе талоны или нет? – начала заводиться Валентина. – Я тебе что, как курва, под дверями торчать буду? Ты подпись поставь, что от талонов отказываешься, и дальше спи!
Рядом со мной скрипнул замок, в обшарпанную дверь выглянула любопытная старушечья мордочка.
– Сынок, а мне талоны не положены? – спросила она.
– Брысь отсюда! – шикнул на нее милиционер в форме.
Старушка без лишних слов захлопнула дверь. Этажом выше на площадку вышли люди, стали смотреть вниз.
– Ты что, меня премии хочешь лишить? – не унималась Скрябина. – Я как назад без твоей подписи вернусь?
Наверху зашушукались.
– Я тебе говорил, – вполголоса сказал мужчина, – в этой квартире что-то нечисто. Посмотри, сколько милиции понаехало. Спекулянты там живут, водкой по ночам торгуют.
– Не водкой, а вином, – уверенно прошептал другой мужчина.
«Боже мой! – повеселев, подумал я. – Какую блестящую операцию в балаган превратили!»
Дверь напротив меня распахнулась. На пороге стоял высокий мужчина в домашнем халате. Пока он не успел опомниться, мои опера сбили его с ног и вжали в пол.
– Руку покажи! – скомандовал я. – Левую руку мне показывай!
Что сказать, бывают в жизни огорчения! И на правой, и на левой руке у незнакомца все пальцы были на месте.
«Промахнулись! Это не имитатор. Надо как-то выкручиваться из этой ситуации, а то получится, что мы невинного гражданина ни за что ни про что физиономией по полу елозим».
– Ты кто такой? – грубо спросил я.
– А вы кто такие? – Из комнаты в крохотный коридор вышла немолодая женщина в длинном халате.
– Софья Владимировна, – расплылся я в самой лучезарной улыбке, на какую только был способен, – как я рад вас видеть! Какая неожиданная встреча, кто бы подумал!
– Софья, это твои знакомые? – прохрипел мужик с пола.
– До сей поры я не имела чести знать этих господ, – холодно ответила ему Перфилова. – Может быть, вы потрудитесь объяснить, что здесь происходит?
– Софья, а ты точно не замужем? – подозрительно спросил пленник.
– Так! – громко объявил я. – Кроме оперативного состава – все свободны! Ребята-постовые, пойдете назад, разгоните любопытных по квартирам, а то будут стоять, под дверью подслушивать. Валентина, тебе отдельное спасибо! Мужик, ты вставай, одевайся, проедешь с нами в управление. Установим твою личность, поговорим кое о чем и отпустим тебя.
– А чего мою личность устанавливать? – недовольно проворчал поднявшийся с пола пленник. – У меня удостоверение в кармане лежит. Я сотрудник милиции.
– Коллега, вы женаты? – в лоб спросил я.
– При чем здесь моя жена? – нахмурился незнакомец.
«Уже легче! – подумал я. – Если он женат, то жаловаться не побежит, наоборот, благодарить будет, если мы это маленькое приключение в тайне оставим».
– Молодой человек, а у меня вы о семейном положении спросить не желаете? – иронично поинтересовалась Перфилова.
– Софья Владимировна, у нас… – Я не нашел, что ей ответить, и переключился на незнакомца. – Коллега, вы не девушка на выданье, зачем вы в ванную рветесь? Одевайтесь в комнате. Кстати, где ваше удостоверение? Так-с, лейтенант вневедомственной охраны… Хорошо, очень хорошо!
Перфилова ушла на кухню, поставила чайник на плиту, закурила.
– Мне кто-нибудь объяснит этот погром или мне в облсовет пожаловаться? – поинтересовалась она. – Кто у вас главный?
Любовник Перфиловой наконец-то оделся, и я вытолкал его за дверь. В квартире остались только я и Софья Владимировна.
– Я жду объяснений, – жестко сказала она.
– Накладочка вышла! – стараясь говорить как можно беспечнее, ответил я. – Нам дали наводку, что в этой квартире скрывается особо опасный преступник. Промахнулись, с кем не бывает.
– «Накладочка»? – Перфилова глубоко затянулась сигаретой, выпустила в мою сторону густую струю дыма. – Палец, школа, убитая девочка? Вы, часом, не Лаптев, который охотится за маньяком, «ловцом страха»?
– Именно так! – подтвердил я.
– Молодой человек, у вас с головой все в порядке?
– Софья Владимировна, вы психиатр, и вам виднее, все ли у меня в порядке с головой или требуется небольшой ремонт.
– Так вы решили, что я…
На полуслове Перфилова замолчала. Я достал из-под стола табурет, сел напротив нее. Минуту или две мы молча смотрели друг другу в глаза.
«Будь что будет!» – решил я и рассказал Перфиловой все, что думал о ней и маньяке.
– Ваши выводы логичны, но основаны на неверных посылках, – выслушав меня, сказала Софья Владимировна. – Поверьте, если бы я знала, кто маньяк, то немедленно донесла бы на него в милицию. Экспериментировать с «ловцом страха» – это верх безумия. Про таблетки для улучшения потенции – Юрий Владимирович получает их из Перми. С Астарой ни он, ни я дел не имеем. Теперь о гипнозе. Не я одна владею им. В той же областной психбольнице есть врачи-гипнотизеры, более опытные, чем я.
– Софья Владимировна, искренне прошу у вас прощения за мои поспешные выводы.
– Перестаньте! Без ошибок не бывает продвижения вперед. Вы испортили мне вечер, но что такое один вечер в масштабах жизни человека? Миг, не более того. Я не в обиде на вас. – Она помолчала, взяла из пачки сигарету, повертела ее в руках и отложила в пепельницу. – Давайте поработаем, Андрей Николаевич! Расскажите мне об убийстве девочки в школе.
– Потерпевшую зовут Борисова Лена, она из благополучной семьи. Мать и отец работают на заводе «Красный металлист». В этом году Лена окончила десять классов и поступила в техникум. У нее есть брат Сергей. Осенью позапрошлого года он вернулся из армии и поступил на службу в батальон патрульно-постовой службы милиции. О семье, в общем-то, все. Теперь о самой Лене. Она была современной девушкой.
Я посмотрел на собеседницу. Софья Владимировна слегка, чуть заметно, усмехнулась.
– Как витиевато сказано! В каком возрасте потерпевшая стала «современной» девушкой?
– Брат считает, что в восьмом классе.
– У них такие доверительные отношения?
– Они выросли в одном дворе. Брат не мог перейти через дорогу и сестре не позволял дружить с парнями с соседнего микрорайона. Уличные законы! Во времена моей молодости было то же самое: наступает вечер, и в соседний микрорайон лучше не соваться – встретят местные, ограбят, изобьют. Девушке теоретически никто не мешает свободно перемещаться по городу, но если она будет дружить с парнем не со своего двора, то он к ней в гости вечером прийти не сможет. Местная шпана не потерпит вторжения на свою территорию.
– Брат знал всех «друзей» сестры?
– Пока его не призвали в армию – всех. После демобилизации он, как положено, остепенился, отошел от уличной жизни, но о сестре знал все или почти все – жили-то они в одной квартире.
– Девушка жаждала встретить «принца на белом коне»?
– Все в ее возрасте мечтают о большой и чистой любви.
– Андрей Николаевич, опишите мне действие: «кто, что, где, как», а я вам скажу свои выводы.
– Вечером в субботу потерпевшая пошла к подруге, а оказалась в восьмилетней школе. По вечерам в ней занимается рабочая молодежь. Что ни вечер, то броуновское движение: парни в туалете пускают по кругу бутылочку с вином, девушки обсуждают свои проблемы, преподаватели ведут уроки в полупустых классах. В вечернюю школу приходят не за знаниями, а за аттестатом о среднем образовании. Со стороны это все выглядит как отрепетированная игра: учителя якобы учат, а ученики якобы учатся, и все всех устраивает: преподаватели получают зарплату, ученикам гарантирован аттестат о среднем образовании. Пока идут занятия в вечерней школе, сторожа сидят в раздевалке и носу из нее не показывают. Насильник-имитатор мог заманить потерпевшую в школу и закрыться с ней в пустом кабинете химии. Сейчас постараюсь объяснить, почему никто не обратил на них внимания. Представьте ситуацию: некий Вася учится в вечерней школе. Друзья Васи купили пару «огнетушителей»[9], позвали с собой знакомых девчонок, пришли в школу, вызвали Васю с уроков и всей веселой компанией стали распивать спиртное в мужском туалете. Если какая-то парочка из этой компании уединится в пустом классе, то все, кто их увидит, отнесутся к этому с пониманием. На улице холодно, а тут тепло, столы, стулья – комбинируй, пробуй.
– Так называемый «эффект потери человека в толпе». Прятаться ни от кого не надо – тебя и так никто не запомнит. Что было дальше?
– После окончания занятий сторож закрыл школу, проверил туалеты, поужинал, выпил вина и лег спать в раздевалке. Около восьми утра он проснулся от стука в дверь. Ничего не понимая, сторож выглянул в коридор, получил сильный удар по голове и вырубился на месте. Через несколько минут пришла его сменщица и подняла тревогу. Теперь о преступлении. Я думаю, что потерпевшая пришла с имитатором в школу добровольно. Они закрылись в пустом классе и до поры до времени целовались-миловались. Как только сторож ушел к себе, маньяк начал действовать: залепил девушке рот скотчем, достал веревки и… Под утро он привязывает потерпевшую к батарее и наблюдает, как она сама на себе затягивает петлю. Я совершенно уверен, что он покинул школу только после того, как убедился, что девчонка мертва. Следующий эпизод – это моя стрельба в него. Маньяк был в строящемся здании напротив восьмилетней школы и в бинокль наблюдал за нашими действиями. У меня все.
– Девушка была «очень современная» или соблюдала определенные приличия?
– Без любви в кровать не ложилась. Потерпевшая – обычная девушка. Встретила парня, полюбила, потом встретила другого и стала любить его. Дурная слава о Лене Борисовой не ходила… Как бы сказать-то… Внешне потерпевшая – чистенькая ухоженная девушка, не бичевка, не маргиналка. В школу она пришла с накрашенными губами, ногти обработаны, на лице косметика. Это не Дунька-кладовщица, это ее полная противоположность.
– Значит, так. Маньяк-имитатор не способен на продолжительные отношения с женщиной. Мой брат считает, что у него может быть семья, но он ошибается. Имитатор ненавидит всех женщин и исключения для кого-то делать не станет.
– А как же его сообщница, та, которая загипнотизировала водителя и вывезла маньяка с места происшествия?
– Не путай сообщницу и женщину-друга или женщину-любовницу. Сообщница имитатора – это исключение. Она для него бесполое существо. Скорее всего, родственница или хорошая знакомая его родителей. Скажу тебе больше: она – идиотка, не понимает, что играет с огнем. Как только маньяк рассмотрит в ней женщину, так он тут же изнасилует и убьет ее. До первой крови имитатор был относительно вменяемым человеком, а сейчас он превратился в неуправляемого монстра.
– Его можно как-нибудь выманить наружу?
– А зачем тебе его выманивать? Он сам к тебе придет. Имитатор считает себя неотразимым красавцем, а ты ему палец отстрелил, уродом сделал. Маньяк с дурным запахом изо рта борется, а ты его обезобразил на всю жизнь. Это для нормального человека пальца лишиться не катастрофа, а для «красавчика»-имитатора – вселенская трагедия.
– Пускай он только появится! – пригрозил я.
– Ты неправильно меня понял! – перебила Перфилова. – Тебя-то маньяк даже со спины убивать не будет. Для него месть – это не физическая смерть обидчика, а его мучения. Мы с тобой о чем весь вечер говорим? О женщинах. Маньяк нападет на женщину из твоего окружения: на мать, сестру или жену.
– Сестры, слава богу, нет, а за мать или жену я его на месте ликвидирую.
– А ты вначале поймай его, а потом голову откручивай!