Призрачный мой дом

С Гешей они продолжали вместе мотаться в Город, но там их пути расходились. Серж завозил друга к Виоле, а сам отправлялся в ресторан.

Небольшой, далеко не самый дорогой и фешенебельный ресторанчик чуть в стороне от центра. Через полгода тамошний персонал принимал его, как своего. Он садился всегда за один столик в углу, откуда было удобно наблюдать за залом. Кофе, коньяк, сигареты. Он не кутил и не шиковал. Выглядел естественным, задумчивым, загадочным. Меланхоличным. Взгляд, устремленный вдаль, поверх голов, сигарета в длинных пальцах, голубой дым, завитой ус… Жизнь раскрывалась перед ним, как Поле чудес. Он и понятия не имел, какие удивительные, роскошные женщины заглядывают сюда скоротать вечерок. Он, если честно, обретаясь в Сосновом Бору, даже не подозревал, что такие женщины существуют на свете. Зато верно и вовремя сообразил, что приходить в ресторан в мундире для него – выигрышный вариант. Военная форма ему шла. Женщинам нравилось, танцуя, опираться на погоны на его плечах. Женщины вздрагивали, когда его крепкие руки обнимали их за талию. Женщины приходили и уходили, отношения редко затягивались надолго – по взаимному согласию, хотя, возникнув, уже не прерывались окончательно. Тоскливая и чарующая нота поиска и ожидания вновь и вновь звучала в его душе.

Инстинктивно, не понимая себя до конца, Серж тянулся к свету, искал его, не зная, где он, быть может, рядом. Но он точно знал, что этот свет есть, существует, и что когда он его найдет, то последует за ним сквозь смерть и бессмертие.

Никогда Серж не приводил в этот ресторан Тому.

Все изменилось после того, как начались события в Литорали. Все эти идеи, казавшиеся столь важными еще недавно, заполнявшие его жизнь до краев, бывшие ее основой и составлявшие, как ему казалось, ее суть, благополучно ушли на второй план. И хорошо, если на второй, многие и вовсе рассеялись за ненадобностью. Когда приходит война, она забирает сердце мужчины себе, она обладает такой властью, поэтому прочим женщинам нужно проявить все свои лучшие качества, чтобы противостоять ей. Говорят, что это не так и трудно, говорят, надо всего лишь посвятить этому жизнь. Жизнь за жизнь, все просто.

Глава 4.

Молчу-молчу.

Будильник на столе утробно лязгнул медным механизмом, он явно пытался зазвонить, но наступал вечер, а никак не утро, и попытка не удалась. Вздрогнув, Серж очнулся от воспоминаний. Пиво давно выпито, а он этого и не заметил. Сидит, сидит… Поднявшись, он отнес бутылку на кухню и там сунул ее под мойку. Звякнув, она встала в длинный строй себе подобных. Пора Марь Иванну звать, подумал Серж. Вообще-то, ему не в лом выбрасывать бутылки самому, вместе с остальным мусором, но соседка вызвалась сдавать их в магазин, и, конечно, он был не против. Все какой-то приработок старушке, на пенсию одной прожить трудно. А напрямую, из рук в руки, денег она не возьмет, еще и обидится, гордая. Ну, ладно, что-то он сегодня…

Он вышел из дому. Те мысли, и даже подозрения, которые у него возникли в связи с утренним происшествием на КП, требовали проверки. Как минимум проверки, а желательно – опровержения. Но для этого ему нужен был Геша, собственной персоной. Чтобы и ответ выслушать, и в глаза посмотреть. А где тот обретается в последнее время, Серж не имел ни малейшего представления. Конечно, проще всего зайти к Геше домой и спросить там у Виви, но с ней ему теперь опасно сталкиваться, может и прибить, чем под руку попадется. Агрессивной и несдержанной на язык Виолетта Павловна сделалась после того их с Гешей залета, поэтому домой к Геше ему совсем не проще. На сколько он себе представлял Гешины привычки, верней всего справиться о нем, а то и встретить его самого можно в ГДО. Туда Серж и направился.

Выйдя на аллею, он повернул налево. Солнце уже опустилось за деревья, и оттуда, снизу вверх, брызгало на облака розовым. Стволы сосен светились и горели червонным золотом, а у самой земли начинали собираться тени. Все замерло, застыло – ни ветерка. Насыщенный хвойным ароматом воздух пился, как нектар.

Гарнизон Сосновый Бор в части гражданской инфраструктуры был устроен очень просто. От летного профилактория, что рядом с КПП, прорубили длинную, километра в три, просеку. Заасфальтировали, получилась аллея. По сторонам от нее, слева и справа, прямо среди деревьев, возвели дома. Ну, уже исходя из названия гарнизона, можно представить себе эту картину – дома в лесу. В сосновом лесу.

В дальнем конце аллеи, за небольшой площадью с памятником вождя посредине, как средоточие культурной и общественной жизни, как центр притяжения, к которому сходятся все тропки, дорожки и дороги, виднелось здание ГДО. Гарнизонный Дом офицеров построили в том же стиле, что и Штаб корпуса, его и выкрасили той же веселой краской, желто-оранжевой, с белыми акцентами на карнизах и наличниках окон.

Отсюда, почти с самого начала аллеи, где находился Серж, ГДО, завуалированный слегка обступившими его деревьями, размытый дымкой и аберрацией зрения, казался вокзалом из сказки, от которого отчаливали поезда, уносясь в дальние страны. И, возможно, где-то так оно и было. Призрачные поезда, воображаемые страны. Только вокзал реальный. Но у каждого – свой.

Резко закричали над головой и устроили небольшую, но интенсивную потасовку сойки. Красивые птички, в который раз отметил Серж. С верхушки сосны посыпалась труха, где-то там языком пламени мелькнул рыжий хвост белки. Отскакивая от ветвей, свалилась вниз шишка, подпрыгивая, она подкатилась ему под ноги. Чертя спирали в воздухе, спланировали на землю сосновые семена, целый крылатый десант. Серж поднял шишку, сжал ее в кулаке. Ему показалось, что не только поезда, но и вокзал, и все вокруг сдвинулось со своих мест, начав движение в неизвестном направлении. Хотелось сохранить в сознании что-то незыблемое, какой-то ориентир, точку отсчета. Вот, шишка… Разве она не может стать тем гвоздем, за который зацепится мироздание?

Вряд ли.

Если перемены действительно начались, ничто их не остановит, и даже не задержит.

Он подкинул шишку пару раз на ладони, словно оценивая ее реальный вес в этом мире и, не впечатлившись, отбросил в сторону. Шишка ткнулась в серый, перемешанный с иголками, песок, и тут же растворилась в общем фоне. Вот что значит – занять свое место.

Зажав фуражку подмышкой, сунув руки в карманы, Серж направился к своей цели – Дому офицеров. Несмотря на возникшее еще утром чувство тревоги, так и не покидавшее его с тех пор, он чувствовал себя превосходно. На своем месте, как та шишка. Народа, с оглядкой на понедельник, на аллее встречалось немного, начальства и старших офицеров – вообще никого, так что ничто его не отвлекало и не сбивало с толку.

Однако не успел он пройти и двадцати метров, как слева на дорожке, которая шла, как знал Серж, от офицерской общаги, показался Антон Билевич. Он почти бежал, торопился из последних сил. Выскочил на аллею, пропыхтел мимо.

– Эй, человек и паровоз, ты куда несешься?

– Привет! Спешу, прости…

Антон вышагивал походкой привыкшего к опозданиям человека, особенным стелющимся шагом, при котором ноги едва отрывались от поверхности и забрасывались не так далеко, как это делают, например, конькобежцы. Нет, мелко-мелко и быстро-быстро. При таком способе перемещения легко споткнуться и даже упасть, поэтому особенное значение приобретает тщательное сканирование поверхности перед собой и моментальный выбор оптимальной траектории движения. Комплекции Билевич был объективно полуторной, и когда он пронесся мимо, Серж с интересом и некоторым восхищением отследил взглядом интенсивно перемалывающие воздух, словно поршни паровоза, его булки – обтянутые тканью защитного цвета объемные ягодицы. Дыма и пара в задней полусфере не наблюдалось, может, не успел еще как следует разогреться. А вот каблуки на туфлях оказались недвусмысленно стесаны на внешнюю сторону, что объяснялось заметной косолапостью их владельца.

Серж догадывался, куда так спешил Антон. Да тут и не обязательно быть большим прозорливцем, чтобы угадать. Чуть дальше по аллее, справа, за елочками пряталось одноэтажное здание летной столовой, которую Серж посетил еще два часа назад, сразу после работы, а вот Антон, похоже, пролетал с ужином. Мимо, мимо него пролетал.

И точно. Тот резко свернул к столовой, подлетел к двери и схватился за ручку. Раздался грохот дерева, дребезжание и звон стекла.

– Да что такое? Как же так? Откройте, я есть хочу! Не понимаю, я же успевал! Откройте!

За стеклом двери показался силуэт в белом, который замахал на Билевича руками, а потом еще потыкал пальцем в часы на запястье.

– Что значит – закрыто? Как это завтра? До завтра я не доживу! – отреагировал Антон на неслышимую отповедь из-за двери.

Фигура еще раз махнула на него рукой и растаяла в глубине помещения.

Серж, остановившись на аллее напротив столовой, ждал, чем закончится попытка отдельно взятого человека получить свой ужин. Когда развязка наступила, он помахал ему рукой.

– Присоединяйтесь, капитан!

Антон подошел к Сержу. По пути он еще пару раз оглянулся, словно не веря, что так нехорошо получилось и ужина не будет.

– Нет, уже не откроют. У них с этим жестко, – развеял сомнения и надежды приятеля Серж.

– Здорово! – Антон потянулся для основательного рукопожатия. Прямая челка, под ней добрые с грустинкой глаза, пухлые губы, розовые щеки и довольно тяжелая нижняя челюсть с ямочкой на подбородке – вот, таков он, Антон. – А ты что, тоже? Без ужина остался?

– Нет, я отужинал сразу после открытия. Но вообще, бывало и такое. Их уговаривать бесполезно, если закрылись, то все. Предлагаю идти в кафе, в ГДО. Там хоть можно взять пива и рыбы, а больше все равно некуда.

– Как это унизительно, зависеть от желудка, – с достоинством и несколько высокопарно сказал Антон. – Но я вынужден есть, чтобы жить. Веди, мой друг, куда знаешь.

С последним его утверждением трудно было спорить, но вообще-то парень тут несколько лукавил.

Серж не являлся близким другом Антона, но знал его неплохо. Первые полгода в гарнизоне, которые Сержу пришлось прожить в общежитии, они были соседями и, можно сказать, приятельствовали. Общага, это особая история, которая надолго сближает людей, и даже роднит. А с тех пор, как Серж переключил свой досуг и свое внимание на городские рестораны, они и там частенько сталкивались. Но, в отличие от Сержа, который тоже любил хорошо и вкусно поесть, но не делал из еды культа, Антон был явным гурманом. Поэтому ел он, конечно, чтобы жить, но и жил в значительной степени для того, чтобы есть. Что по нему, кстати, было заметно. Кроме того, он эстетствовал в меру своих сил и возможностей, посещая концерты, театральные постановки и выставки, что по меркам провинциального, хоть и областного города имело значение, и было замечено. Но женщины его интересовали в значительно меньшей степени.

– Нет, – говаривал он Сержу, – я повременю. Пока. Не хочется рисковать. А жену следует искать в столице, брать из хорошей семьи да со связями. Начальство-то все в основном там проживает…

Вот, кстати, в этом с ним Серж был полностью согласен, насчет жены и прочего, потому что имел свой схожий план, как ему войти в элиту жизни, в элиту Вооруженных сил. Как говорится, плох тот лейтенант, который не мечтает жениться на генеральской дочке. Но, при этом, он любил женщин, любил рисковать и не желал откладывать на потом. Жизнь – лотерея, неизвестно, как она сложится завтра. И, может быть, будешь жалеть, и клясть себя за упущенный шанс, но возможности вернуть его назад уже не будет. Никогда.

Билевич служил в секретной части, в батальоне особого назначения, БОНе. В гарнизоне таких как он не слишком любили – за более высокую зарплату и кажущиеся тепличными условия службы, называли молчу-молчу и ни о чем не спрашивали, потому что они все равно не отвечали. Жизнь под подпиской о неразглашении имеет свои прелести. И особенности. Сказанное слово неизбежно отзовется, где-то, когда-то, поэтому лучше помолчать.

Этим летом Антон тоже поступал в академию, в ту же самую, что и Серж. Но у молчунов там был свой факультет, который назывался несколько завуалированно и отвлеченно – ПРИС. Подготовка руководящего инженерного состава. В столице они пересекались всего пару раз, но то, что оба поступили и через короткое время уедут отсюда, может быть, навсегда – эти обстоятельства их, безусловно, сближали.

– Знал бы, что такая беда случится, переоделся бы, – сказал с сожалением Антон. – Не люблю в форме по злачным местам ходить.

– По злачным и не нужно, – согласился Серж. И тут же выдвинул контраргумент: – Но мы-то идем в Офицерское кафе, которое находится в Доме офицеров! Чуешь, как звучит? Ощущаешь, гордость в груди от этих слов?

Антон фыркнул в ответ. Имелась у него такая привычка, отфыркиваться и отдуваться, выражая презрение или несогласие.

– Да уж… Гордость и предубеждение. А ты сам-то зачем в ГДО плывешь? Тоже пивка решил попить?

– Корабли и капитаны, вроде меня, не плавают, а ходят. Пивка я, кстати, уже слегка того, употребил. Нет, на самом деле, мне нужно кое-кого встретить, одного старого друга. А где его найти, не знаю. Вот и решил с центра начать поиски. А где у нас центр общественной жизни? Правильно, там, где пиво наливают…

– Мне кажется, это явная натяжка. Кстати, хорошо, что тебя встретил, может, просветишь… Что там у вас произошло сегодня, на КП? А то слухи разные ходят…

– Молчу-молчу! Ну, ты понимаешь…

– Что, так серьезно?

– В общем, да.