2
Декабрем календарь не кончается, нет.
Прокрадется сквозь шторы простуженный свет.
Пробирается свет. Распускается звон.
Длинноносая птица спешит на поклон.
Забинтовано небо аптечным бинтом.
Ртутный столбик с утра говорит не о том.
И стоит на своем, и упасть не спешит.
Ветер птице атласные перья пушит.
Робко прячется солнечный заяц в углу.
Пробирается луч сквозь молочную мглу.
В черных ветках, как в строчках, запутался день.
Распускается звон. Уменьшается тень.
Ты проснешься, стряхнешь с покрывала перо.
Удивишься – как вымахал за ночь сугроб,
как напуганный заяц глядит из угла…
И протянешь ладонь.
И расправишь крыла.
Акварели
Касанье о душу души
тогда не могло не оставить
ожога, тогда не могло
бесследно пройти для души.
Но нет: только легкий ушиб,
лишь нежности трата пустая.
…И только теперь обожгло
касанье о душу
души.
«Позабуду старые печали…»
Позабуду старые печали,
новую придумаю печаль.
Я и полюбить тебя – не чаял.
Мне и разлюбить тебя – не жаль.
Так ли? Зубоскаля над собою,
я сижу на кухне, как сверчок,
просклоняв «любовь, любви» – с любовью
разминаю пальцами бычок.
Дремлет кот, уткнувшись носом в угол,
тикает будильник-стукачок…
До конца положенного круга
сколько нам осталось, старичок?
Забывая старые замашки,
соблюдаю сдержанность в письме.
За окошком – клочья промокашки —
из снежинок состоящий снег.
Состоящий сплошь из аллегорий,
лунный свет ложится на бугор…
Дважды два – четыре. Горе – горе.
Счастья – нет. И кончим разговор.
Осень
Эта осень
пришла и дунула
серой сыростью
по полям.
Эта осень
сплеча придумала
почерневшие тополя.
Отыскав, проложила скатертью
к нам дорогу
издалека.
Перекатною голью катятся
перелетные облака.
То они закурлычут, жалуясь,
то они загогочут, злясь,
то на землю дождем пожалуют —
и разжалуют землю
в грязь…
Эта осень пришла