Священный цветок

– Только троньте Pavo, и я сшибу вас с ног, – с расстановкой сказал Вудден.

Сэр Александр посмотрел на Odontoglossum Pavo, потом на огромные кулаки Вуддена и… отказался от своего намерения.

– Черт побери ваш Pavo и всех вас! – крикнул он и быстро выбежал из комнаты, сильно хлопнув дверью.

– Кончено, – спокойно сказал мистер Стивен, обмахиваясь носовым платком. – Все это очень неприятно, но что поделать? Теперь, мистер Квотермейн, что вы скажете относительно завтрака? Ресторан Нима здесь рядом, а там превосходный стол. Только, я думаю, надо заехать в банк и получить по этому чеку. В гневе мой отец способен на все. Он может передумать и распорядиться не выдавать денег по этому чеку. Вы, Вудден, отвезете Pavo в Туикенхэм. Держите цветок в тепле и немного полейте его теплой водой, но осторожно, не касаясь стебля. Наймите кеб[20 - Кеб – наемный конный экипаж.], закройте в нем окна и не курите. Я вернусь домой к обеду.

Вудден взял горшок с цветком в левую руку и вышел с поднятым кулаком правой – я полагаю, на случай, если сэр Александр подкарауливает его где-нибудь за углом. Мы же с Соммерсом заехали в банк и получили по чеку, потом позавтракали в переполненном публикой ресторане, где невозможно было поговорить.

– Мистер Квотермейн, – сказал Соммерс, – ясно, что здесь мы не можем разговаривать и, еще меньше того, рассмотреть вашу орхидею, которую я хотел бы изучить на досуге. Я буду располагать своей квартирой по крайней мере еще целую неделю. Хотите погостить у меня пару дней? Я мало знаю вас, а обо мне вам известно только то, что я лишенный наследства сын, не сумевший угодить своему отцу. Однако мы сможем провести несколько приятных часов в разговоре о цветах и прочем. Примите мое приглашение, если располагаете свободным временем.

– Я совершенно свободен, – ответил я, – я простой путешественник из Южной Африки, остановившийся в отеле. Если вы позволите захватить мне свой саквояж, я с удовольствием переночую у вас.

Мы прибыли в Туикенхэм в экипаже Соммерса, взятом из городской конюшни. Был уже почти вечер. Небольшой дом, называвшийся «Вербена-Лодж», был построен из красного кирпича, в стиле начала царствования Георга[21 - Речь идет о Георге IV, короле Англии (1820–1830), получившем известность как законодатель мод своего времени.]. Примыкавший к нему сад, площадь которого занимала почти целый акр[22 - Акр – английская мера площади, около 0.4 га.], был, вероятно, чрезвычайно красив в летнее время. В оранжереи мы не заходили, так как для осмотра цветов было слишком поздно. Едва мы вошли в дом, хозяин вместе с Вудденом отправились водворять на новое место Odontoglossum Pavo. Потом мы прекрасно пообедали. Несмотря на ссору с отцом и вытекающие из нее последствия, мистер Стивен был в превосходном настроении духа. Очевидно, он решил пользоваться, пока возможно, всем, что принадлежало ему раньше. Вино, подававшееся за обедом, было превосходного качества.

– Видите ли, мистер Квотермейн, – сказал хозяин, – сегодня вы были свидетелем моего разрыва с отцом – разрыва, который уже давно назревал. Мой почтенный отец, составивший огромное состояние, думает, что я должен продолжать его дело. Я же смотрю на это иначе. Я очень люблю цветы и терпеть не могу финансовых операций. В Лондоне для меня самые приятные места – это аукционный зал, где мы с вами встретились, и ботанические сады.

– Все это так, – ответил я, – но мне кажется, что дело обстоит весьма серьезно. Ваш отец, по-видимому, не изменит своего решения. А как вы проживете без всего этого? – Я указал на дорогое серебро и вино.

– Не думайте, что это сколько-нибудь меня тревожит. Перемена для меня будет приятная. Кроме того, дело обстоит не так уж плохо, если даже отец не изменит своего решения, хотя он очень любит меня, так как я похож на мать. Она оставила мне шесть или семь тысяч фунтов. Я продам Pavo сэру Треголду – тому самому длиннобородому джентльмену, который, как вы рассказывали, начал набавлять цену с тысячи восьмисот фунтов – или кому-нибудь другому. Я напишу ему сегодня же. Долгов у меня нет. На службе у отца я получал три тысячи фунтов в год и если тратил деньги, то только на цветы. Черт побери прошлое, и да здравствует будущее!

С этими словами он залпом выпил стакан вина и весело засмеялся. Действительно, это был весьма симпатичный молодой человек, правда, немного легкомысленный, но легкомыслие и молодость связаны друг с другом, как бренди с содовой водой.

Я повторил его тост и выпил свое вино. Я люблю выпить стакан хорошего вина, как и всякий, кому приходится целыми месяцами пить скверную воду, хотя допускаю, что последняя для меня полезнее вина.

– Теперь, мистер Квотермейн, – продолжал Соммерс, – закуривайте вашу трубку. Мы перейдем в другую комнату и хорошенько рассмотрим вашу Cypripedium. Я не смогу уснуть, пока снова не увижу ее. Постойте минуту, подождем этого пентюха Вуддена.

– Вудден, – сказал его хозяин, когда садовник вошел в комнату, – этот джентльмен, мистер Квотермейн, хочет показать вам орхидею, которая в десять раз красивее, чем Pavo.

– Извините, сэр, – ответил Вудден, – но если мистер Квотермейн утверждает это, то он говорит неправду. Во всем свете нет орхидеи красивее Pavo.

Я открыл ящик и вынул из него золотистую Cypripedium. Вудден посмотрел на нее и отшатнулся. Потом снова посмотрел на нее и ощупал свою голову, будто желая убедиться, на плечах ли она. Потом воскликнул:

– Какой чудесный цветок, если только это не подделка! Я умер бы от счастья, если бы увидел растение, на котором он расцвел.

– Сядьте, Вудден, и помолчите, – сказал его хозяин. – Теперь мистер Квотермейн расскажет нам от начала до конца историю этой орхидеи. Конечно, не надо точно указывать место, где растет этот цветок, так как было бы нечестно с нашей стороны выпытывать такую тайну. Но, во всяком случае, Вудден и я сумеем держать язык за зубами.

Я заметил, что вполне доверяю им, и в течение получаса рассказывал им историю орхидеи. Потом объявил, что ищу лицо, которое согласилось бы финансировать экспедицию на поиски этого замечательного растения, и выразил уверенность, что во всем свете существует только один экземпляр такого растения.

– А сколько надо для этой экспедиции? – спросил мистер Соммерс.

– Тысячи две фунтов, – ответил я. – Нам понадобится много людей, ружей, припасов и различных вещей для подарков.

– Но предположим, что экспедиция будет удачной и вы добудете растение. Что вы с ним сделаете?

– Я полагаю, что брат Джон, открывший это растение, получит треть суммы, вырученной от его продажи, треть получу я как начальник и организатор экспедиции, а остальную часть получит тот, кто даст денег на организацию этого предприятия.

– Великолепно! Так и решим!

– Что? – спросил я.

– Разделим стоимость орхидеи на три равные части. Только я ставлю условие получить свою часть, так сказать, натурой. Вы должны дать мне исключительное право на покупку остальных двух третей цветка.

– Вы хотите сказать этим, мистер Соммерс, что дадите две тысячи фунтов на экспедицию и сами примете в ней участие?

– Ну да. Я думал, что вам ясно это. Вы, ваш полубезумный друг и я будем искать этот золотой цветок и найдем его. Это решено!

На следующий день мы составили подробный договор и оба подписали его. Но перед этим я настоял, чтобы мистер Соммерс повидался с моим бывшим компаньоном Чарли Скрупом и расспросил его обо мне. Судя по тому, как стал относиться ко мне мистер Соммерс после этого свидания, я думаю, что Скруп дал мне самый лестный отзыв. Кроме того, я считал своим долгом указать Соммерсу в присутствии Скрупа (в качестве свидетеля) на опасности нашего предприятия. Я прямо сказал ему, что он может погибнуть от голода или лихорадки, попасть в руки дикарей или в когти дикого зверя, между тем как успех предприятия весьма сомнителен.

– Но ведь вы тоже подвергаетесь риску, – сказал он.

– Да, – ответил я, – но опасность является неотделимой принадлежностью моей профессии охотника и исследователя. Кроме того, я немолод и уже пережил много опасностей и лишений, которых не переживали вы. Это заставляет меня мало ценить свою жизнь. Мне совершенно безразлично, умру ли я или проживу несколько лишних лет. Наконец, приключения сделались моею потребностью. Не думаю, что я смог бы долго прожить в Англии. Кроме того, я фаталист. Я убежден, что погибну тогда, когда мне это предопределено. Вы – другое дело… Вы еще молоды. Если вы останетесь здесь, я убежден, что со временем вы помиритесь с отцом. Стоит ли отказываться от такой перспективы и подвергать себя опасности в поисках редкого цветка? То, что я говорю, для меня невыгодно, так как мне трудно будет найти другое лицо, которое согласилось бы внести две тысячи фунтов в сомнительное предприятие. Но я настоятельно прошу вас обдумать все то, что я вам сказал.

Молодой Соммерс некоторое время смотрел на меня, потом весело рассмеялся и воскликнул:

– Кто бы вы ни были, мистер Аллан Квотермейн, вы джентльмен! Редко кто станет говорить против своей собственной выгоды.

– Благодарю вас, – сказал я.

– Мне надоела Англия, – продолжал он. – Я хочу посмотреть свет. Не золотистой Cypripedium ищу я (хотя я не прочь найти ее). Она только символ. Я ищу приключений. Кроме того, я, как и вы, фаталист. Судьбе было угодно, чтобы мы встретились. Пусть будет, что будет.

– Хорошо, мистер Соммерс, – торжественно сказал я. – В Африке вы найдете много приключений. Либо найдете безвестную могилу в каком-нибудь малярийном болоте. Итак, вы сделали выбор.

Однако я так мало был удовлетворен этой сделкой, что за неделю до нашего отъезда, после долгого размышления, написал письмо сэру Александру Соммерсу, в котором, сколь возможно ясно, изложил все дело, не умолчав об опасностях нашего предприятия. В заключение я спрашивал его, находит ли он разумным допустить своего единственного сына участвовать в такой экспедиции из-за незначительной ссоры, происшедшей между ними.

Ответ не приходил, и я занялся приготовлением к отъезду. Денег у нас было более чем достаточно. Pavo была продана с некоторым убытком сэру Джошуа Треголду, что дало мне возможность с легким сердцем покупать все необходимое. Никогда у меня не было такого снаряжения, какое я теперь заблаговременно отправил на пароходе.

Наконец наступил день отъезда. Мы стояли на платформе в Паддингтоне, ожидая отхода поезда в Дартмут, так как в те времена почтовые пароходы, шедшие в Африку, отходили из этого порта. Минуты за две до отхода поезда, когда мы собирались войти в вагон, я заметил человека, лицо которого показалось мне знакомым. Он, по-видимому, искал кого-то в толпе. Это был мистер Бриггс, клерк сэра Александра, которого я видел в аукционном зале.

– Мистер Бриггс, – сказал я, когда он проходил мимо меня, – вы, вероятно, ищите мистера Соммерса? Он здесь.

Клерк вскочил в вагон и вручил мистеру Соммерсу письмо. Потом вышел из вагона и ждал около него. Соммерс прочитал письмо и, оторвав от него чистый клочок бумаги, поспешно написал несколько слов. Потом попросил меня передать этот клочок Бриггсу. Я не мог не прочесть написанного. Вот его содержание:

Слишком поздно. Храни тебя Провидение, дорогой отец.

Надеюсь, что мы снова увидимся. Если же не придется, то не поминай лихом своего безрассудного сына Стивена.

Через минуту поезд тронулся.

– Между прочим, – сказал Соммерс, когда мы отъехали от станции, – отец просил передать вам это письмо.

Я вскрыл конверт, надписанный смелым размашистым почерком хорошо характеризовавшим обладателя, и прочел следующее:

Милостивый Государь!

Я высоко ценю мотивы, побудившие Вас написать мне, и сердечно благодарю Вас за письмо, которое свидетельствует о том, что Вы честный и сердечный человек. Вы пишете, что мой сын собирается принять участие в очень рискованной экспедиции. Вы были свидетелем происшедшего между нами. Конечно, я должен извиниться перед Вами за то, что вовлек Вас в неприятную семейную историю. Ваше письмо попало ко мне в руки только сегодня, так как было переслано в деревню из конторы. Я хотел сразу же вернуться в город, но сильный приступ подагры лишает меня возможности пошевелиться. Поэтому единственное, что я могу сделать, это написать своему сыну, в надежде, что письмо, посланное с клерком, вовремя попадет в его руки и, быть может, заставит его изменить свое решение участвовать в этой экспедиции. Я должен прибавить, что, хотя я во многом не схожусь со своим сыном, все же я горячо люблю его и желаю ему добра. Если с ним что-нибудь случится – я не переживу этого. Я понимаю, что изменение им планов может причинить Вам серьезные убытки и принести неприятности. Прошу Вас передать ему, что я охотно приму на себя расход в 2000 фунтов, которые, насколько я понял, он внес в Ваше предприятие. Однако весьма возможно, что мой сын, будучи в отношении упрямства очень похожим на меня, откажется изменить свое намерение. В таком случае прошу Вас взять его под свое покровительство и присматривать за ним, как за своим родным сыном. Скажите ему, пусть он при случае напишет мне. Быть может, напишете мне и Вы. Кроме того, передайте ему, что я буду присматривать за его цветами, оставленными в Туикенхэме, хотя и ненавижу их.

Ваш покорный слуга Александр Соммерс.