Ось времен

Вдруг я понял, что Пайтнер теперь знает многое из того, что знаю я. Он смотрел на меня, и лицо его посерело.

– Теперь я знаю, что это за тип вещества, которое мы обнаружили на Андромеде. Вы назвали его некроном.

Значит, теперь он знает, что я носитель того создания, которое убивает, и убивает мгновенно.

Но он не упомянул об этом. Вместо этого он с тревогой заговорил о Белеме.

– Белем должен был работать над открытием системы Бетельгейзе. Это для него достаточно просто, и я подозреваю, что он стал исследовать побочные факторы. Он обнаружил, что в системе звезды, готовой взорваться, существует некрон.

– Когда произойдет взрыв, сила его разнесет все атомы некрона по Вселенной и заразит все планеты. Почему-то Белем решил, что ось времени… – он помолчал, нахмурившись. – Может, он специально оставил записи? Может, он хотел, чтобы мы нашли пещеру, Кортленд?

– Откуда я могу знать? Ведь теперь у тебя есть все, что было в моей голове.

– Наверное, так оно и есть. Но где же теперь Белем?

Я знал, но не мог сказать ему.

– Почему исчез Белем? Почему исчезли десять других механдроидов? Почему они не рассказали о возникшей проблеме всему миру?

Он забыл, что на нем шлем. И теперь, вспомнив, снял его. Я последовал его примеру.

– Потому, что они ведут работу в тайне, – сказал он. – Теперь, что они могли в тайне от всех, не пользуясь помощью всей мировой науки? Только одно. Механдроиды хотят решить эту проблему… – Они делают супермехандроида, – твердо сказал Пайтнер. – Это должно было произойти. Сцилла и Харибда. Ведь супермехандроид столь же опасен, как и некрон.

– Но почему? – спросил я, убежденный, что некронная зараза гораздо хуже, чем любая человекоподобная машина, какая бы совершенная она ни была.

– Потому что механдроиды, возможно, будут – повиноваться некрону, а не нам, – горько сказал Пайнтер. – Механдроиды уязвимы потому, что они человекоподобны. Супермехандроид, может быть, будет неуязвим. И предположим, что он будет действовать только в соответствии с правилами абсолютной логики, без всяких моральных принципов. Тогда он решит, что живые формы материи вообще не нужны. Никто этого не знает. Никто не может предвидеть его поведения и образа мыслей.

Я покачал головой.

– Не спрашивай меня ни о чем. У меня есть свои проблемы. Те четверо, что спят в пещере. Где-то должен быть ответ на все, Пайтнер! Должен быть!

– Есть один ответ, – сказал он так угрюмо, что холод пробежал по моему телу. Пайтнер продолжал так же угрюмо. – Теперь я скажу тебе правду, Кортленд.

15. Рассыпающаяся плоть

Четыре молчаливые фигуры лежали в тысячелетнем сне в глубине пещеры. Я снова увидел их. Я ощущал тяжесть шлема у себя на голове и осознавал, что вокруг меня Лебединый Сад, а над ухом я слышал дыхание Пайтнера. Я смотрел стереофильм. Я смотрел на пещеру глазами камеры.

– Это запись, которую мы сделали, когда открывали пещеры, – сказал Пайтнер. Теперь внимательно наблюдай за тем, что произойдет. Никто этого не знает. Только ты, я и несколько техников, которые занимались съемкой. Мы сохранили это в тайне. Смотри… и ты увидишь.

В пещере было тихо. Ничто не двигалось в ней уже несколько тысячелетий. Ведь все в ней замерло, когда мы забылись в долгом сне. Но вот в камере заплясали лучи фонарей. Техники Пайтнера начали работу, пытаясь раскрыть камеру, пытаясь выпустить… что? Что-то ужасное. Я это понял по тону Пайтнера.

Огни вспыхивали, гасли, загорались снова, пронзая серый полумрак пещеры. Вот камера отъехала назад, и я увидел самого Пайтнера, окруженного помощниками и машинами. Все смотрели на яйцо времени, где находились четверо спящих.

Мне было любопытно услышать голос Пайтнера – не того, что был рядом со мной, а того, что был снят на пленке.

– Какие у нас шансы? – спросил он. – Они могут проснуться?

Кто-то ответил ему. Некоторое время он смотрел на спящих, переводя взгляд с одного на другого, затем я услышал его слова.

– Мы должны взять одного из них сюда. Если это действительно путешествие во времени, значит они спят очень долго, и для них большим потрясением может оказаться пробуждение. Нужен кто-нибудь, кто смог бы смягчить эффект, ускорить приспособление к новому миру. Пожалуй, подойдет… Топаз. – Я знал, почему он вспомнил Топаз. Он посмотрел на Эссен, и подсознательно черты ее лица заставили вспомнить его о девушке.

– Пошлите за Топаз, – повелительно сказал он, и голос его эхом прокатился по пещере, точно так же, как прозвучало эхо и в наше время.

Сейчас самое время рассказать о языке, на котором мы говорили. Это был, несомненно, английский, но заметно изменившийся. В него вошло много новых слов и фраз, некоторые слова исчезли, другие приобрели новое значение. Так что язык был в основном понятен, хотя иногда мне приходилось переспрашивать.

Изобретение передачи материи раздвинуло горизонты человеческой цивилизации – Бейсик – и основой для него стал английский.

Внезапно изображение на экране мигнуло и погасло. Пайтнер возле меня нетерпеливо заговорил:

– Сейчас будут производить эксперименты: исследовать ткань их одежды, определять век, откуда вы пришли, и многое другое. На это все уйдет шесть часов. После этого они приступят к вскрытию силовой оболочки. К этому времени появилась Топаз. Теперь смотри.

Снова передо мною возникла пещера. В ультрафиолетовых лучах я ясно видел лица спящих. На этот раз в пещере царила суета. Перед камерой то и дело сновали люди, занятые чем-то. Они носили линзы, длинные светящиеся трубки, какие-то стержни, прямые и изогнутые. Я слышал звонкий смех Топаз и недовольные краткие реплики Пайтнера.

– Смотри, – резко сказал Пайтнер у меня над ухом. – Это произошло внезапно.

И тут я увидел, как в самом воздухе пещеры появилась трещина, и от нее потянулись паутинки маленьких трещинок. Камера на мгновение показала спящих, их лица были искажены, как будто я смотрел на них через разбитое стекло, или вещество с иным коэффициентом преломления, нежели у воздуха.

Затем пещера на мгновение потемнела. Четыре тела как будто перенеслись в другое измерение. Я видел их так ясно и так отчетливо, что они казались мне объемными, и до них можно было дотронуться. Еще мгновение – и вот они уже стали частью нормального пространства. Та оболочка энергии, которую тысячу лет назад сформировала доктор Эссен, больше уже не изолировала спящих от времени и пространства.

В пещере все еще было темно. Это мне что-то напомнило – этот красный полумрак с огнями, поблескивающими…

И тут я замер, так как тела – рассыпались.

Ужас овладел мною. Я даже пощупал себя – не превратилось ли мое тело в пыль. Но пальцы мои ощутили твердую плоть, хотя на экране я видел свое тело рассыпавшимся на мельчайшие частицы.

Я смотрел, как я дезинтегрировался в красном полусумраке пещеры. Видимо, нам все же своим сном не удалось обмануть те тысячелетия, от которых мы укрылись в энергетическом яйце. Но я знал, что это еще не конец. Меня ожидает еще нечто более ужасное, чем это.

Внезапно, к своему замешательству и ужасу, я понял, в чем дело. Красноватый полумрак, слабые огни, поблескивающие в кровавом тумане… Я уже видел это раньше. В таком же полумраке я видел Лицо Эа, смотрящее на ночь мира. Это превращение нашей плоти в пыль не было случайностью.

Я видел, что все мы четверо были убиты в нашем тысячелетнем забытье, превращены в ничто. Зачем? И кем? Я не мог даже предположить этого, но понимал, что ответ заключается в этом красноватом полумраке, заполнявшем пещеру. В нем кроется ответ. Ничто не происходит случайно – я был полностью уверен в этом. Это было спланировано… Кем? Людьми Города Лица?

Они вызвали нас из тьмы тысячелетий. Предвидели ли они эту вынужденную остановку в середине пути? А если предвидели, то значит, хладнокровно уничтожили нас, превратив в пыль.

Нет, ведь мы еще остаемся живыми.

Только я один еще оставался самим собой. Но я уверен, что в глубинах мозга Пайтнера скрывается Мюррей. Я видел глаза Летты Эссен на прекрасном лице Топаз. Да и Де Калб тоже был где-то здесь, укрывшись за металлическими глазами Белема. Он чего-то выжидает. Значит, мы не мертвы.

Я смотрел на холмики пыли, которые образовались на полу пещеры там, где лежали наши тела.

– Вот что произошло в пещере, – сказал Пайтнер. – Но в то же время произошло еще нечто странное. Смотри.

Сцена на экране изменилась. Теперь включилась камера, стоящая сбоку. На переднем плане оказался Пайтнер, за ним Топаз, их лица были внимательны, так как они смотрели на то, как разбивается энергетическая оболочка.

Камера снимала события, происходящие минуту назад, и я снова смотрел, как раскрывается яйцо. Снова началось изменение в камере, снова возник красный полумрак…

Но теперь, как только тела стали рассыпаться, я увидел, как лицо Пайтнера исказила гримаса – оно вдруг стало белым, затем глаза его сверкнули, как будто он понял нечто чрезвычайно важное, но затем они снова потухли, колени его подогнулись, и он рухнул на пол.

Кто-то выскочил из толпы, подхватил его и осторожно опустил на пол. Затем я увидел, как рядом с ним без звука упала Топаз.