Антология «мировой закулисы»

Встреча завершилась вскоре после часа ночи, Чжоу Эньлай любезно проводил нас до двери и распрощался с каждым из нас.

* * *

На протяжении последующих пятнадцати лет я побывал в Китае еще пять раз и несколько раз встречался с преемниками Мао и Чжоу. Эти поездки дали мне возможность наблюдать за эволюцией положения Китая в мире.

Моя вторая поездка в начале января 1977 года состоялась менее чем через год после смерти Мао и Чжоу, в тот момент, когда едва начался отход от радикализма последних лет Мао. Получившая печальную известность «банда четырех» была посажена в тюрьму в конце 1976 года, и председателем Коммунистической партии только что стал не снискавший успехов Хуа Гофэн.

Я вновь приехал по приглашению НИИД, на этот раз в качестве председателя Совета по внешней политике (СВП), с которым китайцы хотели установить более тесные связи. Принял приглашение на условии, что у меня также будет возможность обсудить вопросы деятельности банка с китайскими официальными лицами. Развитие отношений между НИИД и СВП было важной задачей, однако я был еще более заинтересован в том, чтобы подвигнуть китайцев к тому, чтобы они расширили возможности для работы «Чейза». После исторического визита Никсона прошло уже пять лет, однако полномасштабные дипломатические отношения между Соединенными Штатами и Китаем все еще не были восстановлены. Каждую страну отвлекали внутриполитические дела – в Китае это была смерть Мао, а в США – продолжительный уотергейтский кризис. В результате корреспондентские отношения между «Чейзом» и Банком Китая развивались медленно.

Имея это в виду, перед отъездом на Дальний Восток я посетил Вашингтон, чтобы узнать об отношении пришедшей к власти администрации Картера к нормализации отношений с Китаем. Я встретился с Сайрусом Вэнсом, который должен был приступить к исполнению обязанностей государственного секретаря, и Збигневом Бжезинским, который должен был стать советником президента по национальной безопасности. У меня также состоялась короткая встреча с Джимми Картером. Все они указали, что разрешение остающихся разногласий с КНР занимает важное место в перечне их приоритетов и позволили мне рассказать об этом высшим руководителям, с которыми я рассчитывал встретиться в Пекине.

Я поднял этот вопрос с вице-премьером Ли Саньяном и с Хуан Хуа, который к этому моменту стал министром иностранных дел. К моему огорчению, их ответ был крайне прохладным. Они настаивали, что главным препятствием для нормализации было продолжение поддержки нашей страной «преступного режима» на Тайване. До тех пор, пока мы не изменим нашу политику, ничего сделать будет нельзя. Я нашел, что большинство высших руководителей, с которыми я встречался, были почти столь же подозрительными к Соединенным Штатам, как и к Советскому Союзу, который они всегда называли «белый медведь». Хотя они были любезны по отношению ко мне, все просьбы о расширении деятельности «Чейза» натолкнулись на твердый отказ. В общем и целом это была весьма неудачная поездка.

Не прошло и двух лет, как обстановка полностью изменилась. Хуа Гофэна сменил Дэн Сяопин, быстро упрочивший свою власть как над партией, так и над государством. Администрация Картера была готова завершить процесс, начатый администрацией Никсона. В декабре 1978 года американские и китайские дипломаты окончательно согласились на формулу, которая решала, казалось, непреодолимую проблему независимости Тайваня, а вместе с этим пришло и восстановление полных дипломатических отношений между Соединенными Штатами и КНР.

«Чейз» извлек немедленную пользу из заключения соглашения. Разрешение вопроса о «блокированных активах» позволило нам установить полные корреспондентские отношения с Банком Китая, который наконец открыл значительный долларовый счет в нашем отделении в Нью-Йорке. Кроме того, Министерство финансов КНР разрешило открыть представительский офис «Чейза» в Пекине, а вскоре после этого мы предоставили наш первый кредит китайскому Министерству горнодобывающей промышленности и металлургии. Наша дочерняя компания – «Чейз уорлд информэйшн корпорэйшн», созданная в 1972 году и занимающаяся информационными услугами, начала знакомить американских бизнесменов с имевшимися в Китае возможностями для инвестиций.

Во многих отношениях «Чейз» послужил той дверью, через которую Китай пришел в Соединенные Штаты. В 1979 году мы устроили деловой завтрак в Нью-Йорке для китайского министра финансов, а в июне следующего года организовали Китайский форум, в котором приняли участие ведущие представители более двухсот американских компаний. Осенью того же года я устроил небольшой частный завтрак в Покантико для вице-премьера Бо Ибо, которого сопровождал Рон Ирен, председатель Китайской международной трастовой и инвестиционной корпорации (КМТИК). В результате я получил возможность встретиться с человеком, готовым сделать больше, чем кто бы то ни было другой, чтобы его страна стала более открытой для Запада.

Рон был потомком старой шанхайской семьи банкиров и промышленников, имевшей до революции обширные инвестиции в Китае, Гонконге и Соединенных Штатах. После захвата власти Мао Рон оставался «национальным капиталистом», пользующимся особым статусом, и продолжал управлять многочисленными предприятиями своей семьи при номинальном надзоре государства. Однако в конечном счете хунвэйбины добрались до Рона, конфисковали его собственность и подвергли пыткам. Лишь вмешательство его защитника Дэн Сяопина спасло его от длительного срока «перевоспитания» в сельской коммуне.

После того как Дэн укрепил свою власть в конце 1970-х годов, он назначил Рона главой КМТИК. Дэн знал, что для финансирования своего развития Китай отчаянно нуждался в иностранном капитале, и обратился к Рону как одному из немногих китайцев, обладавших необходимыми знаниями и контактами в западном мире. Рон, будучи талантливым и дальновидным бизнесменом, быстро стал наиболее сведущим человеком по поводу всех иностранных инвестиций в Китае. Со временем мы стали с ним близкими друзьями.

Дверь в Китай была распахнута, и «Чейз», уже переступив порог, ждал внутри, как в нее начнут проходить американские компании.

* * *

Когда в следующий раз я посетил Китай в мае 1981 года вскоре после ухода из «Чейза», то обнаружил еще больше признаков изменений. Умеренная фракция Политбюро, возглавляемая Дэн Сяопином, отобрала власть у маоистов, придерживавшихся жесткой линии, и начала залечивать раны, нанесенные в ходе десятилетий жесткого правления Мао. Ощущались и проявившиеся открытость и терпимость к иностранным идеям, которых не было во время моих предыдущих визитов.

Мерилом этих изменений была готовность китайского руководства встретиться с делегацией Трехсторонней комиссии. После пленарного заседания Трехсторонней комиссии в Токио наша группа прибыла в Пекин для обсуждения возможностей экономического сотрудничества между Китаем и странами, представленными в Трехсторонней комиссии, с примерно десятком ведущих представителей китайской интеллигенции. Кульминацией нашей поездки была встреча с тремя китайскими вице-премьерами, включая самого Дэна.

Дэн был невысоким человеком с необыкновенно морщинистым лицом. Когда я впервые встретился с ним, ему было 77 лет, но он выглядел значительно старше. На протяжении нашей часовой встречи он безостановочно курил. Было ясно, что именно он держал с своих руках бразды правления. Оба его коллеги, занимавшие в правительстве равное ему положение, постоянно подчеркивали его ведущую роль.

Дэн был готов обсуждать любые вопросы. Он вел разговор на протяжении всей встречи и, казалось, подчеркивал свою приверженность делу продолжения экономической либерализации.

…В мае 1988 года вместе с Международным консультативным комитетом (МКК) «Чейза» я приехал в Пекин на четыре дня. Мы встретились с Чжао Цзыяном, который к этому моменту достиг вершины власти в качестве генерального секретаря китайской Коммунистической партии, премьером Ли Пэном и самим Дэном, который в возрасте 84 лет по-прежнему продолжал оставаться у власти как руководитель Красной Армии. Уинстон Лорд сказал, что не может припомнить никакой другой негосударственной делегации, которую три высших руководителя страны принимали бы в один и тот же день.

Во время своих предыдущих поездок я встречался с китайскими официальными лицами в Большом народном дворце или их кабинетах. В этот раз наши встречи проходили в Цзыгуанге – Зале пурпурного сияния в Чжуннанхае, эксклюзивном анклаве рядом с Запретным городом, где жили высшие руководители Коммунистической партии после их прихода к власти в конце 1940-х годов. Район был изысканным: традиционные китайские дома располагались на хорошо ухоженных участках вокруг двух красивых озер.

Дэн выглядел еще более маленьким и хрупким, однако в интеллектуальном отношении столь же острым, как всегда. Он сказал, что наполовину отошел от дел, поскольку хотел бы уступить место более молодым руководителям. Он с удовольствием отметил, что членом МКК был Генри Киссинджер, с которым он неоднократно встречался, и положительно высказался по поводу встречи, которую провел с моей Трехсторонней комиссией семью годами раньше.

Дэн с гордостью говорил о прогрессе, достигнутом Китаем за предыдущее десятилетие, и сказал, что как Чжао, так и Ли привержены идее интенсивного проведения программы экономических реформ в жизнь. Однако Дэн также дал откровенную оценку текущей ситуации в Китае. Его страна была слабой в экономическом отношении, испытывала затруднения из-за низкого уровня развития технологий и сталкивалась с проблемами по причине постоянно растущей численности населения. Решение заключалось в экономическом росте и кампании по ограничению роста населения. Китай также нуждался в иностранных инвестициях и в привнесении современной технологии. Дэн выражал оптимизм в отношении того, что это произойдет, и считал, что к концу века Китай достигнет серьезного прогресса в реализации этих целей.

Размышляя на более общие темы, Дэн говорил о своем видении мира. Как он представлял, XXI век должен был быть «веком Азии» и постепенно должна была набирать силу Латинская Америка. Ему также виделось время, когда одним из мировых лидеров станет Африка. Вследствие этого ему казалось, что звезды Европы и Соединенных Штатов станут менее яркими на небосклоне, хотя он знал, что Китай в течение определенного времени будет продолжать зависеть от западного мира в плане технологий и капитала.

Завершая встречу, он сказал, что у Китая нет другого выбора, кроме проведения реформ и улучшения отношений с развитыми странами мира. Он призывал своих преемников быстро двигаться вперед. Дэн признавал, что будут совершаться ошибки, однако считал, что это не должно тормозить усилия по проведению реформ. «Китай не должен бояться делать ошибки, – сказал он, – но должен избегать их повторения». Дэн указал, и, как впоследствии оказалось, это было недобрым предзнаменованием, что если будет сделано слишком много ошибок, он без колебаний проявит власть и произведет изменения в руководстве страны.

Пророчество Дэна оказалось трагическим. Год спустя, когда на площади Тяньаньмэнь шли демонстрации, Дэн послал танки, чтобы сокрушить диссидентов. Этот постыдный акт скомпрометировал его место в истории, однако он не должен заслонять ведущую роль Дэна в разрыве с непосредственным прошлым Китая. Следует помнить, что именно Дэн санкционировал демонтаж неэффективной системы сельскохозяйственных коммун Китая, открыл страну для иностранной торговли и инвестиций и начал проводить, правда робко и медленно, процесс политической децентрализации и демократизации.

В начале XXI века Китай стал гораздо более открытым и терпимым обществом по сравнению с тем, которое я наблюдал почти три десятилетия назад.

На Ближнем Востоке

Именно на Ближнем Востоке, как нигде еще, тесные связи между моей семьей и нефтяной промышленностью носили очень сложный характер, и именно там эти связи и мою семью так легко было выставить в ложном свете. Что же касается участия «Чейза» в делах этого региона, то оно было продолжением его тесных и долгих связей с крупными нефтяными компаниями США.

Банк издавна занимался финансированием американской нефтяной промышленности, и по мере того, как в Латинской Америке, на Дальнем Востоке и на Ближнем Востоке открывали новые месторождения нефти, «Чейз» обеспечивал финансовые гарантии поставок сырой нефти и очищенных нефтепродуктов по всему миру. В середине 1930-х годов нефть стала занимать столь центральное место в вопросе о прибыльности «Чейза», что Уинтроп Олдрич создал специальный Нефтяной отдел, вскоре получивший репутацию лучшего отдела банка. В 1947 году в качестве одной из составных частей своей международной стратегии Уинтроп открыл отделение «Чейза» в финансовом центре Ближнего Востока – Бейруте. Однако с самого начала мы столкнулись там с трудностями. Основной проблемой было доминирование в этом регионе крупных британских и французских иностранных банков, но на самом деле мы просто не выделили достаточно ресурсов. Один-единственный сотрудник Джеймс Мэйджор из Иностранного отдела «Чейза» в Нью-Йорке должен был обеспечивать работу во всех странах Ближнего Востока, помимо Ливана. Он ездил туда раз в год для встреч с нашими корреспондентскими структурами и другими клиентами, что, наверное, было недостаточно для развития серьезного нового бизнеса.

В 1953 году Джим попросил меня сопровождать его в такой поездке, хотя я к тому времени в основном сосредоточил внимание на вопросах деятельности внутри страны. Эта поездка открыла глаза на многое. Как саудовцы, так и члены семьи аль-Сабах – правителей Кувейта – сохранили важные черты своего бедуинского наследия. Это были мужественные, проницательные и отважные люди, которые не обладали серьезным знанием западной культуры или современного мира. Столица Саудовской Аравии Эр-Рияд была окружена высокой стеной с бойницами, и высокие деревянные ворота каждую ночь запирали, чтобы никто не мог войти в город. Женщины в чадрах, муэдзины, призывающие правоверных к молитве с высоких минаретов, и воины пустыни в длинных одеждах с кривыми украшенными орнаментом кинжалами на поясах представлялись для западного посетителя цветистой мозаикой, относящейся к времени, которое, казалось, давно ушло. Как бы для того, чтобы держать современный мир на дистанции, посольства зарубежных стран должны были располагаться в городе Джидда на Красном море, на расстоянии более 500 миль от столицы.

В 1950 году Уинтроп Олдрич убедил короля Ибн-Сауда разрешить нам открыть отделение в Джидде. Однако дальнейшая поддержка была неудовлетворительной, и саудовские чиновники отказались утвердить просьбу. Хотя мы поддерживали серьезные депозитарные отношения с Валютным агентством Саудовской Аравии (SAMA), их центральным банком, и рядом частных саудовских банков, а также были личным банком для нескольких членов саудовской королевской семьи, нам нужно было непосредственное присутствие в стране.

В отличие от нас «Сити-бэнк» использовал более агрессивный подход и добился получения разрешения на открытие отделения в 1955 году. Когда добыча нефти в Саудовской Аравии в последующие годы возросла, это дало ему огромное преимущество.

Признавая слабость наших позиций, я включил Ближний Восток в свои планы по международному расширению после того, как стал одним их двух главных исполнительных директоров банка в 1961 году. Во время нашей кругосветной поездки в феврале и марте 1962 года, в которой меня сопровождала Пегги, я имел контакты с политическими лидерами и банкирами в Ливане, Кувейте, Саудовской Аравии, Бахрейне и Иране.

Везде, куда бы мы ни приезжали на Ближнем Востоке, я видел признаки перемен. Растущий поток средств от продажи нефти приносил средства, необходимые для строительства новых дорог, аэропортов, предприятий по опреснению воды и огромных жилищных комплексов; правительства стран всего региона подписывали с американскими и европейскими компаниями контракты на выполнение этих работ.

Мне хотелось обеспечить большую заметность и эффективность работы «Чейза», однако мы стартовали с опозданием и повсеместно встречались с серьезными препятствиями. Жесткие юридические ограничения запрещали прямое создание отделений иностранных банков почти во всех нефтедобывающих странах региона Персидского залива. А придерживавшиеся жесткой линии социалистические правительства в Египте, Ираке, Сирии и Ливии вообще занимали активно враждебную позицию по отношению к иностранным инвестициям и иностранным банкам. Хотя возможность работы с правительствами этих стран существовала, это было нелегкой задачей, и вскоре мы прекратили с ними отношения, за исключением правительства Египта.

Однако именно конфликт между арабами и израильтянами являлся самым крупным препятствием и самой большой потенциальной опасностью для «Чейза» в регионе в целом, особенно в связи с нашей решимостью поддерживать отношения с обеими сторонами. И я неизбежно оказался вовлеченным в сложную политику этого региона будучи как агентом, выступающим за изменения, так и объектом противоречий.

* * *

Даже во время моей поездки в 1953 году враждебность между арабами и Израилем представляла собой непреодолимую реальность. Лидеры «прифронтовых» арабских стран – Сирии, Ирана, Иордании, Ирака и Египта – отказывались признавать Израиль и обещали «сбросить сионистов в море». Хотя конфликт 1947–1948 годов обеспечил выживание Израиля, он также привел к появлению четверти миллиона палестинских арабских беженцев, большинство из которых влачило жалкое существование в лагерях под эгидой Ближневосточного агентства ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ (UNRWA): в Ливане, на западном берегу реки Иордан и в принадлежащей Египту полосе Газа. Мы с Пегги посетили два таких лагеря в южном Ливане в 1962 году, и на нас произвели тягостное впечатление ужасные условия, в которых жили беженцы, при отсутствии практически каких-либо перспектив на то, что положение улучшится.

С другой стороны, еврейский народ после ужасов гитлеровского Холокоста имел теперь свое государство. Евреи оказывали мощное моральное влияние на сознание мира, причем оно имело особенно сильный резонанс в Соединенных Штатах. Активная позиция Америки, начавшаяся с твердой поддержки создания Израильского государства в 1948 году президентом Гарри С. Трумэном, с ходом лет постепенно укреплялась и расширялась. Является ужасной трагедией, что справедливое разделение земли между палестинцами и израильтянами не было достигнуто в наиболее подходящий для этого момент, то есть в 1948 году. Печально, что из-за неспособности решить указанную проблему, мир до сих пор вынужден сталкиваться с последствиями этого.

Вначале деловые отношения «Чейза» с Израилем носили весьма ограниченный характер. Мы имели корреспондентские отношения с центральным банком Израиля и с небольшим числом частных банков, однако объем деловой активности был ограниченным, главным образом из-за того, что социалисты, доминировавшие в правительстве Израиля на протяжении почти 30 лет, не относились к иностранным банкам особенно положительно. Однако один из финансовых контактов имел огромное значение как для «Чейза», так и для Израиля. В 1951 году правительство Израиля избрало «Чейз» в качестве американского финансового агента для израильских облигаций. Продажа этих облигаций обеспечивала огромный приток средств, что было существенно важным для экономического развития Израиля. «Чейз» занимался выплатой процентов по этим облигациям и предоставлял за плату также другие услуги по управлению; это направление работы оказалось весьма прибыльным и укрепило наши отношения с еврейскими организациями в Соединенных Штатах.

Деловые отношения «Чейза» с Израилем, многочисленными правительствами арабских стран и крупными нефтяными компаниями значительно выросли в 1960-е годы. Мы пытались решить трудную задачу сохранения коммерческого нейтралитета в этом регионе, однако время от времени слышали из арабского мира жалобы, что мы вносим вклад в благосостояние сионистского государства и нам следует воздерживаться от этого.

В мае 1964 года «Чейз» получил письмо от управляющего SAMA Анвара Али. Это письмо было достаточно резким и конкретным:

«Генеральный комиссар отдела Арабской лиги по бойкоту Израиля получил от некоторых банков информацию, что ваш банк является штаб-квартирой по поддержке продажи израильских облигаций во всех странах мира, что ваш банк является финансовым агентом по распространению израильских облигаций и что он осуществляет все технические услуги, требуемые для выпуска таких облигаций. Ваш банк также отвечает за назначение иностранных банков, которые работают в качестве ваших корреспондентских банков с такими облигациями в зарубежных странах.

Далее имеются сведения, что ваш банк предоставил компании «Эль Аль Израильские авиалинии» кредит на покупку требующихся ей самолетов и запасных частей; таким образом, вы явно поддерживаете израильскую экономику. Следствием вышеназванных двух акций будет распространение действия двух принципов бойкота Израиля, причем применение каждого из них приведет к прекращению отношений с вами.

Я хотел бы выразить искреннюю надежду, что «Чейз Манхэттен бэнк» в связи с его серьезными отношениями с нами и с другими арабскими странами обеспечит максимальное сотрудничество, чтобы избежать любых акций, которые могут расцениваться как ставящие под угрозу существующие благоприятные отношения с нашей группой стран».

Несколько недель спустя тринадцать стран Арабской лиги проголосовали за то, чтобы «запретить деловые отношения с «Чейзом» начиная с 1 января 1965 г.». Анвар Али проинформировал нас: «Запрета можно избежать, если ваш банк прекратит свою деятельность в качестве финансового агента в отношении израильских кредитных облигаций, все операции с этими облигациями и обязуется в будущем не предоставлять никаких других кредитов физическим лицам или организациям в Израиле».

Если бы арабские государства реализовали эту угрозу, нам пришлось бы закрыть наше Бейрутское отделение, и примерно 250 млн. долл. в форме депозитов (главным образом, от SAMA) были бы сняты со счетов. Дополнительно ухудшало ситуацию то обстоятельство, что компания «АРАМКО» – арабско-американская нефтяная компания – консорциум, состоящий из «Стандард ойл Нью-Джерси», компаний «Мобил», «Шеврон» и «Тексако», обладавших исключительными правами на разработку запасов нефти в Саудовской Аравии, проинформировали нас о том, что если не будет найдено приемлемое решение, они также будут вынуждены приостановить с нами деловые отношения. Перед «Чейзом» стояла перспектива потери десятков миллионов долларов в форме депозитов и прибыли.

К счастью, этот наихудший сценарий никогда не реализовался. Как Саудовская Аравия, так и Египет вняли тому аргументу, что, выступая в качестве банкира для Израиля, мы действовали лишь в качестве нейтрального и аполитичного международного банка. В конце концов, эти две влиятельные страны не согласились с экономическими последствиями, которые бойкот вызвал бы у них самих. Кроме того, правительство США энергично выступило в нашу защиту, и угроза общего бойкота со стороны арабских стран улеглась.

В это напряженное и тревожное время я получил важный урок. Если «Чейз» хотел выжить в будущих кризисах, мне было нужно создавать лучшие отношения с лидерами арабского мира.

* * *