Графиня Шатобриан

Флорентин не выдержал ее взгляда и, опустив глаза, сказал:

– Вы приказали мне явиться к вам, герцогиня…

Он остановился, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего.

– Вероятно, вы получили это приказание от других. Я даже не упоминала об этом! – возразила она, улыбаясь.

– В таком случае прошу извинить меня! Если произошло недоразумение, то в этом виноват господин канцлер Дюпра. Я приехал в Фонтенбло по его приглашению.

– Скажите, пожалуйста, вы не видели еще сегодня графини Франциски? Она теперь не помнит себя от удовольствия. Новый способ кокетства, который она применила к моему сыну по вашему совету, вполне удался ей. Вот почему ваше посещение так удивило Флорентин почувствовал, что почва колеблется под его ногами. Против всякого ожидания, Франциска была в полной силе, а он хотел изменить ей и мог таким образом сделать непростительный промах. Он пробормотал сквозь зубы несколько уклончивых слов.

Герцогиня не прерывала его и опять устремила на него свой назойливо пристальный взгляд, приводивший его в смущение.

– Вы не знали этого, господин прелат! – сказала, наконец, герцогиня после продолжительного молчания. – Вы в нерешимости к чьей партии примкнуть и явились в Фонтенбло, чтобы условиться со мной относительно вознаграждения в случае, если перейдете на мою сторону! Поговорим откровенно, без всяких уверток. Вы еще настолько неопытны, что никого не обманете ими и даже сами не сумеете оградить себя от обмана. Если бы графиня Шатобриан действительно пользовалась таким могуществом, то неужели я, зная, что вы колеблетесь, встретила бы вас подобным известием!

– Вы напрасно считаете меня таким нерешительным, – возразил Флорентин, делая над собой усилие, чтобы говорить прямо. – Мои колебания кончились, когда в день смерти королевы Клавдии я убедился в полной неспособности Франциски к политике и узнал из книги судеб, что ей суждено погибнуть без защиты со стороны короля.

– Я не воображала, что ваши книги написаны таким понятным языком и что из них можно узнать такие интересные подробности.

– Позвольте мне кончить мою мысль. Я готов бросить графиню Шатобриан без малейших колебаний, потому что служу только тому, кто имеет действительную силу и могущество, а не мимолетный успех. Но до сих пор я не мог узнать, кто, собственно, пользуется прочным влиянием при французском дворе!

– Однако вы становитесь невежливым, что также показывает вашу полную неопытность, извольте, я скажу вам, кто, по всем вероятиям, достигнет наибольшего могущества при нашем дворе. Вы видели даму, которая была здесь с Бонниве? Ее ожидает блестящая будущность…

– Не спорю. Но это случится лет через двадцать, не раньше. Такая далекая будущность может представлять интерес для мечтателей, но не для нас.

– Как! Через двадцать лет? Это очень оригинально! Вы забыли, что вопрос идет о влиянии, которое может оказать на короля молодость и красота. Вы сегодня положительно не в ударе, мой дорогой Флорентин.

– Эта шестнадцатилетняя дама, может быть, имеет все задатки для успеха, но пока они в зародыше, а теперь я ничего не вижу в ней, кроме мимолетной прелести, свойственной ее летам.

– Разве вы знакомы с ней?

– Диана де Брезе была у меня в Париже восемь дней тому назад, когда я считал себя еще связанным с участью Франциски. Графиня де Брезе казалась мне настолько неопасной, что я сам настоятельно уговаривал ее приехать в Фонтенбло и явиться прямо к королю. Вдобавок я дал ей некоторые наставления относительно того, как понравиться вашему сыну и тронуть его сердце.

Флорентин торжествовал в свою очередь. Узнав тайну герцогини и принятый ею план действий, он смело встретил ее взгляд.

Герцогиня заметила это и, переменив тон, ласково пригласила красивого прелата сесть рядом с ней, указав ему рукой на кресло.

– Как жаль, – сказала она, – что так трудно или, вернее сказать, невозможно прийти с вами к какому-нибудь соглашению.

– Вы ошибаетесь, герцогиня. На меня можно скорее положиться, чем на большинство людей; у меня нет никакой преобладающей страсти; от вас зависит удовлетворить мое единственное стремление.

– Какое стремление?

– Желал бы достигнуть высокого положения в духовной иерархии и получить место епископа.

– Следовательно, кто пообещает вам это место, тот может рассчитывать на вашу верную службу, пока вы его не получите?

– Я буду верно служить тому, кто даст мне место епископа и со временем доставит мне еще больше услуг.

– Вы думаете, что это может сделать особа, которая будет править государством в отсутствие короля?

– Я убежден в этом.

– Вы уверены, что через несколько дней я буду назначена правительницей Франции?

– Да.

– Значит, вы отказались от нелепой надежды, что ваша графиня достигнет такого высокого положения?

– Я употреблю все усилия, чтобы эта надежда не осуществилась.

– Это сделается само собой, без всяких хлопот с нашей стороны. Я не понимаю, как могло явиться у меня подобное опасение. Мой сын совершенно успокоил меня относительно этого.

– Король сам не знает, как он поступит в решительную минуту, – возразил Флорентин. – Его обещание тем более ненадежно, что, по вашим словам, он опять увлекся графиней. По всем вероятиям, это случилось таким образом, что в ней заговорила благородная кровь Фуа: она приняла смерть Семблансэ за личное оскорбление, потому что была его усердной заступницей, и потребовала от короля удовлетворения или полного разрыва. Король почувствовал, что поступил опрометчиво, и, увидев в ней большую нравственную силу, нежели он предполагал, решил загладить свою вину. Любовник в этом случае всегда впадает в преувеличение; никакое вознаграждение не кажется ему достаточным, а тут представляется самый легкий способ дать удовлетворение любимой женщине, передав ей регентство. То, что кажется нелепым человеку в хладнокровном состоянии, то становится для него вполне естественным, когда он увлечен страстью. Не упускайте также из виду смерти королевы Клавдии, которая должна была усилить притязания графини. Робость ее исчезла и она смело заявила свои права, что должно было произвести благоприятное впечатление на короля, так как она держала себя совершенно иначе при жизни королевы. Поверьте, герцогиня, то, что вы считаете нелепым и несбыточным, может осуществиться самым неожиданным образом, если мы не примем против этого каких-нибудь действенных мер.

– Вы хотите придать особенную цену тем услугам, которые можете оказать мне, перейдя на мою сторону.

– Я окажу вам не последнюю услугу, если мне удастся отговорить вас не делать никаких попыток прельстить короля шестнадцатилетней Дианой, хотя я убежден, что адмирал Бонниве поведет дело наилучшим образом.

– Почему вы хотите отговорить меня от этого?

– По весьма основательной причине, что Диана пока настолько ничтожна, что отдастся королю без всякого сопротивления и не возбудит в нем никакого серьезного чувства. Он вернется к прежней возлюбленной и постарается загладить свою случайную измену тем или другим способом…

При этих словах в комнату вошел Бонниве с таким торжествующим видом, что не могло быть никакого сомнения в том, что все удалось как нельзя лучше.

– Рассказывайте скорее, – воскликнула герцогиня, вставая с кресла. – Господин прелат на нашей стороне, ему все известно.

– Судьба положительно благоприятствовала мне сегодня! – начал Бонниве. – Благодаря Флорио дело устроилось таким образом, что в тот момент, когда король вышел из павильона, графиня Шатобриан очутилась позади него на опушке леса. Она могла только видеть издали, как я подвел к королю очаровательную де Брезе, которая упала к его ногам, как он ее поднял и повел в павильон. Затем я отправился к графине Шатобриан и с особенным удовольствием распространился о необычайной красоте дочери Сен-Веллье и милостивом настроении короля, объяснив при этом, почему молодая дама предпочла сама ходатайствовать о помиловании отца, помимо одной особы, не имеющей никакого влияния на короля. Нечего сказать, хороша дама сердца! Она просила пощадить Семблансэ, а его повесили, просила за графа Сен-Валлье, а мы для подтверждения просьбы должны были выписать в Фонтенбло его дочь…

– Вы, кажется, были правы, господин прелат, – заметила герцогиня, прерывая адмирала. – Мы сделали непростительную глупость.

– И вдобавок довольно опасную, – сказал с ударением Флорентин. – Приезд Дианы был бы очень кстати, если бы дело шло об удалении докучливой любовницы. Но король более чем когда-нибудь увлечен графиней, и вся эта сцена приведет к новым любовным объяснениям, которые могут кончиться чрезвычайными жертвами со стороны короля, в виде предложения руки и короны.

– С некоторого времени счастье окончательно покинуло вас, мой бедный Бонниве! – сказала с усмешкой герцогиня. – Постарайтесь, по крайней мере, уговорить короля на возможно быстрый отъезд, чтобы он не успел помириться с Шатобриан и сделать каких-либо распоряжений в ее пользу…

– Но я не понимаю…

– Не теряйте ни минуты. Сообщите ему какие хотите известия, что Марсель взят или Бурбон дошел до Авиньона… только заставьте короля сегодня же уехать в Италию!

Бонниве поклонился и молча вышел из комнаты.

– Одобряете ли вы мое распоряжение? – спросила с беспокойством герцогиня, обращаясь к Флорентину, так как чувствовала уважение к его мудрости после сделанных им замечаний и сознавала его превосходство над собой.

Она вполне оценила умного и красивого прелата и решила не выпускать его из рук; он, со своей стороны, готов был служить ей, потому что у него было достаточно самонадеянности, чтобы предвидеть, что этим путем он сам может сделаться регентом Франции.

Он горячо поцеловал протянутую руку и дал все те советы, какие считал нужными для удаления грозившей опасности. Его советы имели тем большую цену, что в данную минуту благодаря сношениям, какие католическое монашество поддерживало с различными частями королевства, он знал, что в самом непродолжительном времени в Фонтенбло явятся два союзника против графини Шатобриан: ее муж и Брезе. Флорентин был убежден, что если раздраженные сеньоры будут допущены в замок хотя бы на несколько часов, то это неминуемо поведет к скандалу, который будет крайне неприятен королю и отобьет у него всякую охоту передать регентство Франциске.

Пока он распространялся на эту тему, вошел слуга и доложил герцогине, которая уже приняла на себя заботу об охране замка, что упомянутые сеньоры приехали в Фонтенбло и что начальник телохранителей, согласно ее приказанию, спрашивает, впустить ли прибывших господ в замок или нет.