Триединый

– Я понял. Спасибо.

Когда дверь закрылась, я упал на кровать.

Фух, наконец, можно немного побыть одному! Поездка, экзамен, экскурсия, впечатления – все это изрядно меня измотало. И еще я с удивлением ловил себя на мысли, что скучаю по Росальбе, Эзерину и дому. Странно, конечно. Они ведь ненастоящие родители… Или дело в том, что это единственные люди, с кем я по-настоящему знаком в этом мире?

Чтобы отвлечься, я взял книгу с правилами. Вернулся на кровать и начал читать.

* * *

За окном было еще светло, когда тишину разорвал низкий звон колокола. Я дернулся от неожиданности. Раскрытая книжка съехала с груди и плюхнулась на пол. Усевшись, я зевнул. Поглядел на валявшиеся на полированных досках пола правила. Вновь зевнул.

Блин, ну и нудятина! Я ведь еще даже историю школы на четверть не осилил. А еще сами правила и бог знает, что еще…

Подобрав книгу, я бросил ее на стол и вышел из комнаты.

У меня от рождения неплохая память, которую прокачала необходимость ориентироваться в лабиринтах нашего титанического офиса, состоявшего из нескольких соединенных между собой десятиэтажных корпусов. Поэтому столовую я нашел без труда. И остановился в дверях, не зная, куда сесть.

В просторном помещении находилось множество столов, рассчитанных на шесть человек каждый. Большинство из них было занято.

О, может туда? – мой взгляд остановился на столе, за которым сидели лишь три девушки: одна во главе, две справа и слева от нее.

Игнорируя многочисленные взгляды, я пересек зал и уселся на свободном конце, напротив ученицы, что сидела посредине. Вспомнив правила этикета, с запозданием спросил:

– Надеюсь, вы не возражаете… э-э… – что следует говорить дальше, я забыл, поэтому, не закончив мысль, поинтересовался: – Тут подают или нужно где-то брать еду самому?

Девицы, сидевшие по бокам, покраснели от возмущения, потеряв дар речи. Та же, что сидела напротив, – бледная, с длинными прямыми волосами с фиолетовым отливом, – удивленно посмотрела на меня. Если бы не холодная надменность, я бы даже назвал ее красавицей.

– Как ты, смеишшшш! – все-таки сумела злобно выдавить ее соседка слева. От ярости она даже не смогла нормально выговорить слово и шипела, точно змея.

– А что, здесь зарезервировано? – непринужденно поинтересовался я.

Глаза у ледяной красотки расширились. Я мимоходом отметил, что они были фиолетовыми.

– Что ты себе позволяешь, невежа? – подключилась к беседе третья особа. От едва сдерживаемых гнева и возмущения ее голос скрежетал, словно ржавая циркулярная пила. – Кто разрешил тебе беспокоить саэри Мэльволию?!

Я поморщился от резких звуков. И посмотрел прямо на бледную красотку:

– Так понимаю, что она назвала твое имя? Очень приятно. Позволь представиться: Виктор Ардисс. Я новый ученик.

Игнорируя меня, она выпила глоток воды из высокого хрустального стакана. Изящно вытерла губы белоснежной салфеткой. Встала и, ни слова не говоря, ушла.

Подруги, или кем они там были, рванули за ней, хотя в их тарелках оставалось полно еды.

Я пожал плечами и развалился на стуле. Осмотрелся. Ученики вокруг, похоже, потеряли ко мне интерес. Или, возможно, правила этикета не позволяли им долго пялиться на незнакомца. Так или иначе, они вновь принялись за еду, негромко переговариваясь и не глядя в мою сторону.

Кстати, о еде. В животе у меня уже начало бурчать от голода – с последнего приема пищи прошел изрядный срок. Что делать? Искать кухню? Но вдруг это непозволительно для аристократа? А если я тихонько стяну с тарелки девчонки, что по-змеиному шипела, вон тот нетронутый шницель – это хуже, чем поиски кухни?

Меня выручил один из надзирателей. Он подошел к столу и поинтересовался, почему я не в форме и отчего не ем. Я объяснил, что новенький и только поступил в школу. Выслушав, надзиратель ушел. Вскоре вернулся в сопровождении прислужницы в коричневом платье и накрахмаленном белом фартуке. Женщина держала в руках поднос с несколькими тарелками. Выставив их передо мной, она поклонилась и ушла.

– Приятного аппетита, учащийся Ардисс, – пожелал надзиратель.

– Спасибо, – искренне ответил я.

Еда оказалась вкусной. Что ж, похоже, с голода я здесь не помру. Уже хорошо.

Поужинав, я в одиночестве вернулся в свою комнату. Там уже ждала новая форма: кто-то аккуратно повесил ее в шкаф и оставил дверцу открытой, чтобы я увидел. Подумав, я решил, что необходимо ее примерить. Мало ли, что может оказаться не так. Не хотелось бы, чтобы проблемы вылезли завтра перед уроками.

Ученики «Стальных роз» носили строгие брюки и френчи серого цвета. Под френч надевалась белая рубашка. В особо торжественных случаях, форму дополняли короткий плащ-крылатка и головной убор, смахивающий на кепи.

Одежда девушек почти не отличалась: их френчи были чуть короче, а вместо брюк – юбки до колен и белые чулки.

Видимо, человек, снимавший мерку, великолепно знал свое дело: форма села просто идеально. Жаль, в комнате не было зеркала, и я не мог полюбоваться собой.

Укладываясь спать, я размышлял, каким будет завтрашний день. Признаюсь, поначалу я немного волновался. После успокоился. В конце концов, с учебой справляюсь – испытание это подтвердило. А с одноклассниками как-нибудь найду общий язык.

Была, конечно, проблема нераскрытого Дара. Но, судя по спокойному отношению взрослых, ничего страшного в этом не было. А, значит, я легко впишусь в коллектив. В конце концов, я старше, умнее и опытнее!

С этой мыслью я заснул, не подозревая, насколько сильно ошибался.

Глава 6

Школьная жизнь оказалась совсем не такой, как мне представлялось. Выяснилось, что быть юным аристократом не так-то просто. По крайней мере, здесь, в «Стальных розах». Нет, я, конечно, не ожидал неистовой роскоши, балов, кутежей, азартных игр и завтраков в постель. Но и к тому, с чем довелось столкнуться, тоже не был готов.

Распорядок дня и строгие порядки больше напоминали армию. Удары колокола поднимали учеников ровно в шесть утра. Исключение делалось лишь для больных, находившихся на лечении.

После побудки требовалось быстро облачиться в то, что здесь воспринималось спортивной одеждой: широкую, не стеснявшую движений белую рубашку без пуговиц, свободные, сужавшиеся книзу штаны, гетры и кожаные ботинки с голенищами, достававшими чуть ли не до колен. Шнуровать эти «кеды» было сплошным мучением, и я каждый раз с тоской вспоминал любимые кроссовки.

Одетые школьники строились попарно и выходили во двор. Там всех, независимо от пола и возраста, ожидала утренняя гимнастика. Бег, прыжки, растяжка – где-то сорок минут подобных радостей. Первое время меня все это напрягало, но постепенно я втянулся.

По возвращении нам давали полчаса, чтобы привести себя в порядок – умыться и переодеться. Далее следовал завтрак, и начинались уроки.

Программу обучения я бы назвал весьма специфической. Примерно треть учебного времени отводилась более-менее понятным предметам: словесности, математике, геометрии, истории, географии, химии, механике, законоведению. Раз в несколько дней их дополняли уроки музыки и танцев.

С этой частью я неплохо справлялся – отец, Эйлер и Касдор здорово меня натаскали. Пришлось, конечно, немного покорпеть над механикой и законоведением. Но школьникам давали лишь основы, не особо углубляясь в прикладную часть, поэтому мне быстро удалось разобраться и догнать остальных. Даже с танцами дела обстояли прилично: спасибо матушке, учившей меня дома.

Хуже всего давалась музыка. Вокальные упражнения оказались не самой сильной моей стороной. Мало-мальски сложные инструменты я также не сумел освоить. Поэтому преподаватель, видя отсутствие способностей и тяги к музицированию, определил меня в группу барабанщиков. Чувство ритма у меня имелось, партии ударных были самыми примитивными, так что и в этом направлении ситуация понемногу выправилась. Я даже получал удовольствие, мерно долбя длинными палочками с тугими кожаными шарами на концах по здоровенному барабану.

А вот магическо-боевая часть занятий, которой отводилась другая треть дня, радости у меня не вызывала. Как назло, этому аспекту обучения в школе уделяли чуть ли ни большее внимание, чем естественным наукам и прочим дисциплинам.

Прежде всего, абсолютно все ученики были обязаны заниматься фехтованием. И не только на мечах, но также на протазанах – копьях с длинными, широкими кинжаловидными наконечниками. Разумеется, на уроках использовалось преимущественно деревянное оружие. Но до меня доходили слухи о тайных дуэлях среди учащихся последней ступени, где фигурировали стальные клинки.

За пределами обязательной программы существовало множество вариаций. Кто-то учился владеть парными кинжалами, кто-то практиковался в стрельбе из лука, кто-то учился сражаться топором или еще чем-нибудь из арсенала холодного оружия. До огнестрела в мире магов никто не додумался. Я взял этот факт на заметку, решив обдумать когда-нибудь позже.

Как минимум раз в неделю наставники заставляли подопечных сражаться между собой. Я говорю не о стандартных спаррингах, которые были нормой на каждом занятии. Нет, они поступали интереснее: представители одной ступени бились со соперниками другого уровня.

Всего было семь ступеней – по количеству лет обучения. Поступившие школу двенадцатилетки начинали с первой. Выпускники, в основном, достигшие девятнадцати – возраста совершеннолетия, – покидали школу, поднявшись на последнюю, седьмую ступень. Меня, к примеру, сообразно возрасту и подготовке, зачислили на пятую.

Так вот, учебные бои, как индивидуальные, так и групповые, считалось допустимым проводить с учениками на год младше или на год старше. Именно во время одной из подобных тренировочных схваток я впервые встретился с Селией Лейхандер.