Solo

Глава 9

Аделина поселилась в отцовском доме в «Белой речке». Кроме нее и Петра Васильевича, на участке больше никого не было. Переехав за город, в элитный коттеджный поселок, откуда почти не ходил общественный транспорт, Аделина перестала посещать пары, но выполняла задания. Кроме того, она договорилась со знакомой, чтобы та высылала ей работу на дом. Учеба не давала совсем сойти с ума, а подработка приносила немного денег, которые девушка тратила только на еду и такси. Ездила она исключительно по одной причине – навещать папу.

Аделина регулярно приезжала в больницу и подолгу сидела рядом с отцом. Вначале просто находилась рядом, затем, по совету врача, стала вслух читать ему книги. Как-то раз Аделина читала отцу «Чайку» Чехова и остановилась на середине, а потом залпом дочитала книжку за оставшийся вечер. Это стало началом нового времени для девушки, которая внезапно открыла для себя тысячи миров и множество историй из чужого опыта. Как будто торопясь наверстать упущенное, Аделина одну за другой жадно глотала книги из отцовской библиотеки, которая насчитывала почти две тысячи томов изысканной коллекции лучших произведений мировой литературы. Библиотека располагалась в просторной светлой комнате на втором этаже с большими окнами, выходящими в сад.

Все стены от пола до потолка были заставлены стеллажами, полными книг. Кроме книжных стеллажей, в комнате были только два удобных кресла и журнальный столик под огромным абажуром, который создавал в комнате мягкий, приятный для глаза свет. Ещё были другие книги – они стояли на отдельной полке в кабинете Леонида Алмайи. Это были его книги, которые он сам написал.

Был конец мая, прошло три недели с того дня, как Леонида Алмайю ввели в кому. Все это время Аделина просто ждала и верила в чудо медицины. Это была вера, основанная на историях болезни, которые девушка читала на форумах и в комментариях под ними. Аделина снова и снова убеждалась, что все может благополучно разрешиться. Но через три недели ее вера начала угасать, потому что ничего не менялось.

Только сейчас, спустя три недели с начала болезни отца, Аделина решилась зайти в его кабинет. Здесь, как всегда, пахло деревом, канифолью и духами. На пороге комнаты она остановилась, сдерживая слезы. Перед окном, прямо напротив двери, располагался большой дубовый письменный стол, а за ним – массивное кресло, так что хозяин, сидя за столом, всегда мог видеть входящего. Справа на стене висел огромный портрет Леонида, а под ним стоял красный довольно вычурного вида диван. У той же стены, ближе к окну, располагался большой стеллаж с нотами. Такие же стеллажи были с левой стороны от окна, но тут их было пять штук. Справа и слева от двери находились большие ниши, в каждой из которых хранилась скрипка. Стены комнаты были выложены мелкой декоративной плиткой из маленьких досочек, от чего создавалось ощущение рельефной стены.

На столе ослепительно блестела линза, отражавшая солнечный свет, и девушка слегка прищурилась. Она подошла к столу, на котором было огромное количество бумаг, нот, документов, пара книжек, очки, ручки, карандаши и стикеры с заметками. Линза лежала на стопке листов бумаги. Отложив в сторону линзу, Аделина аккуратно стала поднимать листы из стопки, стараясь не нарушить порядок. Тут были ноты, разные стихи, записки и письма. На одном из листков девушка увидела текст.

«Античные статуи, средневековые замки, современные небоскребы, мусульманские орнаменты, буддийские храмы, христианские иконы, великие произведения Шекспира, Пушкина, Данте, живопись Караваджо, Леонардо, Рубенса, музыка Баха, Чайковского, Моцарта, Бетховена, спектакли Станиславского и Брехта, фильмы Феллини и Тарковского. Я никогда серьезно не задумывался о подлинном искусстве, пока не ощутил его силу. Таинственное, всепроникающее и вездесущее, оно находит выходы во многих проявлениях жизни. Дыхание искусства есть в душе каждого из нас. Это мир безграничных фантазий, это проявление внутреннего света, а иногда самых темных уголков души. Человек – слуга искусства, или искусство – слуга человека? Одно я знаю наверняка: искусство неисчерпаемо, искусство для человека – воздух, искусство – это жизнь.

Взяв в руки музыкальный инструмент, я шагнул в бесконечность, познавая через музыку тайну вселенной и красоту человеческого духа. Спустя много лет взлетов и падений, ударов и подарков судьбы, мне открылась сила музыки и подлинного искусства. Музыка вне времени, вне религий, вне национальности. Музыка заставляет замирать и внутренне преображаться. Она помогает познать себя и свою природу, свои достоинства и изъяны. Музыка учит искренней любви, объединяет и оживляет сердца. Музыка очищает душу, превращая ее в призрачный сосуд с кристально чистой водой. Музыка дарит надежду. Идущая от самого сердца, она способна залечивать раны. Сама душа исполнителя вливается в эту рану целебным эликсиром. Музыка – это свет. И я выбираю его.»

Аделина села в кресло и аккуратными движениями достала еще несколько листов. На одном из них она прочитала заголовок: «О силе искусства и живой музыки». Текст на следующем листе девушка читала затаив дыхание:

«Наверно, в это сложно поверить, но музыка действительно обладает чудесным свойством исцеления. Помню историю нашего инженерного цеха в филармонии. Целый день ребята жаловались на головные боли и не могли нормально работать. Мы стали репетировать с большим оркестром. Играли минут сорок, а потом один из инженеров подошел ко мне и сказал: «Я не знаю, что произошло, но у нас перестали болеть головы». Это не единственный случай. Подобное случалось и на сцене, когда коллеги приходили с какой-нибудь хворью, а к концу репетиций или концертов им становилось легче. Такое случалось и со мной. О силе живой музыки говорили и зрители. Они подходили ко мне после концертов и признавались, что у них становились меньше или совсем проходили боли. Боли физические, боли душевные.

Однажды я спас жизнь молодому человеку с помощью музыки. А в другой раз спас свою жизнь, встретившись с грабителем на улице. В обоих случаях я доставал скрипку и начинал играть. Нет, не сразу, сначала я разговаривал с людьми. Да, звучит странно, но это действительно было. И музыка спасала чужие жизни, музыка спасала и мою…»

Глава 10

Леонида окружала кромешная темнота, и не было слышно ни единого звука. Постепенно мужчина стал приходить в себя. Он пошевелил руками и ощутил довольно мягкую поверхность, на которой лежал. Эта поверхность по ощущениям была похожа на простыню. Леонид зажмурился и открыл глаза, но ничего не изменилось – тьма не отступила. Леонид попытался крикнуть, но вместо голоса послышался сип: «Эй, кто-нибудь? Где я?»

Было ощущение, будто звук – это маленькая птичка, которую во мгле неожиданно поймали и засунули в мешок. Не было ни эха, ни чего-либо еще. Все казалось неестественным. Леонид задрожал и медленно встал на ноги. Он отчаянно всматривался в темноту, но куда бы он ни взглянул – не было видно вообще ничего. И все же любопытство взяло верх. Когда Леонид немного успокоился и дрожь прошла, он выставил перед собой руки и медленно пошел. Тут время текло совсем иначе, и невозможно было понять, прошел час, или день, или целый месяц. Мужчина просто шел вперед, и каждый следующий шаг был увереннее предыдущего.

Вдруг далеко впереди появились очертания холмов, а за ними – едва заметное свечение, будто начинала заниматься заря. Леонид ускорился и даже побежал, на лице его была надежда. Голос откуда-то справа заставил его остановиться.

– Не торопись, успеешь.

Тембр был средним между мужским и женским. Леонид повернулся на голос и вскрикнул от удивления. Справа от него стояло существо, похожее на человека, но понять, мужчина это или женщина, было невозможно. Существо было облачено в длинные белые одежды, испускающее белую ауру, освещающую все вокруг. Глаза Леонида округлились, у него даже перехватило дыхание, и он закашлял. Существо некоторое время наблюдало за мужчиной, а потом снова заговорило:

– Когда ты живешь в привычном для тебя мире, крутишься в повседневных делах и заботах, кажется, что так будет всегда. Очень немногие люди решаются задуматься о смерти заранее. Смерть пугает людей. Смерть рушит все планы, срывает маски и оставляет человека «как есть». Вот, ты здесь. О чем ты думаешь? О чем жалеешь?

– Кто ты? И где это, «здесь»?

– Сначала я хочу понять, кого веду, тогда уже представлюсь сам. Ответь на мой вопрос. О чем ты думаешь? Или о ком?

Леонид задумался на секунду, а потом ответил:

– О своей семье.

– Кого ты называешь своей семьей?

– Бывшую жену, которую люблю до сих пор, дочь Аделину.

– Никого не забыл?

– Еще мои родители, царствия им небесного.

– Никого не забыл? – повторило существо.

– Не забыл. Не хочу вспоминать. Я потерял многое из того, что было основной частью уюта в доме и тишины в сердце. Совершил много ошибок. И все же, таинственный незнакомец, кто ты? Моя совесть? И где я?

– Если тебе так удобно, можешь считать меня своей совестью. И тогда я буду вести себя как твоя совесть. Тогда я скажу тебе, что ты сам виноват в том, что потерял свою семью… Что ты не успел сделать много важного, и не успеешь теперь никогда.

– Что значит «никогда»? Я что, умер?

– Если тебе так удобно, можешь считать себя мертвым, – существо устало вздохнуло. – У нас выходит очень несуразный и пафосный диалог. Все, как ты любишь.

– Кто ты и где я?

– Проводник. Я буду с тобой до тех пор, пока ты либо не проснешься, либо не перейдешь дальше. А находишься ты в своих чертогах разума.

Говоривший загадками Проводник стал медленно растворяться в пространстве. Леонид осмотрелся вокруг, и в глазах его стал читаться страх.

– И сколько я здесь пробуду?

Но существо растворилось окончательно, и Леонид остался в полном одиночестве в слабом свете голубой зари, поднимавшейся над далекими холмами. Он долго стоял на одном месте и с любопытством осматривался, наблюдая за тем, как свет зари постепенно расползается вокруг него, освещая все большее пространство и выхватывая из темноты все новые и новые холмы. Леонид несколько раз закрывал лицо руками и протирал глаза, но каждый раз видел все ту же картину.

Неожиданно сверху откуда-то издалека зазвучала едва слышная музыка, эхом отдающаяся в пространстве. Вскоре все затихло, и наступила тишина. Еще через мгновение музыка зазвучала справа от мужчины, как будто далеко из-за холмов. Леонид прерывисто выдохнул, на лице его появилась улыбка. Он рванул с места и побежал на звуки музыки. А еще через минуту из-за холмов раздался голос его дочери.

Глава 11

По палате лились звуки Второго концерта Рахманинова. Маленький магнитофон лежал на коленях сидевшей рядом с отцом Аделины. Когда раздались первые аккорды, девушка обратила внимание на то, что сердце отца стало биться в такт мелодии. В тот момент ее взгляд перескакивал с экрана монитора на лицо папы и обратно. Казалось, будто Леонид начал приходить в себя. Аделина на секунду замерла, потом нежно взяла отца за руку и тихо произнесла: «Папа». Пульс на экране дрогнул и некоторое время бился не в такт музыке, а как-то хаотично, но затем все успокоилось.

Когда музыка закончилась, Аделина стала перебирать другие произведения на флешке и наконец остановила свой выбор на «Прелюдии си мажор» Иоганна Себастьяна Баха. Глаза девушки скользнули по лицу отца, по трубкам, тянувшимся от больного к аппаратам. Затем ее взгляд остановился на экране компьютера. Пульс шел ровно с музыкой.

– Пап, – тихо сказала Аделина, – пап, прости меня. Прости, что я так мало времени проводила с тобой. В детстве я всегда ждала встречи с тобой, а потом как-то… Забывать, что ли, стала… Не игнорировать, нет. Просто жизнь так летела, что я стремилась ее… На полную катушку жить. И поняла, что упустила самое дорогое. Мне казалось, что ты будешь всегда. И я всегда успею увидеть тебя, поговорить с тобой. А я тут на днях сама чуть не умерла. Перепила и отравилась. Я устала так жить, пап. Очень устала. Я не понимаю, зачем живу. И на этих вечеринках мне сначала хорошо, а потом очень плохо. Не физически, морально. Будто какая-то пустота внутри, будто меня использовали. А меня и правда использовали…

Девушка повернулась ухом к магнитофону и усмехнулась.

– Так странно. Меня ведь всегда больше интересовали песни, желательно простые и по мелодии, и по смыслу. А классическая музыка мне всегда сложной казалась. Ты известный музыкант, пишешь музыку, меня часто водил на концерты, в доме постоянно звучала классика. А я сейчас тут сижу, слушаю, и впервые какое-то странное чувство испытываю. Со мной что-то происходит, я не могу объяснить этого, пап. Или могу… Знаешь, будто музыка – как вода. Будто она исцеляет. Как-то даже легче на душе стало.

В течение следующих сорока минут звучали разные классические произведения. На всем протяжении этого своеобразного концерта лицо Алины не покидали легкая грустная улыбка и печальный взгляд. Девушка слушала молча и не отвлекалась на вибрации смартфона. В палату вошел Андрей Александрович. Аделина сначала даже не пошевелилась, пока врач не поздоровался с ней:

– Аделина, день добрый еще раз.

– Здравствуйте. – Аделина все еще смотрела на папу и медленно приходила в себя.

– Можете пока отойти, я осмотрю вашего отца?

Девушка нехотя отпустила папину руку и медленно встала со своего места. Врач несколько минут осматривал места подсоединения катетеров и списывал показания с монитора под звуки «Танца с саблями».

– Скажите честно, у моего отца есть шансы?