Белое и черное

Когда продавший душу впервые попадает в миры Преисподней, он переживает непередаваемые ощущения. Эйфорию, ажиотаж, экзальтацию… Столько всего тебе принадлежит, столько возможностей, столько всего захватывающе интересного! Турниры, магические поединки, интриги, таинственные задания на Земле… И, разумеется, оргии до истощения, обжорство до изнеможения, пьянки до забытья…

В первые дни, когда я только осознал собственные возможности и принял открывшиеся таланты, то не бросился изучать другие миры или коллекционировать произведения гениев – это уже много позже возникло. Сначала я, в одной из своих резиденций, которые мне достались по наследству от моего предшественника – ему они уже были без надобности, – наполнил бассейн до краев золотыми монетами и смотрел, как они переливаются. Потом захотел поплескаться в этом золоте. Я бросился в бассейн – все это, заметьте, с трезвых глаз и в полном одиночестве – и стал делать руками гребки, будто бы я плыву… Но как-то греблось не очень, тогда я решил сделать золото жидким, а себя – устойчивым к высоким температурам. К слову, наше колдовство гораздо примитивнее или, наоборот, совершеннее колдовства настоящих магов и колдунов. Нам не нужны ни волшебные снадобья, ни колдовские травы, ни заклинания. Мы – демоны Преисподней – просто говорим, что должно возникнуть или случиться, и это происходит. Вот и вся магия. Демоны со стажем – как я, например, сейчас – могут лишь вообразить нужное, и оно тут как тут.

Итак, я сказал, что хочу стать нечувствительным к горячему металлу, иметь силу такую, чтобы в железе плавать как в воде и чтобы весь бассейн наполнился жидким золотом… А потом ка-а-ак нырнул в него! И плавал, и нырял, и на спинке-то на золотых волнах покачивался, и бочком, и на животе дрейфовал… Почему-то, правда, мысль мне тогда пришла, что я не хотел бы, чтобы кто-нибудь увидел меня за этим моим – во всех смыслах – блестящим занятием… Еще интересно, что до того дня я бассейнов в жизни не видел – как-то у нас во времена опричников на Руси бассейнов был дефицит. Пруды себе бояре рыли, об этом слышал, а вот бассейны, боюсь, просто не выдумали тогда. Потому-то мне и пришло в голову, когда я впервые увидел этот водоем в своей резиденции, что в таком резервуаре не воду бы хранить надо, а ценное что-то… Ну а потом, так сказать, вдохновение подключилось…

Миссии всякие наши демонские – или, как мы их называем, «дела адские» нам не сразу поручали. Сначала давали годик-другой на акклиматизацию. Вот я и акклиматизировался денно и нощно. Только шум стоял. С богатствами, надо отдать мне должное, играть мне надоело быстро. Медленный дождь из крупных алмазов в моей земной резиденции стал, пожалуй, итогом моих богатейских причуд. Кстати, рекомендую. На фоне заходящего солнца крупные алмазы, которые как снежинки медленно падают на землю, – зрелище завораживающее.

Потом я жрал. Не ел, не пил. Я жрал. Сначала наколдовывал себе самые разные блюда и уставлял ими огромный стол моего зала. Потом стал звать демонов разделить со мной трапезу. Некоторые шли просто познакомиться – понятно, что кроме меня, хронически голодных там не было. Так мы с Нероном и подружились. У него еще с Древнего Рима осталась страсть к пирам. Он уже тогда, во время застолий наших, затевал разные разности беспутные, как бы открывая мне глаза на дальнейшие радости, но мне было не до того. Я жрал. Молча смотрел на бесчинства Нерона под столом, на столе или около, и жевал, жевал, жевал…

До сих пор вспоминать стыдно. Что ты забрал у меня тогда, Сатана? Душу ли? Или просто личину мне помог скинуть? Я, знахарь, который обходился при жизни куском черствого хлеба либо пустой похлебкой, оказывается, мечтал сидеть и жрать часами, пока челюсть не отвалится? Я лекарь, который только и думал, как людям страдания облегчить, оказывается, просто хотел денег столько, чтобы лопатой грести???

А может… Может быть, в другом дело? Может быть, я просто мстил себе самому? Подсознательно мстил за то, что совершил этот ужасный обмен – продал душу за ничтожные блага. Мол, хотел покушать вкусно? На! Уешься! Хотел вин да прочих напитков изысканных? Улейся-упейся! Женщин красивых недополучил при жизни земной? Складывай штабелями! Хотел деньжонок – да хоть жопой лопай!

И сидел я за столами уставленными, и ел, и пил, и плотским радостям предавался, и с каждым жевком, с каждым глотком, с каждым толчком чресл я вбивал в себя неизбежность. Неизбежность сделанного выбора. Проклятого выбора своего.

Наркотики. С ними как-то не срослось. Да они у нас тут мало популярны. Разве что разово – как образцы. Ну, один раз прокатился по волнам героина или кокаина, а потом уже просто достаточно вспомнить и сказать себе – и получишь все это или еще больше, но уже без всякой химии. Так что смысла колоть что-то или нюхать нет никакого. Закрыл глаза, включил фантазию – торчишь и топорщишься как верблюд под душем.

А вот алкоголь среди демонов популярен. Не столько даже из-за вызываемого опьянения, а сколько из-за объединяющего начала. Сели два демона, открыли бочонок с портвейном, и как бы уже темы для разговора искать не нужно – сами появятся. Если демонов три или больше, все это может перерасти не только в пьянку грандиозную, но и породить множество идей – как творческих, так и развлекательного толка.

Но вот тут как раз я оплошал. То есть не то чтобы не пил вовсе или мало – нет, всякое бывало, но это для меня не было новью – напиваться мне приходилось и раньше, еще при жизни. И тяги к пьянству у меня большой не было никогда. Так что здесь я не стал лучшим из лучших.

То ли дело плотские утехи! Тут я ударился во все тяжкие. Уберите детей от экранов. Не останавливаясь на банальностях, в той или иной мере доступных любому землянину, сразу перейду к нашим грандиозным секс-вояжам. Тут мне проводником стал, разумеется, Нерон. Мы с ним бродили по борделям Земли времен Атлантиды; летали к звездным системам далеких галактик; время от времени превращались в кроликов, орангутангов, пчел и сейчас уже не вспомню в кого… Если бы мне пришло в голову составить список замысловатых коитусов и оригинальных оргазмов, он бы занял много страниц. Сейчас я все это вспоминаю как-то одним кадром: демоны, люди, инопланетяне в одном большом борделе. Все вповалку и в ярких брызгах света – то ли светомузыка, то ли искры радости в момент оргазма.

Длительный сексуальный вояж мой закончился чувственным соитием в желудке канхорийской цветастой коровы. Потом я узнал, что это только землян юные канхорийки предпочитают совращать в этом месте, – хастрангов они тащат предаваться утехам в благоухающий пупок лесной медузы, а каньват-ты совокупляются с ними просто в верхнем слое дерна.

* * *

– Я Скогур-Норти… Не так давно, лет тридцать назад, – громко заговорила старуха в установившейся тишине, – у меня была семья. Пока проклятые гоблины не ворвались в наш дом и не перебили моих близких! Мои родичи многих уродцев тогда положили, но и сами… пали.

По альтингу пробежал шепот… Та война с гоблинами была совсем недавно – по эльфийским меркам, и многие помнили ее, а те, что не могли помнить по возрасту, знали от старших.

– В тот чертов час меня с ними не было, – с горечью продолжала она, – я билась с гоблинами в другом месте этого проклятого леса, плечом к плечу с нашим королем. Мы наслали на гоблинское отродье сонный морок, и это нам помогло. Мы победили тогда, как вы знаете. Но с тех пор я – одна! И я – единственная из живых со всего древа Ясень. И пришла сюда, чтобы отдать свой голос, будь он неладен!

Стрела, которую старуха держала в руке, медленно полетела в сторону частокола подобных ей и с силой вошла в землю рядом с теми, что были воткнуты за Эккеворта.

– Эккеворт должен остаться королем! А пока он спит… – она произнесла последнее слово нарочито громко и даже немного помолчала, будто провоцируя возражения, – пусть правит Нертус!

– Пусть так! – гаркнул Брьоу, явно недовольный исходом, но также явно опасающийся связываться с колдуньей. – Мы дадим Эккеворту и Нертус время до весеннего равноденствия. Но через месяц, в дни равноденствия осеннего, я, Брьоу-ладыр, на правах главы Клена, требую собрать альтинг, на котором мы сообща решим, всё ли нынешние правители делают так, как следует!

Одобрительный гул стал ответом на требование Брьоу. Воодушевленный этим, эльф продолжал:

– Готовы ли мы к войне с гоблинами?! Все ли делается, чтобы остановить Зло, которое готовится напасть?! Если эльфы и через месяц получат только обещания, я вновь предложу древам выбор – хотим ли мы, чтобы Нертус и призрак Эккеворта правили нами и дальше! Если через месяц не будет поздно…

Он с досадой сплюнул себе под ноги и решительно зашагал на свое место под красно-оранжевым стягом.

– Вы хотите знать про тролля? – вернула себе слово колдунья. – У меня найдется, что рассказать вам.

– Так говори же, не томи! – выкрикнул Брьоу.

– Я бы просила королеву, – Скогур слегка поклонилась Нертус, – распустить всех по домам. Пусть останутся только первые эльфы древ. Чем меньше народу будет знать о наших планах, тем лучше для всех.

Нертус кивнула, а потом вышла вперед и закончила альтинг словами благодарности, как всегда: Большому Платану, родному лесу и всем присутствующим. Главы древ, ведьма Скогур-Норти, Нертус и советник Сагеальфур продолжили держать совет.

– Много дней я сидела в засаде, – начала рассказ Скогур, – вылезая из нее только, чтобы пожевать какой-нибудь проклятой травы или справить нужду. Много ночей подряд я подкрадывалась к этому черному уроду, превращаясь то в мышь, то в лисицу… Я, как проклятая, вынюхивала, высматривала, спускалась вслед за ним к деревням, кралась рядом, когда он обращался в туман… Я следила за ним лучше, чем ревнивая жена за своим чертовым мужем!

– Зачем ты делала это, Скоги? – спросил Ролегур, глава фиолетового древа Черемуха.

– Я хотела убить его, – просто ответила ведьма. – Хотела уничтожить Зло еще до того, как оно станет чересчур сильным.

– И что? – спросил кто-то из присутствующих.

– Я поняла, что он мне не по зубам. Проклятый тролль использует магию, которой я не знаю. Будто сама чертова тьма питает его силы! Будто черный урод – внебрачный сын самого Короля Тьмы, будь он неладен! Все мои чары, все мои попытки развеять или схватить проклятый черный туман ни к чему не привели! Чертов тролль их даже не замечал!

– А почему ты не убила его спящим? – недоверчиво спросил Брьоу.

– Я старалась, – был ответ, – зарядила посох, прокралась под утро в его проклятую пещеру.

– Не удалось? – Сагеальфур в волнении потирал руки.

– Мои чертовы заклинания были бессильны. Все время будто бы что-то мешало мне. А когда я все-таки умудрялась промямлить своим проклятым заплетающимся языком нужные слова, вместо молнии из моего посоха вылетала маленькая искра, способная сжечь разве что мотылька, будь он неладен.

– А можно было его просто задушить? – спросил силач Ролегур.

– Даже если бы у меня на это хватило сил, он превратился бы в чертов туман и…

– Понятно, – кивнул Ролегур.

– Его магия чем-нибудь ограничена? В кого он может превращаться? – спросил Винур.

– Ха! Да в кого угодно, – ответила эльфийская ведьма. – Насколько я поняла, есть только одно слабое место в его магии. Он не может превратиться во что-то или кого-то, кто гораздо больше его самого – в дракона, например, или, скажем, в табун лошадей. А в того, кто его размера или меньше, – с легкостью.

– Он может делиться? То есть превращаться в нескольких? – спросила Нертус.

– Однажды, охотясь, он превратился в четыре крупные рыси… Это я видела сама. Но обычно он либо проклятый туман, либо уродливый великан с черной шкурой.

– Он – Зло, – вздохнула Нертус, – а у зла много лиц. Эккеворт это часто повторял.

– А он может превратиться в человека или эльфа? – взволнованно спросил Ролегур.

– Думаю, без труда, – усмехнулась Скогур.

– Как мы его можем остановить? – спросила Нертус.

– Правильный вопрос, – Скогур-Норти, устав стоять, села на одно из бревен, которых вокруг поляны было раскидано видимо-невидимо – в качестве сидений для эльфов. Главы семей обступили колдунью. – Его можно остановить только силой.

– Но как? – спросил Ролегур. – Ты же сама сказала…

– И силой, большей, чем твоя, Роле, – продолжала ведьма. – Нужен тот, кто способен сравниться с проклятым троллем. Нужен настоящий герой. И мне кажется, я знаю такого…