«Руководящие органы отнюдь не должны строиться на началах избрания их» широкими слоями пролетариата, они должны составляться из сознательных революционных вождей, которые будут управлять движением, а не идти за массой, выжидая, когда она осознает свои интересы.
Большевики считают необходимым, чтобы в момент революции, не считаясь с политическим ее характером, их вожди стремились достичь власти в интересах полного демократического переворота и осуществления «диктатуры пролетариата и крестьянства».
Большевики считают необходимым включить в свою тактику грубые и вредные действия, которые могли бы воспламенить массу, возбудив в ней революционный энтузиазм.
Для привлечения на сторону пролетариата мелкобуржуазной, чуждой социализму крестьянской массы предоставить ей свободное расхищение и распределение всех помещичьих земель. Тактическая резолюция большевиков на III съезде гласила по этому вопросу буквально следующее: «Оказывать самую широкую поддержку всем революционным мероприятиям крестьянства, способным улучшить его положение, вплоть до конфискации помещичьих, казенных, церковных, монастырских и удельных земель».
Резолюции большевиков по вопросу о партизанских выступлениях заключали в себе, еще в 1906 году, признание их необходимости «для боевого воспитания и военного обучения боевых дружин». Они допускают экспроприацию капиталов, разрушение и порчу казенных зданий, железных дорог и других сооружений, казенных и частных, и ставят своею целью «разрушение правительственного, полицейского и военного аппаратов».
Отступая от классовой идеологии марксистов, большевики считали в 1906 году необходимым организовать «советы», но не как органы исключительно рабочего пролетариата и не для одной только борьбы за свои интересы, а как основные ячейки новой власти, состоящие из представителей всей революционной демократии, «особенно крестьян, солдат и матросов». Большевики при этом подчеркивали, что при расширении деятельности и сферы влияния советов рабочих депутатов должно быть отмечаемо, что советы, если они не опираются на революционную армию и не свергают правительственных властей (то есть не превращаются во временные революционные правительства), неизбежно осуждены на падение.
Таковы были черты большевизма, как они определились еще в 1905–1906 годах, во время первой русской революции. Все резолюции большевиков печатались тогда в подпольной газете «Искра» и далеко не были известны широким кругам, которые, не будучи знакомы с грандиозностью разрушительных планов революции и с безнравственностью ее тактики, относились довольно безучастно к ее развитию.
Большевики и Департамент полиции
Роковую роль в развитии большевизма сыграл, между прочим, Департамент полиции. Из опубликованных после переворота 1917 года документов видно, что Департамент предложил всем разыскным учреждениям «безотлагательно внушить подведомственным им секретным сотрудникам, чтобы они, участвуя в разного рода партийных совещаниях, неуклонно и настойчиво проводили и убедительно отстаивали идею полной невозможности какого бы то ни было организационного слияния, а в особенности объединения большевиков с меньшевиками» (циркуляр № 190, 791).
Выполняя эту инструкцию, наемные правительственные провокаторы, и в их числе депутат Государственной думы четвертого со
[3 - Малиновский Р.В. – член РСДРП(б) с 1906 г., член ЦК РСДРП(б), член Государственной думы, глава думской фракции большевиков. С 1910 г. сотрудничал с органами полиции, с 1912 г. штатный сотрудник охранного отделения Департамента полиции. Считался настолько ценным сотрудником, что его жалованье как агента приближалось по размеру к жалованью директора Департамента полиции, а иногда и превышало его. В 1914 г., боясь разоблачения, Малиновский сложил с себя все полномочия и уехал за границу. Слухи о его предательстве циркулировали в революционных кругах, были даже попытки расследования, но Ленин и Сталин не верили в то, что Малиновский провокатор. После начала Первой мировой войны Малиновский вступил в армию и попал в плен. В 1917 г. Временное правительство вернулось к расследованию деятельности Малиновского и раскрыло его связи с охранкой, подтвердив все документально. После освобождения из плена Малиновский в 1918 г. вернулся в Россию, попал под революционный трибунал и был приговорен к расстрелу.], прошедший при содействии полиции от московских рабочих, деятельно агитировали в пользу большевиков, ослабляя влияние и без того не сильного меньшинства социал-демократической партии, в котором были разумные, трезвые деятели. Так, например, Малиновский, принадлежность которого к провокаторам доказал Бурцев[4 - Бурцев В.Л. – революционный деятель и журналист, основным жизненным интересом которого стало расследование и разоблачение провокационной работы секретных агентов полиции (Евно Азефа, Романа Малиновского и др.), принадлежавших к различным политическим партиям.], расколол в Государственной думе социал-демократическую фракцию и увлек в большевизм почти всех депутатов-рабочих, а затем, незадолго до войны, скрылся за границу.
Царское правительство не понимало, что делало. Мудрые политики поступали иначе. На Урале, в одном из крупных горнозаводских округов, искусственно насаждался меньшевизм, и удары большевистской революции оказались там гораздо менее тяжкими.
Большевики и Германия
На Ленине и Троцком повисли пломбы от того вагона, в котором они проезжали Германию[5 - В отличие от В.И. Ленина Л.Д. Троцкий добирался из эмиграции в Россию не через Германию, а другим маршрутом. В США он оформил необходимые визы и на трансатлантическом пароходе 27 марта 1917 г. отправился в Европу. По пути следования в канадском городе Галифакс Троцкий был арестован по представлению британских властей и несколько недель провел в лагере для интернированных. Временное правительство и российские политики, прежде всего лидер большевиков В.И. Ленин, активно добивались его освобождения. Получив свободу, Троцкий продолжил путь в Россию, добравшись морем до Швеции, а оттуда поездом через Финляндию выехал в Петроград, куда прибыл в мае 1917 г.], пользуясь любезностью враждебного России государства в тот момент, когда все русское население пылало ненавистью к виновникам мировой бойни.
Печать государственной измены отталкивала всех, кто честно мыслил, от вождей большевизма и их последователей, и никто не выражал сомнения в истинности тех обвинений, которые повсюду открыто раздавались по адресу большевиков, – обвинений в получении ими денег от германского Имперского банка, о существовании в Смольном комиссии офицеров немецкого Генерального штаба, о выполнении большевиками всех требований Берлина.
В 1918 году Американское правительственное бюро печати опубликовало сенсационные разоблачения. Все, что раньше передавалось как слух, было обосновано документально. В Смольном действительно были немецкие офицеры.
«Соглашение» о совместных работах начинается следующими словами: «Согласно договору, заключенному в Кронштадте 6 июля месяца сего года (1917) между представителями нашего Генерального штаба и руководителями русской революционной армии и демократии: Лениным, Троцким, Раскольниковым и Дыбенко, отделение нашего Генерального штаба, оперирующее в Финляндии, назначает в Петроград офицеров, которые будут состоять в распоряжении Осведомительного отдела штаба».
Из «соглашения» проистекало все остальное: перевод денег большевикам, выдача немецким офицерам в России подложных паспортов для поездки в Англию и Францию, убийство русских патриотов, уничтожение польских легионов и т. д.
Большевики не опровергали этих обвинений, они защищались со свойственной им циничностью: «Цель оправдывает средства».
Под впечатлением всех этих разоблачений Американское бюро печати сделало вывод, который многими уже забыт: «Всех находящихся в руках правительства Соединенных Штатов доказательств совершенно достаточно, чтобы уничтожить в уме каждого человека последний остаток веры в искренность большевистских вождей и в их способность сделать что-нибудь хорошее для России».
(На русском языке эти разоблачения были напечатаны во Владивостоке, в типографии Приморской областной земской управы в 1918 г.)
Большевики застигают русскую интеллигенцию врасплох
Революция 1917 года происходила по программе, разработанной более чем за десять лет до этого. За время революционной передышки вожди коммунизма Ленин и Троцкий готовились к проведению своей программы в жизнь, а умеренная русская демократия, насильственно устраненная от политической жизни, утешалась одними теориями и книжностью. Естественно, что большевизм с его бессердечной, но практичной для достижения цели демагогией легко заразил массы, поднял на поверхность самые темные силы. Все, что было морально более устойчивого, с омерзением отвернулось от тех приемов и методов, которые употреблял большевизм, и от тех людей, которых он выдвинул на места комиссаров.
«Централизм», стоявший в основе тактической программы большевиков, удался им не сразу. Достаточного количества дисциплинированных и подготовленных комиссаров сразу не нашлось, и первый период истории Советской Федеративной Республики ознаменовался децентрализацией власти.
В Сибири Советы рабочих и солдатских депутатов приняли большевистский характер только к концу декабря 1917 года. В течение первых двух месяцев после Октябрьского переворота большевизм в Сибири не давал себя знать.
В начале 1918 года земства и думы почти повсеместно были разогнаны. В Томске была распущена после двух дней существования Сибирская областная дума. Правительственные учреждения стали перестраиваться. Большевизм начал пускать корни.
Когда в январе 1918 года я переехал из Петрограда в Омск, рассчитывая, что Сибирь переживет большевизм и скорее и легче, я нашел, что не ошибся.
Большевизм держался в Сибири только на поверхности. Огромное море сибирского крестьянства нисколько не было им задето. Бессилие большевиков чувствовалось во всем, но больше всего в их административной беспомощности.
Большевистские комиссары
Во главе всего управления Западной Сибирью стояли Косырев и Лобков. Первый, как передавали, – один из воспитанников Горького, из приюта на острове Капри, но это едва ли не легенда[6 - Косырев В.М. действительно с 1909 по 1910 г. был слушателем социал-демократической школы для рабочих на Капри в Италии. После завершения учебы он участвовал в революционной деятельности в Санкт-Петербурге и был сослан на четыре года в Нарымский край. Продолжая революционную работу и в ссылке, он в результате попал в Томскую тюрьму. Пытался устроить побег, но был пойман и возвращен в Нарым. В 1916 г. был призван на военную службу. После Февральской революции Косырев занимал пост председателя Томского и Омского Совдепа, в 1919–1921 гг. был заместителем председателя Сибревкома. С 1922 г. работал в Москве, занимая различные руководящие должности в системе легкой промышленности и Рабоче-крестьянской инспекции.]. Ко-сырев – типичный демагог, малоинтеллигентный солдат, который охотно прибегал к так называемой argumentatio baculina[7 - Аргументация силы (лат.).]. Помимо угроз, он находил мало аргументов.
Мне пришлось видеть его на открытии народного университета. Он предупреждал аудиторию об опасности увлечения буржуазной наукою, например «каким-нибудь Железновым[8 - Железнов В.Я. – экономист, педагог и общественный деятель, профессор. В октябре 1917 г. был назначен директором Тимирязевской сельскохозяйственной академии в Москве, но через два года перешел на работу в Наркомат финансов, продолжая при этом преподавать в академии.]». Из этого видно было, что правитель Западной Сибири никогда не читал Железнова, профессора-марксиста, подвергавшегося преследованиям в царское время за социал-демократическое направление.
Внешность Косырева производила отталкивающее впечатление. Очень маленькое лицо с выдающимися скулами и злыми блестящими глазками производило впечатление ломброзовского типа. Когда из уст его раздалась угроза: «Буржуазия еще хрипит, но мы ее скоро совсем задушим», руки его сжались в кулаки, лицо вытянулось, – казалось, в этого человека вселился вампир. Впечатление было жуткое.
Ближайшим сотрудником Косырева был Лобков, еврей, сын местного омского лавочника, всего лишь двадцати лет от роду[9 - Лобков З.И., несмотря на молодость, играл в революционный период в Сибири вполне самостоятельную роль. Он с шестнадцати лет подвергался арестам, а в 1916 г. в возрасте восемнадцати лет вступил в РСДРП(б) и тогда же женился на «партийном товарище», большевичке Ольге Даниловне Гержеван-Лати. После Февральской революции Лобков – один из организаторов Омского Совдепа, после Октябрьской революции – председатель Омского городского комитета РСДРП(б) и комиссар финансов. В декабре 1917 г. на III съезде Советов рабочих и солдатских депутатов Западной Сибири именно Лобков провозгласил установление советской власти на Западно-Сибирской территории. В период восстания Чехословацкого корпуса Лобков участвовал в боях под Омском, позже эвакуировался в Тюмень. В 1919 г. был направлен на нелегальную работу в тылу белых с целью создания подпольного центра для антиколчаковского восстания. 28 марта 1919 г. был арестован. На допросах он сломался и дал показания на своих товарищей, в том числе и на жену (которая на тот момент находилась на подпольной работе в Екатеринбурге). Из-за этого последовал крупный провал большевистского подполья на Урале. Ольга Гержеван-Лати в числе других подпольщиков была арестована, приговорена к бессрочной каторге, но ей удалось бежать. А З.И. Лобков в мае 1919 г. был расстрелян.], с большим темпераментом, но, конечно, без всякого опыта и знаний.
Видную роль играл еще комиссар юстиции Вороновский, он же председатель Революционного трибунала. Этого деятеля я знал лучше других, так как участвовал в товарищеском суде кооператоров, постановившем исключить Вороновского за клеветнические доносы и корыстолюбие. Ему было около двадцати пяти лет.
Другие комиссары не отличались даже качествами первых трех, они лишены были и темперамента.
Наиболее образованным сотрудником Омского Совдепа был присяжный поверенный Попов, которому выпало впоследствии на долю стать видным участником следственной комиссии, допрашивавшей адмирала Колчака в Иркутске перед расстрелом его в феврале 1920 года.
Несколько чиновников из обиженных и обойденных дополняли картину. Таков был состав людей, в руках которых находилось управление всей Западной Сибирью. Каковы же должны были быть правители отдельных областей и уездов? Скудость интеллигентных сил в России вообще известна, большевики же в тот период оттолкнули от себя всю интеллигенцию.
Между тем период разрушения не мог длиться слишком долго. Центральная советская власть начала издавать декреты, коренным образом изменявшие прежний строй и требовавшие большой сознательности и творчества на местах.
Народный суд
Вся юстиция, согласно декрету народных комиссаров, возложена была на выборные судебные коллегии, причем решениям их, как по уголовным, так и по гражданским делам, присвоена была сила окончательных. Апелляция совершенно отменялась.
Такой порядок возможен лишь при большой опытности и вдумчивости судей и при наличии гарантий, что выборы судей будут обставлены условиями, обеспечивающими компетентность избираемых лиц. Но таких гарантий и условий не было установлено.
Усмотрению судей открывался самый широкий простор. Декрет предоставил им руководствоваться судебными уставами 1864 года «постольку, поскольку таковые не противоречат правосознанию трудящихся классов… В этом последнем случае в решениях и приговорах должны быть указаны мотивы отмены судом устарелых или буржуазных законов» (ст. 8 декрета «О суде»). Такая же свобода предоставлена была суду и в отношениях норм материального права (ст. 36). И это новшество предполагало тоже основательную подготовку судей, но так как фактически ее у выборных судей могло и не быть, то декрет предоставил суду и сторонам право широкого привлечения в судебное присутствие сведущих лиц, с правом совещательного голоса.
Несомненным прогрессом в этом декрете, с точки зрения неимущих классов, следует признать предоставление в процессе активной роли судьям.
Так, например, ст. 14 декрета гласит, что «относительно доказательств суд не стеснен никакими формальными соображениями, и от него зависит, по обстоятельствам дела, допустить те или иные доказательства». Ст. 36 разрешает в интересах справедливости отвергать всякую ссылку на давностные и другие сроки.
Следует отметить и стремление к ускорению процесса. Но это достигается упразднением всех формальных отводов, встречных исков, привлечения третьих лиц и т. п. (ст. 12).
Однако эти тонкости судебного процесса существовали не для запутывания дел, а для обеспечения интересов ответчика и удобства рассмотрения спорных дел, и столь решительное и упрощенное их уничтожение свидетельствовало либо о недостаточном понимании авторами декрета политики процессуального права, либо о неспособности найти законодательные улучшения. Известный критик существующей системы права с точки зрения социализма, австрийский профессор Антон Менгер не шел так далеко в осуждении начал современного процесса и рекомендовал социалистическому государству не отмену, а изменение законов в смысле большего обеспечения малосведущего и неопытного в процессе лица от злоупотреблений другой стороны.
В дело предварительного следствия Декрет тоже вносил существенные новшества. Оно поручалось декретом особой выборной коллегии из трех лиц, в обязанность которых входило и составление обвинительного акта.
Если принять во внимание, что в России не хватало следователей и при системе единоличного следствия, то можно себе представить, в какой степени осуществима идея коллегиального следствия и насколько должно было тормозиться уголовное судопроизводство при такой коллегиальной системе следствия и обвинения.
Наконец, интересным нововведением декрета о суде было создание коллегии правозаступников при Советах солдатских и рабочих депутатов из числа лиц, опять-таки избираемых последними. Только из коллегии мог быть приглашен защитник и самим обвиняемым. Но, «кроме указанных обвинителей и защитников, могут принять участие в судебных прениях один обвинитель и один защитник из присутствующих на заседании» (ст. 28). В этом нововведении декрета оригинально осуществляется идея непосредственного участия в суде самого народа.
Общая оценка декрета должна быть такова: он неплох только в стране очень высокого правосознания и хорошо обеспеченной богатыми кадрами юристов. Нужно ли говорить, что этого не было…