Драконий перстень

– Принеси жертву священному огню, и ты получишь откровение богини.

Жертвоприношение огню – это возлияние вина и масла. Помпею подали черный глиняный сосуд с ручкой и узким горлом, и он стал лить вино в огонь. Пламя поднялось ввысь. Он взял из рук весталки красный сосуд с маслом, и, как только масло попало в огонь, пламя ярко вспыхнуло, полетели искры. Помпей отшатнулся, но одна искра все же упала на его тогу.

– Божественное слияние! – воскликнула жрица. – Богиня благоволит тебе.

Встав в круг, весталки посовещались, и одна из них произнесла:

– Только одна искра коснулась тебя. Этого недостаточно, чтобы провести успешный военный поход.

– Что?! Армения мне не покорится?

– Посоветуйся с другими богами.

Подавленный Помпей вышел из храма. Его обступили помощники и телохранители.

– Мне нужно получить пророчества других богов, – сердитым тоном сказал он и направился к Регии, находящейся напротив храма Весты.

Регия – бывший дворец, а теперь резиденция великого понтифика, в которой хранились архивы, формулы всех молитв и клятв, анналы и законы – сосредоточила главные магические предметы Рима. Великий понтифик Метелл немедленно принял Помпея.

– Великий понтифик Рима, приветствую тебя! – по-военному громко сказал Помпей.

– Что привело столь блистательного полководца в дом Марса? – спросил понтифик, провожая его в зал, где происходили совещания коллегии понтификов. На Метелле была белая тога, на голове шапочка, на шее цепь с железным жертвенным ножом – важнейшим атрибутом. Украшения зала – оружие, доспехи и снова оружие – блестели в лучах солнца, проникавших из дверей. Как только сели в кресла, обитые белой материей, Помпей, посмотрев в глаза собеседнику, спросил прямо:

– Удачным ли будет мой поход в Армению?

Понтифик встал и, прогуливаясь по залу, поглаживая свой железный жертвенный нож, о чем-то думал, а потом начал говорить:

– Удача не ускользает от тех, кто готов схватить ее за хвост. Несомненно, доля удачи в твоей победе будет: римское оружие непобедимо.

– Это так, – сказал Помпей, – но все же?

– Я, великий понтифик Рима, провозглашаю: любая сила, которая вознамерится помешать тебе, обречена на провал. Более того, она будет уничтожена, поскольку то, что стоит на страже Рима, непобедимо и несокрушимо.

Помпей с пониманием поднял голову и, глядя на понтифика, выкрикнул:

– Рим – вечный город!

– Да, Гней! И что бы ни случилось, – торжественно провозгласил понтифик, – Рим всегда будет возрождаться, и дальше укрепляя свое могущество. Ты находишься под защитой римских богов, и тебя ждет немеркнущая слава! Пойдем со мной, ты убедишься в правоте моих слов.

Помпей встал и последовал за разгоряченным понтификом. Пройдя внутренний двор, вымощенный туфом, они оказались в святилище Марса. На стене висели двенадцать бронзовых щитов и копье. Все щиты были выполнены в форме эллипса с выемками по бокам. Метелл тихо и торжественно сказал:

– Один из этих щитов – анкил, щит бога Марса, упавший с неба при римском царе Нуме Помпилии прямо в руки во время моровой язвы. Чудесное явление сопровождалось голосом, объявившим, что Рим будет владыкой мира, пока обладает этим щитом. Анкил – залог безопасности и процветания нашего государства. Чтобы настоящий щит нельзя было отличить и украсть, царь распорядился сделать еще одиннадцать таких же. Укажи на щит Марса!

Помпей растерялся. Все двенадцать щитов были одинаковыми, начищенными до блеска, и повторяли друг друга в мельчайших деталях.

– Ну, смелее, Гней! Прислушайся к своему сердцу. Если ты укажешь подлинный щит, дотронувшись до него, копье Марса дрогнет, – подбадривал понтифик, широко раскрыв глаза и жадно следя за его действиями.

Помпей прошелся вдоль стены со щитами, ничего не почувствовав. Оглянувшись, он ощутил некое притяжение и медленно приблизился к пятому щиту слева. По щиту пробежала еле заметная искра, и Помпей, подняв руку, коснулся его. Копье Марса внезапно дрогнуло, оба римлянина конвульсивно повернулись к нему и уставились на оружие.

Изумленный Помпей выкрикнул:

– Невероятно! Получилось!

– Гней, ты избран богом! – провозгласил Метелл. – Ты указал верный щит. Бог Марс покровительствует тебе. Твоя победа в войне с Арменией предрешена!

Помпей радостно воскликнул:

– Победа там, где согласие с богами!

Потом его чувства вдруг смешались, погрустнев, он прищурился и, в свойственной ему манере ставить всех в тупик, жестко спросил:

– Почему же не получилось у Лукулла?

Понтифик смутился, не зная, что сказать, а потом выдавил из себя:

– Возможно, в Армении скрывается магическая сущность, равная по силе римской. – Он пожал плечами. – Здесь есть о чем подумать.

Помпей сверлил его взглядом, а служитель бога, отведя в сторону глаза, произнес:

– Гней, вот что я тебе посоветую: в храме Юпитера на Капитолийском холме сегодня ночью ты можешь получить пророчество. Будешь спать под колоннадой храма и внимать откровениям вещего сна. Уверен, ответ на твой вопрос будет…

…В храме Юпитера, пророческом центре Рима, было тихо и безлюдно-зловеще. Храм предназначался для поклонения божественной триаде: Юпитеру, его жене Юноне

и дочери Минерве. Храм недавно отстроили заново после пожара, и он выглядел совсем новым. Помпею стало не по себе, когда поздним вечером, поднимаясь в темноте за человеком с фонарем на Капитолийский холм, он подумал: «Великий полководец хочет получить послание богов, чтобы понять, как поступить с Арменией – покорить мечом эту дикую, но богатую страну, взять ли ее хитростью или прельстить дружелюбием? Неясно, как поступить, с какой стороны подойти к проблеме. Несомненно, имелись высшие силы, оберегающие эту страну и не позволяющие римлянам поступить по общепринятой схеме: лишение независимости, порабощение, размытие культуры, религии и языка и, наконец, превращение в римскую провинцию, где права имеют только римские граждане, а остальные либо рабы, либо никто».

Храм Юпитера – символ власти, силы и бессмертия Рима – имел фасад с тремя рядами по шесть колонн, подпирающих треугольный фронтон со статуями волчицы и Юпитера, и в этом храме часто собирался сенат. Гулкие шаги полководца по каменному полу разнеслись под сводами храма. Подошел жрец, дал испить из золотой чаши священный напиток, указал место и ушел. Помпей расстелил плащ у одной из колонн и прилег, устремив взгляд на небо. Множество звезд представлялись ему серебряными гвоздями, вбитыми в небесный свод, и их мерцание напоминало о вечности бытия.

Он уснул, и увидел сон: царь Армении встает перед ним на колени и протягивает диадему – главный символ власти царей. Протягивая Помпею белую шерстяную ленту предводителя нации, говорит: «Мое царство – у твоих ног, правь им!». А Помпей поднимает его с колен и возвещает: «Я объявляю тебя другом римского народа! Продолжай править в интересах Рима и мира, и отныне мы с тобой вместе будем решать судьбу других государств».

Глава 7

По дорожкам сада царского дворца в Арташате торопливо семенил старик Вараздат. Мудрец, астроном и астролог в свои девяносто пять продолжал служить царю Тиграну II, как и его отцу. Прогнозы этого астролога Тигран очень ценил, и ученый, еженощно поднимаясь в обсерваторию на крыше дворца, чтобы по звездам читать небесную книгу, сообщал государю о надвигающихся событиях, предугадывал судьбу и Армении, и ее царя. Седовласый, с длинной бородой старик оставался энергичным, имел живую речь, сохраняя в голосе бодрый настрой. Он спешил к царю, который в этот час находился в беседке под сенью платанов и разговаривал со своим братом Гурасом, которому безмерно доверял.

Гурасу, по натуре философу, ученому и прирожденному дипломату, уже исполнилось шестьдесят пять лет, но он был полон сил, мужской красоты и обаяния, чувствовал настроение и мысли царя лучше других.

– Ты много строишь, государь. В Арцахе заканчивают возведение еще одной столицы, названной тобой Тигранакертом, – говорил Гурас.

– Строительство – это средство увековечить себя, дорогой брат, – сказал Тигран. – Наш дед Арташес I царствовал двадцать девять лет и, умирая, горестно заметил: «Увы, все на свете бренно». Пусть о моем правлении останется память – большие и красивые города.

Вокруг беседки раскинулся ухоженный и тенистый сад, в котором росли груши, гранаты, смоковницы, яблони, айва… Спрятанная от посторонних глаз густой, причудливо подстриженной изгородью беседка была украшена гирляндами цветов, а внутри, над столом, висела ветка розы – знак «Сказано под розой» (то есть все, о чем здесь будет сказано, должно сохраниться в тайне). Кругом благоухали цветы: прекрасные асфоделии и мускари, нежные фиалки и незабудки, красивые, но ядовитые дельфиниум и аконит.

– Гурас, посмотри. – Тигран сорвал лиловое растение, росшее рядом, и положил на мраморный стол. Царь в своем преклонном возрасте созерцал и любовался природой как высшим мерилом всех ценностей, жил в гармонии с ее ритмами: – Это фиалка, самый почитаемый мною цветок. Ее яркие лепестки олицетворяют удивление и любопытство, любовь и скромность человека, творящего добро. У нее чудный, ни с чем не сравнимый запах.

Гурас, который был гораздо моложе брата, разглядывая цветок, поддержал его лирическое настроение:

– Почитаемый мною Гомер писал, что греки воспринимают окружающую природу чувственно-эстетически…

– Эстетика греков в достижении гармонии во всех сферах жизни постепенно захватывает армян, – заметил царь.