Повесть об атамане Хлопуше и монетном дворе. Приключенческая повесть

Физически крепкий и коренастый человек, около тридцати лет, подошёл и остановился вблизи выборных старшин. Был он среднего роста, строен и широкоплеч. Жилистые руки заканчивались крепкими, привыкшими к воинской науке, кулаками. Волосы пострижены в кружок. Властное и строгое лицо, с выражением плутовского задора, было приятным. Бегающие и пытливые глаза осматривали присутствующий народ. Одежда его отличалась от прочих сопровождавших казаков. Имела вид не уральский, а донской. На ногах красовались сафьяновые сапожки жёлтого цвета. Вначале старшины заробели, не увидев на его одежде царских знаков. Но затем, подумав и переглянувшись, рискнули.

– Отведай, Государь, хлеб-соль. Прими нас под свою руку. Верны будем тебе, – сказал священник Иван Михайлов,[2 - Священник церкви в Сакмарском городке, пугачевский атаман. После подавления восстания был бит кнутом и лишён сана.] один из выборных, подойдя к Пугачёву.

– Вставайте, детушки. Как ранее отцы ваши служили отечеству, так и вы мне, Императору Петру Фёдоровичу, послужите. Во всех винах прощаю вас и жалую своей любовью, – поприветствовал народ Пугачёв, потрогав правой рукой чёрную бороду с проседью.

– Прошу, батюшка, на обед. Отведай чем Бог послал. Недалече, у отца местного атамана, – пригласил священник.

– Что ж не отведать, отведаем. Что, господа, поедем или нет? – уточнил Пугачёв у ближних полковников.

– Что же, батюшка-Император, не отведать, коли приглашают от души. Надо идти! – ответил Максим Шигаев, он же граф Воронцов.[3 - Максим Григорьевич Шигаев – яицкий казак, участник восстания под предводительством Пугачёва. Любимец, член «Военной коллегии» и судья. По приговору, после подавления мятежа, был осуждён на смертную казнь. Повешен 10 января 1775 года в городе Москве.]

– Уговорили, только войскам дайте наказ. Пусть переходят речку Сакмару и становятся полевым, походным станом на другом берегу.

Весело гуляли весь остаток дня. Ближние атаманы, которые при народе оказывали царские знаки внимания Пугачёву, в домашней обстановке не стеснялись. Пили и отдыхали вольно. Сидели за столами в одних рубахах, называли «Императора» Емельяном. Обнимали его и трепали за плечи. Иногда и подвергали наказам и критике. За всё это время, Емельян Иванович, миловал и жаловал хозяев. Однако и без казусов не обошлось. Узнав, что часть казаков из Сакмарского городка ушла в Оренбург, а часть спряталась неизвестно где, дюже разозлился. Приказал схватить отца местного атамана и на утро казнить. Однако к утру отошёл в своём гневе и всех простил. Однако атаманом в Сакмаре назначил священника Ивана Михайлова, передав ему всю полноту власти вместо сбежавшего атамана. Всё-таки, не утерпел «Император», человек шесть за различные прегрешения лишил жизни на берегах башкирской реки Сакмары, что в переводе на этот язык означает: «Слушать». Кого повесил. Кого приказал расстрелять. На следующий день «Император» приказал сделать обход войск. Вдруг при обходе к нему подошёл старый и сутулый невзрачный мужичок, со рваными ноздрями и клеймами на лице. Волосы его были спутаны. Одно ухо изорвано и имело необычную, для облика людей, форму. Одежда на худом, и измождённом теле превратилась в лохмотья. На ногах еле-еле держались изношенные и рваные лапти. Только глаза выдавали в нём битого жизнью человека, уверенного в себе, не сломленного тяжёлой жизнью загнанного зверя. Посмотрел вокруг и вдруг смело и живо, для своих лет, низко поклонился.

– Выслушай, батюшка-государь, прими исповедь! – смело и нагло сказал человечишка.

– Что за человек? Кто таков будешь? Откель? – уточнил «Император» удивлённо.

– Да это Хлопуша, ваше величество. Самый бедный человек в округе. Знаю я его хорошо. В одной тюрьме сидел с ним. В Оренбурге. Было времечко. Каторжный, рваный тюремными палачами. Пострадал от несправедливости. Сам с Бердской слободы, – ответил, за Хлопушу, Максим Шигаев.

– Зачем здесь? Кто направил? Или в войско пришёл, послужить мне? – уточнил «Император».

Хлопуша почесал немытый, грязный затылок и начал весело рассказывать: «Всё просто, ваше Величество. Призвал меня губернатор, Оренбургский, и говорит: «Не желаешь ли ты, каторжанин и пропащий человек, оправдание заработать? Тебе шестьдесят годков, одной ногой в могиле уже. Семью имеешь, ребёнка. Так и сгниёшь в остроге, без света и покоя. Предлагаю заработать прощение грехов своих. Хочу послать тебя на службу, в толпы бунтовщиков с государственным заданием. Выполнишь, моё генеральское слово, будешь прощён и помилован. А если ещё умудришься порох у неприятеля поджечь, пушки испортить или главного бунтовщика Пугачёва убить, то и денег заработаешь. Желаешь ли, спросил он меня?».