Город Сириус

– Наверное, тоже был сумасшедшим, как Ник и его коллеги по группе?

– Нет. Он был нормальным. Если это слово вообще может быть применимо к учёному, достигшему высот в науке. Но он хотя бы, как Ник, оккультными учениями не увлекался и в кострища с балахонами не играл. Просто стал жертвой трагических стечений банальных жизненных обстоятельств, которые и толкнули его на этот отчаянный поступок. Влюбился в молодую женщину, тратил на неё кучу денег, делал дорогие подарки. В итоге залез в долги. По настоянию этой юной особы переехал с ней жить в новую квартиру, которую купил в ипотеку. Думал, что расплатится с долгами после того, как получит Нобелевскую премию. Почему-то нисколько не сомневался в том, что получит её. Но что-то пошло не так – и премию присудили другому. Тут и невеста взбунтовалась, мол, хотела быть женой нобелевского лауреата, а не неудачника. В общем, бросила она его. Кредиторы, узнав, что премии не будет, а профессор находится на гране банкротства, тут же заявили свои требования и предъявили иски. Под тяжестью бытовых проблем он совсем сник и даже не мог заниматься научной деятельностью. Результаты исследований в установленный срок представлены не были, в связи с чем его лишили всех правительственных грантов. Очевидно, что старик не выдержал и свёл счёты с жизнью.

– То есть вы считаете, что четвёртый по счету труп в наукограде за три дня – это норма? Вам не кажется, что если так пойдёт дальше, то скоро науку двигать будет некому?

– Вы снова мистифицируете? Поверьте, асфальт наукограда – слишком неблагоприятная почва для прорастания зёрен оккультизма и мистики. Всё встаёт на свои места, если обратиться к сухой статистике. Девяносто процентов жителей городка – это труженики нашего учреждения. Их в своё время специально целыми семьями переселяли сюда, чтобы они жили поближе к работе. Больше половины из них – учёные, остальные – управленцы и технический персонал. Поэтому ничего удивительного в том, что умершие попали в статистическую группу учёных наукограда, я не вижу.

– Да, вы, как всегда, правы… всё аргументированно и логично… как же мы до этого сами не догадались… – усыпляя бдительность собеседника и подмигивая Валерьяну, произнёс следователь. – Не припомните, а за какое изобретение профессора Кеплера выдвинули номинантом на Нобелевскую премию?

– Конечно помню. Оно в своё время как гром среди ясного неба прогремело по небосклону научного мира и приобрело множество последователей… кстати, не только среди учёных, но и околонаучной общественности. Его учение называется теорией информационных полей головного мозга. Как по мне, так очень сомнительная работа, хотя многие считают её новым словом в понимании основ мироздания.

– А почему он так и не получил премию?

– Основания банальны: отсутствие экспериментально подтверждённых доказательств научной гипотезы и скептицизм большинства членов нобелевского оргкомитета относительно практической применимости теории. Иными словами, она не была безусловно признана всеми ведущими учёными, поскольку проверить её достоверность на практике при современном уровне науки и технических средствах невозможно. Кстати говоря, по этой же причине Альберт Эйнштейн в 1908 году не получил Нобелевскую премию за теорию относительности. Проверить её на тот момент не представлялось возможным, да и никто не видел практической значимости в этой теории. Ему присудили премию только 17 лет спустя и совсем за другое изобретение. Возможно, что и нашему учёному, ушедшему в мир иной, присудят премию через несколько десятков лет, когда наука безоговорочно признает его открытие и сможет внедрить в жизнь.

– Спасибо за информацию, вы нам очень помогли, – обречённо произнёс следователь, кинув на учёного хитрый злобный взгляд.

– Если больше нет вопросов, позвольте я провожу вас к выходу, – галантно произнёс Собакин и, не дожидаясь ответа, направился прочь, вынудив следователя и оперативника не раздумывая последовать за ним.

Выйдя из здания сектора научных исследований искусственного интеллекта и нейроинженерии, следователь оглянулся вокруг, чтобы ещё раз насладиться необычным архитектурным ансамблем городка и вкусить царившую в нём творческую атмосферу. Его внимание привлекло одно здание, которое явно выбивалось из современной, яркой, стильной и пафосной обстановки наукограда своей ветхостью и убогостью. Это была небольшая пристройка, обнесённая по периметру строительной сеткой. С её полуразрушенных стен осыпалась штукатурка, крыша отсутствовала вообще, а большинство стёкол было разбиты. Увидев, что следователь пристально смотрит в сторону этого оазиса разрухи, одиноко стоящего посреди экзотических барханов, чиновник тут же принял услужливый вид и поведал всю подноготную здания, дабы избежать множества сопутствующих наводящих вопросов и выводов.

– Это историческое здание, ему более 150 лет. Ранее в нём находилась научная библиотека, которая выступала в роли своеобразного центра научных знаний. Изо всех окрестностей в неё приезжали люди, чтобы впитать в себя передовые идеи и достижения науки и техники. Поэтому властями было принято решение символично возвести научный городок вокруг этой библиотеки. У нас она считается, как говорится, нулевым меридианом.

– А что в этом здании сейчас? Можно нам пройти, посмотреть? – поинтересовался следователь.

– Сейчас там пусто. Библиотеку оцифровали и перевезли в центральный архив. Так как здание представляет культурную и историческую ценность, снести его мы не имеем права. Хотели отреставрировать и отвести под музей, но уже второй год нам почему-то не согласовывают проектную документацию. Как видите, в настоящее время сооружение законсервировано, поскольку имеется угроза обрушения его несущих стен. В целях безопасности вход в здание уже года два как запрещён, а дверь и калитка заперты и опечатаны. Где находятся ключи от них, я не знаю, поскольку при назначении меня на должность они уже были утеряны. Поэтому, к сожалению, мы не сможем пройти внутрь, – как всегда внятно, доходчиво и содержательно, пояснил Собакин.

Григориус давно заметил, что с некоторых пор подобные аргументированные и логичные утверждения, каковыми всегда богато изобиловал словесный рацион Собакина, вызывали у него лишь подозрение и отторжение. Вот и на этот раз ласкающие слух длинные и стройные словесные конструкции, откровенно призванные поумерить его непраздный интерес к старой постройке, возымели скорее обратный эффект.

Дабы удовлетворить подогретое любопытство, Григориус подошёл к ограде и через небольшое отверстие заглянул во двор. Территория вокруг здания находилась в крайне неухоженном и запущенном состоянии. Всё вокруг поросло мхом и сорняками, которые местами достигали роста с человека.

Цепкий взгляд следователя снова уловил ряд несоответствий слов Собакина реальным фактам. Дорожка, ведущая от калитки ко входу в здание, была достаточно плотно вытоптана, а растущая по её периметру трава примята. На прилично проржавевшем корпусе замка калитки местами виднелись свежие царапины, какие обычно возникают от непопадания ключом в замочную скважину. Все эти следы свидетельствовали о том, что внутрь здания – вопреки утверждениям Собакина – всё же недавно ходили.

– Вы утверждаете, что вход в пристройку запрещён, но кто тогда протоптал дорожку и открывал замок? – спросил следователь, пронзив чиновника острой стрелой подозревающего взгляда.

– Что вы, быть такого не может. Наши сотрудники это место стараются обходить стороной. Возможно, это сделали духи.

– Уважаемый, вы же сами просили не мистифицировать.

– Это отнюдь не мистификация. По слухам, до возведения библиотеки здесь был могильник, в который много лет скидывали тела маньяков, мошенников, убийц и других уголовников, не удостоенных чести быть захороненными на обычном кладбище. А ещё поговаривают, что часто в нём грешников хоронили заживо в качестве наказания за их злодеяния. С тех пор и блуждают души всех этих мертвецов по зданию. Многие люди говорили мне, что часто слышали доносящиеся оттуда тихие стоны.

– Вы же учёный – и верите в это?

– Верю слабо, потому и подчеркнул, что всё это слухи, но в любом случае туда лучше не ходить, особенно в вечернее время, поскольку внутри много трещин в полу и даже нет освещения.

Следователь осмотрелся. Действительно вечерело, и на улице уже было недостаточно светло для того, чтобы блуждать по тёмным коридорам здания, полного неупокоившихся душ грешников.

– Хорошо, вы меня уговорили, взламывать помещение и проводить в нём осмотр на этот раз мы не будем, – отшутился следователь и пошёл в сторону проходной наукограда.

Выйдя за пределы территории городка, рвущийся в бой Валерьян набросился на следователя с вопросами.

– Тебе не кажется, что стоило надавить на него, а не соглашаться с откровенным враньём, которым он нас кормил?

– Так вот в лоб не получилось бы. Он слишком хитрый и умный, чтобы расколоться на пустом месте. И доказательств для того, чтобы надавить на него, у нас нет. Ну даже если кто-то и ходил в эту старую пристройку, что с этого? Она же никак не связана с самоубийствами. Возможно, что Собакин и вправду не знает, что в здание кто-то ходит. Опыт показывает, что в ситуациях, когда нет железных зацепок, лучше не лезть на рожон, а усыпить бдительность, сделать вид, что веришь, и ждать, когда он ошибётся. Пусть думает, что мы ничего не подозреваем, и спокойно продолжает заниматься своими тёмными делами. А ты организуй наружное наблюдение и поставь его телефон на прослушку. Может быть, поймаем его на чём-то противоправном и тогда уже надавим.

– Наблюдение? Как вы это себе представляете? Объект режимный. Чтобы следить за кем-то на его территории, человеку из «наружки» придётся каждый день получать пропуск… или нужно будет хотя бы согласовать вопрос его пребывания с руководством наукограда. А они тут же сообщат ему.

– Ты прав, «наружка» пока что отпадает. Когда начнётся операция по проникновению в Сириус, ты в любом случае краем глаза посматривай за ним. Если он связан со всеми этими смертями, то обязательно проявит активность – и мы уличим его.

Прибыв на работу и войдя в свой кабинет, Григориус подошёл к столу. На нём лежал тот самый злосчастный компакт-диск, который убил профессора Кеплера и едва не стоил жизни ещё двум людям. Следователь взял его и начал медленно гнуть, чтобы сломать пополам, однако быстро остановился и ослабил давление.

«Нет, я не вправе так поступить, надо оставить его для науки…» – подумал Григориус. С этими мыслями он поместил компакт-диск обратно в чехол, плотно обмотал его скотчем, приклеил стикер с надписью «Не вскрывать! Опасно для жизни!» и положил в свой сейф на самое труднодоступное место.

Неожиданно его взгляд упал на лежащие на полке неподалёку ключи от квартиры Ника. Григориус взял их и задумался. С одной стороны, ему очень хотелось осмотреть жилище Ника, поскольку расследование самоубийств зашло в тупик, а улики, находящиеся в квартире, могли бы сдвинуть его с места. С другой же, он никогда не нарушал закон. И делал это не из-за страха ответственности, а потому что придерживался принципиальных соображений, согласно которым нельзя посягать на то, что ты чтишь и защищаешь. Ему даже приходилось несколько раз одёргивать своих коллег, пытавшихся сбить его с пути следования этой моральной максиме, напоминая им народные поговорки про козла в огороде и лису, стерегущую кур.