Корректировщик. Остановить прорыв!

А самое главное – все на моё имя. А командирское удостоверение так даже с моей фотографией: Дубинин Никита Алексеевич. Дата рождения: 17 сентября 1919 года. Та-ак! День рождения тоже мой, только год изменён. Ну вот на фига?

– Миш, а Миш! Вот ты вообще нормальный? Зачем? Вот у тебя, я видел, документы реконструкторские. И сделаны уже в наши дни, и фамилия там не твоя. Да и форма на тебе тоже новодел. А у меня всё как перед заброской во вражеские тылы. Ты, часом, машину времени тут не припрятал? Чтобы в прошлое нас перенести?

Мишка опять захохотал. А потом стал серьёзным.

– Нет, это чтоб тебя проняло. Я ведь и правда считаю, что все мы должны учить историю войны особенно глубоко. Я про всех наших, детдомовских, говорю. Есть у меня теория одна, но я тебе потом изложу, если проникнешься. Вот я и подумал, что если дать тебе почувствовать себя ТАМ!..

Машина остановилась, и Мишка, оборвав фразу, потопал к выходу из кузова. И вот, сколько лет его знаю, а всё равно! Как увижу со спины – смех разбирает. Его ведь потому и прозвали – Медведь, за похожесть движений. И ведь он не косолапит, нет. Просто походка такая… медвежья. Я попытался отвлечься от этой странной истории и тоже спрыгнул на землю. Можно, конечно, по лесенке спуститься, но я немного в напряге, да и вообще!

Мы стояли у въезда на территорию музейного комплекса. Здесь, на обрывистом берегу Днестра, находились отреставрированные сооружения 12-го Могилёв-Подольского укрепрайона. Те, что так и не вступили в бой в 1941-м. Артиллерийско-пулемётный полукапонир (АППК) и несколько пулемётных полукапониров (ППК). АППК должен был удерживать одну из немногочисленных удобных переправ, а пулемётные ДОТы – прикрывать его с флангов.

На тот берег нам предстояло отправляться утром, так что Мишка повёл меня на экскурсию. Мы обследовали все помещения на обоих этажах. И я окончательно забыл про странности с формой, а также с документами, которые теперь лежали в нагрудном кармане гимнастёрки. Я ощупал руками каждый выступ, посидел возле каждого из орудий и пулемётов. Это было сильно. И, осматривая казематы, я никак не мог отделаться от мысли, что это неправильно. Как можно было допустить, чтобы немцы просто прошли мимо этой силищи?! За такие дела расстреливать надо.

Такие ДОТы строили в конце 40-го – начале 41-го. Их было немного, и они стояли на ключевых позициях. Они имели два этажа. Стены и перекрытия толщиной до 3,5 метра. Кроме того, под бетоном располагался пусть и сварной, но бронеколпак над первым уровнем. Здесь были два артиллерийских каземата с 85-мм орудиями, склад боеприпасов, комната отдыха с чугунным котлом для обогрева и приготовления пищи и командный пункт, совмещённый с комнатой связи. На втором уровне были три пулемётных каземата с самыми на тот момент современными 12,7-мм машинками Горюнова, санузел, два дизеля, один поменьше, похоже резервный, мини-цистерна с соляркой, вентиляционная установка, фильтровальная установка и водонасосная установка.

Да имей этот АПК личный состав, он мог наглухо закрыть переправу. А если бы вокруг заняли оборону штатные подразделения, немцы так и не смогли бы прорваться в тылы фронтов. А значит, подошедшие из резерва дивизии не ложились бы в наскоро подготовленных контратаках, а собрав кулак, гнали бы врага к границе. Глядишь и война закончилась бы не в октябре, а раньше. Может, даже в мае.

Остальные сооружения музейного комплекса я смотрел уже на автомате. Правее и левее стояли трёхамбразурные пулемётные полукапониры. Из трёх амбразур две были обращены к фронту, а одна прикрывала фланг. Вооружены они были пулемётами «Максим» в казематных установках НПС-3. А двухамбразурный ДЗОТ, очень здорово замаскированный, прикрывал тылы на обратном скате АППК. Вот он даже немного воевал. Оставленный для охраны караул, когда немцы обошли основные сооружения, занял его и открыл огонь. Продержались ребята всего несколько минут, но хотя бы попытались дать бой.

Ночевали мы в палатках. Засыпал я долго, всё пытался понять, какой логикой руководствовалось командование, когда снимало гарнизоны и оставляло всю эту мощнейшую систему совершенно беспомощной. Ладно, я понимаю, на заключительном этапе войны личный состав свели до минимума. Так войска уже находились чёрт-те где в Венгрии, Югославии и Греции. Но в сорок первом! Пусть даже фрицы на западном направлении вообще отошли за Вислу, а здесь на юге топтались у Прута! А тем паче что у фронта и так забрали мехкорпус и несколько стрелковых дивизий. Значит, резервов ноль, та же 176-я сд держит фронт 100 км, вместо положенных 12–20.

Заснул я уже под утро. А в шесть наш тиран растолкал всех, и после быстрого перекуса мы поехали дальше. Через мост проскочили быстро, а вот дальше опять встали. Мишка полез наружу, я за ним. Там, возле мотоциклетки ГАИ, стоял сержант и беседовал с народом. Как оказалось, дорогу очищают для проезда большой колонны автобусов с детьми, направляющихся в летние лагеря. Задержка на полчаса, не больше. Собственно, длинная змея «Икарусов» с названиями пионерлагерей на боку уже пылила к мосту.

Все наши столпились рядом с гаишником. Кто, пользуясь случаем, курил. Кто просто смотрел. Когда забубнила рация на плече у сержанта, дёрнулся только я. Просто голос был нервный, хоть слов я и не разбирал. Зато сержант побледнел и выскочил на дорогу, глядя в другую сторону. Я посмотрел туда же. Над дорогой клубилась пыль. И что-то во мне опять дёрнулось.

– Что там, сержант?

Я говорил с «командными» интонациями, гаишник даже не дёрнулся на такое обращение.

– В Сороках пьяный водитель на «ЗИЛе» сшиб пешеходов. Попытался уехать и снёс с дороги легковушку. Та влетела в витрину магазина. Много пострадавших. Водила впал в панику и несётся, сметая всё на пути. Сейчас едет сюда.

Мозг работал быстро и чётко.

– Оружие есть?

Сержант растерянно покачал головой. Чёрт! В туче пыли уже отчётливо видны контуры грузовика, вихляющего по дороге на полной скорости. Времени на раздумья не осталось. Я прыгнул в кабину «ЗИСа». Мотор завёлся сполоборота, и я рванул вперёд. «Урал» в данной ситуации был бы лучше, но он стоял позади, и развернуться я не успею. Подставлять борт в данной ситуации тоже смысла не было, и я просто направил машину в лоб. В последнюю минуту этот урод попытался свернуть, но не успел. Удар вышиб из меня сознание почти мгновенно. Единственное, о чём я успел подумать, – это о маме. Она так ждала, когда же я перееду жить к ней!

Глава 4

Я плыл. Во всяком случае, меня покачивало. Волны, правда, какие-то разнокалиберные и вообще квадратные. А, собственно, откуда тут волны? Сознание медленно возвращалось. Так! Мишка уговорил меня поехать с ним на реконструкторский фестиваль, или как это у них называется. Мы выехали утром, потом нас остановил гаишник… Авария! Я направил машину в лоб пьяному водителю, чтобы он не въехал в колонну автобусов с детьми. И сейчас меня… несут? Ну точно. Меня несут на носилках. Только вот почему? Ведь «Скорую» вызвать проще.

Над головой загудели моторы, и меня очень быстро опустили на землю. Можно сказать уронили. На пару секунд я, похоже, отключился. Вот черти. Так не спасут, а ещё больше покалечат. Я попытался открыть глаза и встать. Кто-то прижал меня к земле, и хриплый голос сказал мне в ухо:

– Лежите, товарищ лейтенант! Если нас «мессеры» заметят – всё, кранты. Начнут охоту, сволочи. И где наши истребители носит!..

Дальше последовало бормотание. Тихое, но вполне разборчивое. На великом и могучем русском языке. А я от удивления разом открыл глаза. Первое, что увидел, – заходящее солнце и дым. Рядом лежал боец с погонами сержанта и придерживал меня рукой, не давая встать. А в небе пронеслись два хищных самолёта с тонкими фюзеляжами и крестами на крыльях. Я снова закрыл глаза.

То, что это не игра, я понял. Если точнее, то не понял, а просто знал. Ну, не стал бы Мишка таскать меня, потерявшего сознание, по игровому полю весь день. Ведь авария была утром, а сейчас уже темнеет. Да и вообще. Шумовой фон появился раньше, практически с первой секунды. Например, грохот взрывов в паре километров от нас, уханье орудий, рёв моторов над головой. Да и, кстати, «мессера» в таких играх не участвуют. А ещё лежащий рядом сержант. Он точно воевал, и воевал уже не первый день. Тому, кто понимает, это видно.

А вот чего я не понимал – как я тут очутился?! И что конкретно происходит. Что ж, для оценки ситуации нужна информация. Я попробовал заговорить. Не вышло: в горле суше, чем в пустыне. Попытался сглотнуть – куда там. Но мне позарез нужно понимание обстановки.

– Сержант, где мы, что происходит?

Не-е-т, я не сказал эти несколько слов, я даже не прохрипел их. Я их вытолкнул из себя и был приятно удивлён, когда боец ответил.

– Так, товарищ лейтенант, в поле мы. Недалеко от переправы через Днестр.

Первая важная информация – место почти совпадает.

– Как я тут оказался?

Вопрос может показаться странным, но я не рассчитывал на объяснения в стиле Эйнштейна. И сержант сказал именно то, что я и хотел услышать.

– Не помните? Ну да, после такого удара можно и самого себя забыть. Ну, у нас приказ был: нанести удар по немцам. Мы и ударили. Поначалу нас много было, почитай целый полк, да ещё танки, да артиллерия.

– Сколько танков? – перебил я его.

– Так один из новых, здоровый такой, КВ называется. Ещё два Т-34, бэтэшек четыре или пять и несколько Т-26. А, ещё броневиков было с десяток. Нам-то показалось, что ого-го какая сила. А немцы их все за пять минут пожгли. Один КВ чуток подольше продержался, но и его в конце спалили. А потом за нас взялись. Сначала бомбить начали, потом орудиями и миномётами накрыли, а под конец танки пошли.

– И что, вот так запросто целый полк и положили?

Слова уже выговаривались лучше. А сержант обиделся.

– Не сразу. В атаку нас вчера пополудни подняли. А когда мы совсем без танков остались и командир наш приказал окапываться – уже солнце заходило. А сегодня немец с утра и попёр. К полудню ни людей почти не осталось, ни командиров. Спереди немцы, стали отходить к реке. Командовал какой-то капитан. Шли через поле – и вдруг стрельба.

Если бы пехота – так ещё ничего, а тут на дорогу выехал броневик. И стал из пулемёта косить. Все бегут, капитан куда-то пропал, думали всё – конец. А тут через дорогу вылетает грузовик и этому броневику в борт ка-а-к даст! Тот перевернулся, пулемёт замолчал, ну и все к реке рванули. А я взял несколько своих бойцов – и к машине. Вас из кабины вытащили и тоже ходу.

Так получается, я там пошёл на таран и тут тоже? Да уж, интересная у меня машина времени! Сержант, видя, что я молчу, участливо спросил:

– Что, товарищ лейтенант, совсем ничего не помните?

Ладно, начнём писать свою легенду.

– Да нет, как в кабину КШМ прыгнул и по газам – помню, а вот самого тарана – нет.

– А КШМ это что? – спросил сержант.

– Так называется тот грузовик, на котором я был: командно-штабная машина. Только не помню, откуда она взялась.

– А себя-то помните?

– Помню. Лейтенант Дубинин Никита Алексеевич. Закончил пехотное училище, направлен в 591-й стрелковый полк 176-й стрелковой дивизии. Вот только, похоже, не добрался!

– Это точно, товарищ лейтенант.

– Сержант, а число сегодня какое?

– Пятое августа, товарищ лейтенант.