Не умирай в одиночку

– Хорошо. Стул себе принесешь? Или мне принести?

– Принесу, – кивнул Толик и ушел за стулом. В конце концов, Пашка не стесняется показывать свои интимные части тела всяким задрыпанкам, почему я не могу сидеть голой в присутствии слепого друга?

Способность Толика ориентироваться в чужой квартире меня всегда поражала. Он никогда не спотыкался о телефонный шнур, который никто не удосужился до сих пор приколотить к плинтусу, не натыкался на предметы, ему можно было доверить даже переноску хрусталя. Вот и сейчас он на вытянутых руках нес перед собой стул, на минуту замер с уже занесенной ногой перед моим брошенным на пол халатом, но потом все-таки перешагнул и поставил стул рядом с ванной, где уже в шапке пены сидела я. Каким образом себя можно было так выдрессировать в неполных двадцать лет, я не понимала.

– Толик, тебя в Пентагон не хотят взять на полставки? – не удержалась я. Толик улыбнулся, обнажая сильно расходящиеся передние зубы и сел на стул.

– Пока нет. А надо?

– Фиг знает. Но я бы тобой занялась. Может, ты не слепой, а только прикидываешься? А сам тайком изучаешь мои прелести?

Толик мгновенно покраснел и опустил голову. В ванной было жарко. Сегодня волею случая наконец-то дали отопление, а у меня мощный полотенцесушитель. А тут еще полная ванна горячей воды, ну и я – не самая прохладная девушка в мире. Тут и у более крепкого мужчины стекла на очках запотеют, не то, что у наивного Толика, который смею предположить, девушку никогда не обжимал.

– Когда ты смущаешься, то очень похож на мальчишку, – улыбнулась я и немного подрыгала ногой, чтобы взбить пену.

– Вот уж не знаю, как воспринимать эту реплику – как комплимент или как, – фыркнул Толик. Веснушки на его носу пламенели, как маки. – Я так полагаю, читать мы сегодня не будем.

– Не будем, – сокрушенно призналась я. – Я устала, как собака, а после ванны и вовсе разомлею. Лучше я тебе одну вещь расскажу, а ты выскажи свое мнение. Неважно какое, может, после него мне что-то в голову придет.

И я рассказала. Все, что сегодня нам с Никитой озвучил Сашка, о трупах женщин и мужчины, про фото Кати и ее опознание. Толик не удивился, я постоянно посвящала его в свои дела, читала материалы, иногда он указывал мне на недочеты, где я что-то неясно излагала. Я же старалась писать так, чтобы мои материалы были понятны любому человеку. А уж такая тема, как эти убийства…

Сама не знаю почему, но эта тема меня внезапно встревожила. Вода остывала, пена осела, и мне уже не хотелось лежать в ванне. Аромотерапия почему-то не оказала своего действенного метода. Наверное, обида на Пашку вкупе с тревогой за неизвестных мне людей, погибших по непонятной причине, сделала свое дело. Я села в ванне и подтянула колени к подбородку.

– Я вот что думаю, – вдруг сказал Толик. – А ты уверена, что это происходит только в нашем регионе? У тебя же есть знакомые по другим городам. Пробей, не было ли похожих случаев у них.

– Хорошая мысль, – похвалила я Толика. – И еще можно у ментов поспрашивать. Только я сама туда не пойду, Никитку зашлю. Он там носом и так роет. Вполне вероятно, что чего-нибудь да разнюхает. Со мной менты вряд ли будут более откровенны, чем с ним. У ментов должны быть какие-то сводки, ориентировки… Это же все суммируется, куда-то отправляется… Но мне интересен другой фактор.

– Какой?

– Если эти убийства, как считает Сашка, между собой связаны, то по какому принципу отбирают жертв? Они между собой никак не связаны, никогда не встречались и друг друга не видели.

– Может, случайно? – предположил Толик.

– Может, – неуверенно произнесла я, – но мне почему-то в случайность не верится. Внутренний голос против случайностей.

– Может, маньяк?

– Не верю я ни в какого маньяка. Во-первых, там по свидетельству экспертов, орудует группа людей. Это что же, у людей в связи с осенью, началось сезонное обострение, и они объединились в артель? Во-вторых, если это все-таки маньяк, успешно маскирующийся под группу людей, то выбор его симпатий и вовсе непонятен. Все жертвы разные, это мне Никитка сказал. Порядочные маньяки себя так не ведут. Они отбирают внешне похожих людей, или объединенных чем-то общим, вроде хобби, запаха, цвета волос или манеры одеваться. А тут… Разные люди, разный возраст, разный социальный статус…

– Я бы не сказал, что социальный статус такой уж разный, – пожал плечами Толик, – хотя мне, конечно, сложно судить. Обычный средний класс. Ни миллионеров, ни нищих.

– Пожалуй, – с сомнением, протянула я. – Будь добр, кинь мне халат, он как раз под тобой. Дискутировать будем на кухне. Мать в ночной смене у тебя?

– Ага. А зачем ты халат на пол бросила?

– Я не бросила, он сам с вешалки упал.

Я выдернула из ванны пробку и встала. Толик протянул мне халат и даже деликатно отодвинулся вместе со стулом. Я замотала голову полотенцем, набросила халат и вышла из ванны. Через минуту Толик тоже показался в зале в обнимку со стулом.

– Кофе? Чай? – предложила я.

– А ты что будешь?

– Пожалуй, кофе.

– Ну и я кофе.

Кофе пришлось варить в два приема. Джезва у меня рассчитана на одну чашку, так что сперва я угостила Толика, пододвинула ему вазочку с печеньем, а потом, сварив кофе себе, села напротив, покачивая в воздухе ногой.

– Не переживай, – сказал вдруг Толик, – придет он, и вы помиритесь.

– Ты про что? – удивилась я.

– Да про Пашку твоего. Никуда он не денется. Разве такую красавицу как ты бросают?

– Да откуда ты знаешь, что я красавица? – горько улыбнулась я. – Ты же меня никогда не видел.

– Я тебя слышу. Мне этого достаточно. И потом, ты сама говорила, что красота – это веешь относительная: не то красиво, что красиво, а то – что нравится. Я слышу, что о тебе говорят соседи – пацаны с третьего этажа, когда ты бежишь с работы.

– Надеюсь, не только пошлости? – обеспокоено вскинулась я.

– Не только. В тебя тут влюблен весь двор. Они говорят, что ты – самая красивая, но такая неприступная. И что Пашка твой тебе не пара. А бабки наши наоборот, считают, что вы очень хорошая пара, потому что он – их любимчик.

– Еще бы, – фыркнула я. – Он же на Карлсона похож, а Карлсона все любят. Такой же толстый и уютный.

– Странные у тебя вкусы, – покачал головой Толик. – Хотя Никитка вполне тощим был, кажется?

– Меня всегда тянула к крупным мужчинам, – доверительно призналась я, хотя сама улыбалась и Толик это, кажется, чувствовал. – Толстые мужчины безобиднее, ими легче вертеть, заставлять плясать под свою дудку. Вот Никитос был тощим, потому у нас не сложилось. А толстячок в хозяйстве – вещь нужная. Зимой для тепла, летом для тени.

– Врешь ты все, – рассмеялся Толик.

– Вру? – возмутилась я. – Да я самая честная девушка в этом сезоне!

Толик хихикнул, я его немедленно поддержала. Почти что картинка семейного счастья. Аромат кофе, приятный собеседник, да еще и мужчина к тому же. При этом он явно от тебя без ума, и не важно, что он слепой. Вот только идиллию надолго сохранить не удалось. В дверь кто-то позвонил самым безжалостным образом.

– Кто это? – удивилась я, глянув на часы. Стрелки показывали половину десятого вечера. Время светских визитов было завершено. А жила я не сказать что в самом респектабельном районе. У нас с наступлением темноты здравомыслящий народ предпочитал из дома не высовывать нос.

– Может, Пашка? – предположил Толик, поднимаясь.

– Да ну. У него ключи есть. Соседка, наверное. Может, телефон не работает.

Я храбро шагнула к дверям, совершенно не подумав, что на мне только халат, надетый прямо на голое тело, а в качестве защитника – тощий слепой юноша. Как-то в собственном доме я никого не боялась. Однако у самых дверей я притормозила. Произошедшее вдруг разом навалилось на меня и поэтому я не стала, как обычно, распахивать дверь, а трусливо заглянула в глазок. На лестничной клетке маячила какая-то неясная фигура со смутно-знакомыми очертаниями.

– Кто там? – невежливо осведомилась я.

– Юль, открой, это я, – донесся с площадки тусклый голос.

– Тьфу, блин, – скривилась я и распахнула дверь. На лестнице стояла Наташка, моя двоюродная сестра-погодка, с кислым выражением лица.