Расслабься, крошка!

– Кстати, зачем тебе этот циркач недоделанный? – осведомилась Мария. – Бери Черского, не ошибешься. Талантливый парень.

– Я и так его беру, – ответил Тимур. – Жаль даже, что не актер.

– Ай, да брось, – фыркнула Мария. – Кто сейчас актер? Нет уже зубров и мамонтов, мелочь одна осталась. Скоро все динозавры вымрут. Куда ни плюнь, красотки и красавцы, а характер кто играть будет? У Черского в этом отношении ничуть не хуже экстерьер. И опыт опять же. Он перед камерами каждый день, импровизирует – будь здоров, и с реакцией все в порядке. Не то что этот клоун.

Антона затрясло от бешенства.

– Маш, – вкрадчиво произнес Тимур. – Но ведь ты почему-то в свое время его выбрала?

Голубева захохотала так, что дверь затряслась.

– Тима, рыбка моя, то, за что я его выбрала, тебе не пригодится. Ты же не порнушку снимаешь. Этот стервец только в койке хорош, а как актер – полное ничтожество. Я бы ему и «кушать подано» не доверила, не то что характерную роль. Ты вот комедию снимаешь, а из него комедиант, как из говна, пардон за французский, пуля. Даром что фотокарточка красивая.

– Мне и самому он не слишком нравится, – вздохнул Тимур. – Думаешь, не стоит брать?

– Не то что думаю, уверена! – решительно произнесла Мария. – И с Егором у него трения, точно передерутся. Тебе нужны свары на площадке?

– Ну, если ты так уверена, – с сомнением протянул Тимур. – Ладно, время терпит, посмотрю других. Но ты права. Два красавца в кадре мне не нужны. Второго надо посермяжнее, попроще. Мужичка такого, в треухе.

– А я что говорю? – рассмеялась Мария. – А этого гони. Помнишь, как в том фильме? «Циркач не нужен!»

Сжимая кулаки от злости, Антон вернулся в павильон, забрал пиджак и вышел на улицу с твердой уверенностью, что сниматься в новом фильме Альмухамедова ему не придется.

Антон приехал домой совершенно разбитый. Ехидный голос журналистки до сих пор звучал в ушах. Он уже представлял, в каком виде выйдет эта статья: «Антон Черницын до сих пор страдает по бывшей жене». Или того хлеще: «Месть обманутого друга. В отместку за отобранную невесту Егор Черский отобрал у Антона Черницына главную роль!» Газеты любят броские заголовки, а эта пронырливая репортерша с крысиными глазками уже наверняка все знала о его провале у Альмухамедова. Надо же было согласиться на это дурацкое интервью…

Первым делом Антон проверил автоответчик. Конечно, со студии ему могли и на мобильный позвонить, но вдруг на сей раз было не так?! Вдруг знаменитый режиссер велел связаться с Антоном, а его помощники потеряли номер? Ведь не дозвонились же они Голубевой!

На автоответчике мигала цифра шесть. Антон поймал в зеркале собственный взгляд, горящий лихорадочной надеждой, затем придал себе скучающий вид и с деланым равнодушием ткнул черную кнопочку. Конечно, ему не позвонят, но он и не расстроится, делов-то? На его долю фильмов хватит…

Первые три сообщения ничего полезного не несли. На двух с придыханием объяснялась в любви чудом добывшая его номер фанатка. Стихи, которые она декламировала, в одно сообщение не уместились, потому договаривала она его уже на втором, сбиваясь и торопясь. На третьем какой-то невежливый мужчина просил сдать на студию случайно унесенный пиджак.

«Здравствуйте, господин Черницын, – вежливо поприветствовал его мягкий женский голос. – Ваша кандидатура была рассмотрена режиссером. Пожалуйста, перезвоните нам, как только сможете…»

Йи-иха!

Он запрыгал по комнате, перевернул стол, споткнулся о дурацкого плюшевого крокодила, всученного ему на детской передаче, и которого он подкладывал под голову, когда валялся на диване, усталый и сонный. Пнув игрушку, Антон проскакал к балкону, открыл дверь настежь и с удовольствием вдохнул влажный московский воздух. Надо же! Все-таки свершилось, все-таки его выбрали, несмотря на происки Марии и неприязнь Черского!

На мгновение ему даже показалось, что стальной колпак комковатых туч, висевших прямо над головой, посветлел и даже порвался, пропуская солнце. Высунув руку на улицу, Антон поймал несколько дождевых капель и с удовольствием вытер мокрой ладонью лицо. Этот жест показался ему невероятно естественным. Он даже подумал, что где-нибудь использует его. От радости живот свело, а сердце затрепетало сильно-сильно, совсем как в детстве.

Съемки у Альмухамедова – это успех. Тимур предпочитает работать с проверенными актерами, стало быть, в следующий фильм его, Антона, пригласят стопроцентно… Ну не стопроцентно, но очень даже вероятно, и без всяких проб. Да и деньги будут совсем другие. Вот, скажем, актера Костю Долинского Тимур очень любил, звал в каждый проект, включая голливудские, и тот моментально стал звездой номер один, получая миллионы.

А ведь учился вместе с Антоном, правда, двумя курсами старше…

Подумав, какие деньжищи посыплются на него после съемок, Антон даже зажмурился от удовольствия.

В конце концов, чем он хуже Долинского? Ничем. Тоже хочется и по Европе поездить, и особнячок в Испании прикупить, и по ковровой дорожке в Каннах прогуляться, скалясь перед камерами фотографов, а еще… да мало ли? Квартиру вон купить, сколько можно жить в съемной? Машину поменять, например на «Майбах».

Не раскрывая глаз, Антон сладко потянулся. Ему захотелось какого-то веселого безумства. Например, сгонять в парк аттракционов и с воплем прокатиться на американских горках, снять какую-нибудь легкомысленную девицу лет восемнадцати, с длинными светлыми волосами, которая бы понятия не имела, кто он такой, ела мороженое и радовалась, что парень, которому вот-вот стукнет тридцать, проводит с ней время и выполняет любой каприз.

Ему не хватило терпения и выдержки, чтобы успокоиться, придать голосу необходимые чарующие модуляции, безотказно действующие на всех особ женского пола. Нервно ткнув кнопку, он еще раз прослушал сообщение, убедившись, что ему не померещилось, а потом набрал оставленный номер, сбившись всего лишь дважды.

– Слушаю, – отозвался тот же женский голос, но теперь он звучал с бесконечной усталостью. Антон мельком глянул на часы: шесть вечера, скоро конец рабочего дня.

– Добрый вечер. Это Черницын, – торопливо сказал он. – Вы мне звонили…

– А, здравствуйте, Антон, – ответила женщина. – Вы у меня последний, кто не отзвонился. Могу вас обрадовать: роль ваша. Пробы отличные, так что завтра, будьте добры, на примерку. К десяти, и, пожалуйста, не опаздывайте.

– Не опоздаю, – горячо сказал Антон. – Я слышал, что Тимур Равильевич очень строг с актерами. Так что буду как штык.

В трубке зависло недоуменное молчание.

– А кто такой Тимур Равильевич? – поинтересовалась жещина.

– Как это – кто? – рассмеялся Антон. – Режиссер, естественно.

– Режиссер? Чей?

– О господи, да ваш, конечно! В смысле – наш.

Женщина вновь помолчала, а потом осторожно произнесла:

– Антон, вы, наверное, что-то путаете.

– Ничего я не путаю, – рассердился он. – Или я, по-вашему, не знаю, как зовут Альмухамедова?

– Кого-кого?

Антон подавил желание наорать на женщину и холодно пояснил:

– Тимура Равильевича Альмухамедова. Режиссера. Надеюсь, вы знаете, кто это такой?

Собеседница на том конце провода неожиданно развеселилась.

– Я-то знаю, – сообщила она и, кажется, даже хихикнула. – Что я, тундра неогороженная? Только при чем тут мы?

Антон похолодел.

– А вы разве не от него?

– Разумеется, нет. Я от Гарсон-Хинкевича. Ну? Вспомнили?

Антон простонал. Еще два месяца назад он был на пробах в историческую многосерийную мелодраму. Режиссер Олег Гарсон-Хинкевич замыслил нечто грандиозное. Сериал из жизни российских царедворцев по своему масштабу должен был затмить самые дорогие проекты прошлых лет, поскольку снимать собирались на натуре подлинных памятников архитектуры. Среди них оказались не только знаменитый Исаакиевский собор, Юсуповский дворец и Эрмитаж, но и французские замки на Луаре. Поначалу Антон едва ли не ежедневно справлялся о результате своих проб, но потом страсти улеглись, да и проект неожиданно забуксовал на месте. Потом Антон вообще позабыл о пробах, переключившись на проект Альмухамедова. Сейчас же съемки в тридцати двух сериях, за которые, между прочим, обещали хорошие деньги, показались ему каторгой.

Продлится эта бодяга минимум полтора года, и не факт, что сериал станет мегапопулярным, мрачно размышлял Антон. В последнее время проекты Гарсон-Хинкевича проваливались с завидным постоянством, но, похоже, его это нисколько не волновало. Сняв тридцать лет назад вполне успешный и любимый зрителями фильм, режиссер до сих пор плыл на волне старого успеха.

– Алло, Антон, вы там не уснули? – медовым голосом осведомилась женщина. Антон хотел ответить, но горло свело спазмом.

– Нет, – сказал он, откашлявшись. – Я здесь.