Мнемозина

В голосе Алисы плескался целый коктейль из зависти, ревности, нелюбви. Тем не менее она предпочитала проводить время с заклятой подругой, что позволяло ей находиться поближе к Глебу. Это читалось невооруженным глазом. Первому встречному Алиса вываливала ворох информации, не удосужившись даже убедиться, что перед ней действительно адвокат, а не враг. Это наводило на мысли, что она не подозревала о насильственной смерти Ксении. Я сбавил обороты.

– Как, по-вашему, у Ксении была причина для самоубийства?

Алиса закатила глаза.

– Почем мне знать? Может, и была, – с вызовом ответила она. – Богатенькие вечно себе придумывают причины для тоски: то кокс разбавленный, то жемчуг мелкий. Ей бы хоть месяцок пожить, как мне, в общаге, с тараканами, в комнате на четверых.

– Вы не похожи на девушку, которая живет в комнате общежития.

– Я год как там не живу. А раньше жила. Хлебнула по полной. А насчет причин самоубийства помочь не могу. Ксюха со мной не откровенничала. А мне о глупостях думать некогда.

– А Глеб?

– Что – Глеб? – насторожилась Алиса.

– Он тоже с вами не откровенничал?

Вот сейчас она приготовилась врать. Глаза Алисы забегали, и она, повысив голос, начала частить, эмоционально тряся головой. Ее голос стал визгливым, что вкупе с нарисованными черными бровями выглядело почти комичным.

– Нет, не откровенничал! – воскликнула она. – С чего бы ему вообще со мной разговаривать? Кто я такая? Глеб ее парнем был. И не единственным, если что. Ксюша ангелочком не была, только Глеб в упор этого не видел. Она параллельно крутила с Пашкой Буймовым. Стелилась под него при каждом удобном случае. А Глеб и не замечал. Может, она спрыгнула, потому что Глеб вовремя разглядел в ней змею? Мне почем знать? Ничего я не знаю!

– Алиса, вы не кричите так, на нас люди смотрят, – поморщился я. – Лучше скажите, кто такой этот Буймов?

Алиса схватила чашку и сделала жадный глоток, подавилась и закашлялась.

– Наша звезда и надежда, – с отвращением ответила она слабым срывающимся голосом. – Боксер, и, между прочим, хороший, он уже Кубок Москвы выиграл в прошлом году, в США собирается. Даже странно, что он до сих пор Глебу морду не набил, видимо, его быстрый перепих с Ксюхой вполне устраивал. Весь курс про это знал, кроме Глеба, но он слишком чистый для того, чтобы к нему липло всякое дерьмо. А ей это только и нужно было.

– Значит, она изменяла Глебу?

– Да постоянно. Только не говорите мне, что о мертвых только хорошее… Я не плохое говорю, а как есть. Шлюха она была. До самых кончиков волос. Самая конченая шлюха. Все об этом знали, кроме Глеба. Но, видно, у него тоже глаза открылись. И потому он ее решил бросить.

Она снова выплевывала слова. Вся жалость, что я поначалу испытывал к этой девушке, улетучилась. Мне хотелось сказать ей что-нибудь гадкое, но я сдержался и вместо этого спросил:

– Откуда вы знаете?

Она снова приготовилась врать, сделала глубокий вдох и скосила глаза вправо.

– Да не знаю. Так, предполагаю. Какая еще могла быть причина. Хотя, может, по пьяни? Выпала случайно. Говорили, что она окно мыла… Чушь какая. Где Ксюха, а где мытье окон?

Алиса фыркнула, схватила ложку и вонзила ее в пирожное, продавив бисквит до блюдца. Пока она жевала, я привел мысли в порядок и быстро спросил:

– Подруги у Ксении были?

– По-моему, никого, – невнятно ответила Алиса. – Во всяком случае, в универе с ней никто близко не сходился. Со мной она еще более-менее общалась, но порой хотелось двинуть ей по зубам, очень уж зазнавалась. Никогда не забывала указать на мое место.

– И что это было за место?

Алиса горько усмехнулась.

– А то вы не догадываетесь? Прислужницы. Горничной. Верной подлизы, как в мультике про мишек Гамми. Помните, там был Его Герцогство и верный тролль Подлиза. Вот и меня назначили верным подлизой.

– Чего же вы терпели? – удивился я. – Никто ведь вас не неволил. Можно было уйти.

– Ну… Можно было. Я как-то втянулась сперва, а потом и не выберешься. Но я в итоге разобралась и ограничила контакты. Ну… Почти. Для Ксюхи было ударом – потерять верного Подлизу.

Она зло рассмеялась, отчего ее небольшие глаза превратились в щелочки. Теперь эта девушка напомнила мне крысу, злобную и опасную.

– Глеб с вами так же поступал? – осведомился я. Алиса помотала головой.

– Нет, он… ну, другой просто, – с придыханием ответила она, и в ее голосе прорезались нотки нежности, смешанной с восторгом. Она невольно скосила глаза в сторону хрустального яйца новостройки, словно могла увидеть на балконе объект своей страсти. – Он художник, и очень талантливый. Вы видели его картины?

– Видел. На многих Ксения. Кажется, он ее очень любил, – поспешил я окатить Алису холодной водой, но не тут-то было.

– Да просто она не стеснялась позировать, времени то до фига свободного, – презрительно фыркнула она. – Ну и, чего скрывать, она красивая… была. Фея просто. Я бы очень хотела получить портрет от Глеба. Только простым смертным это не светит. Знаете, сколько стоят его работы?

Я не знал и решил это выяснить. Картины и впрямь были хороши на мой любительский взгляд. Может быть, они чего-то стоили? Хотя вряд ли это имело какое-то отношение к смерти Ксении. Алиса пялилась на реку с глупым видом. Я прикоснулся к ее руке, и она подпрыгнула, словно ошпарившись.

– Что? – испуганно спросила она и захлопала ресницами.

– Простите. Я вот что хотел спросить… Три месяца назад Глеб представлял вас как свою девушку. Он расстался с Ксенией из-за вас?

Алиса побелела.

– Что за глупости? – выдавила она. – С чего бы он представлял меня как свою девушку? Да мы никогда… Что вы несете? Это бред! Бред!

– Бросьте, Алиса, вас свидетели видели, они с вами разговаривали, – поморщился я. – Я ведь вас не осуждаю, дело молодое. Глеб вполне мог оценить такую цельную натуру, как вы.

– Вы издеваетесь? – прошипела она.

– В мыслях не было. Меня сейчас очень интересует вопрос: знаете ли вы, где сейчас Глеб?

– Понятия не имею, – резко ответила она. Я поднял вверх брови.

– Неужели? Как его девушка вы просто обязаны поддерживать с ним связь. А мне всего-то хочется у него кое-что уточнить.

– Представьте себе! И я не его девушка! – запальчиво воскликнула Ксения, а затем, прищурившись, спросила с подозрением: – А на кого вы вообще работаете? Кто вас нанял, чтобы задавать вопросы о Ксюхе и Глебе? Или вас только Глеб интересует?

Я развел руками.

– На этот вопрос я вам ответить не могу, клиент обязал меня не раскрывать секреты.

– Вот и идите вы со своими секретами на хрен, – разъярилась Алиса и поднялась. Я схватил ее за руку.

– Еще один вопрос: в день смерти Ксении вы были у нее дома?

– Нет, – зло ответила Алиса и вырвала руку. – Я вообще редко к ней заходила, разве что в особняк Рокотовых, давно еще, а во время каникул – никогда. В ее квартире я всего раз была или два.

– А у Глеба?

– Отстаньте от меня, господин адвокат! – воскликнула Алиса. – Я уже сказала, что не приходила к Ксюхе. И у Глеба не была… И вообще… Мне пора.

Она ринулась к дверям, зацепилась за стул и опрокинула его, рассыпав содержимое сумочки по полу. Я бросился на помощь, незаметно сунув в сумку датчик слежения. Алиса вырвала сумку у меня из рук и побежала к дверям.

– Вы чай не допили! – крикнул я вслед, но она не оглянулась. Я допил кофе, заплатив по счету за него, а также за угощение Алисы. На блюдце осталось надкушенное пирожное, а чашка была испачкана темной помадой, похожей на грязь.

Мне еще нужно было забрать из офиса пакет с документами, чтобы выступить завтра на процессе. Дело было совершенно безнадежным, о чем я заблаговременно предупредил клиента, но того интересовало лишь, как затянуть процесс, так что наутро меня ждали нудные тридцать-сорок минут в зале суда, где я бы в очередной раз представил суду завышенные требования разорившегося бизнесмена средней руки, не желающего платить штрафы за нарушения пожарной безопасности и загрязнения окружающей среды. Мне даже хотелось проиграть, поскольку год назад я взялся за это дело от безысходности и теперь никак не мог избавиться от клиента, ко всему прочему, не желающего платить.

– Ты перфекционист, Ванечка, – как-то ласково отругала меня Таня. – Зачем ты тянешь этот воз с камнями, которые тебе не пригодятся? Брось ты этого жлоба, пусть сам выкручивается.

Я только отмахивался, хотя понимал: Таня права, это дело никак мне не поможет, ни морально, ни материально, и будет лучше, если завтра, вместо апелляции, я признаю доводы противной стороны, раз и навсегда закрыв эту страницу своей биографии. Но нутром я понимал, что не сделаю этого. Потому мне пришлось тащиться на другую сторону Москвы-реки, чтобы забрать портфель с документами. Позориться на заседании не хотелось, даже зная, что шансов нет.

Приятель Ксении Павел Буймов меня разочаровал. Как свидетель он оказался совершенно бесполезен. В момент убийства Ксении он оказался единственным, имеющим прочное алиби. Павел выступал на чемпионате по боксу в Китае и даже занял там какое-то место. Со мной Павел поговорил по телефону, занудно и неуклюже пытаясь выведать кровавые подробности смерти Ксении, но ничем конкретным не порадовал.

По дороге я завяз в пробке и, поскольку делать было нечего, влез в Сеть, попытавшись поискать в криминальной хронике сведения о убийствах молодых женщин, схожих с убийствами, совершаемыми Чигиным. Журналисты охотно запугивали читателей страшилками, но нынешняя пресса никуда не годилась в сравнении со статьями прошлых лет, где щелкоперы хоть и частенько привирали, но доносили до читателя нужную информацию. Сейчас все решали броские заголовки, порой нелепые, порой забавные, чаще – совершенно идиотские. Я просмотрел все, что нашел, но быстро понял, что в этом ворохе новостей из интернета отыскать нужную публикацию, все равно что искать иголку в стоге сена, особенно, если этой иголки там нет. Тем временем пробка стала рассасываться. Я двинулся вперед, решив в очередной раз заглянуть к своему бывшему шефу и сообщить о появлении Чигина.

Мне не нравился звонок Чигина. Разумеется, он знал, что я не прекращу его поиски, но идти на такую откровенную игру до моего последнего дела он не решался. И хотя я не менял номер телефона, сомнительно, что он имелся в открытом доступе. Это для своих жертв Чигин был кровавым убийцей, в реальной жизни он имел весьма ограниченные возможности. В совпадения мне не верилось. Кто-то должен был накачать его, чтобы маньяк захотел пообщаться со мной, подогрев интерес к делу Ксении Рокотовой.

За день кабинет прогрелся до такой степени, что я мгновенно вспотел. Я торопливо открыл окна, впустив в душное марево струю свежего воздуха. Дверь оставалась открытой, чтобы комната скорее проветрилась, и потому я, копаясь в шкафу с бумагами, не сразу понял, что в кабинете уже не один.

Гостями оказались мои недавние преследователи. Костюмы в душном помещении мгновенно прилипли к их внушительным мускулам, превратив мужчин в сосиски в кожуре. Я был несколько раздосадован: не тем, что они вот так запросто вошли ко мне в офис, а тем, что совершенно не подумал о собственной безопасности. Если два этих громилы без труда застали меня врасплох, Чигин тоже сделает это. Пауза затягивалась, пока один из них, у кого на лице было чуть больше интеллекта, не выступил вперед.

– Как жизнь? – поинтересовался он. Второй двинулся по комнате, с интересом разглядывая стоящие на полках разноцветные гроссбухи, словно ожидая увидеть в них знакомые буквы. Улыбочка на его лице не предвещала ничего хорошего. Он подошел к столу, взял с него рамочку с фотографией моей семьи и показал второму как нечто забавное. Видимо, в детстве оба моих посетителя были задирами и уже предвкушали потеху.

– Пока отлично, – ответил я.

Главный, с признаками интеллекта на лице, кивнул с таким видом, словно услышал нечто исполненное глубокого смысла, с чем он был целиком и полностью согласен.

– Я бы предложил вам кофе, но моя секретарша в отпуске. Потому просто спрошу, чего вам надо, господа хорошие? – спросил я и сделал широкий жест на диванчик. – Может, присядете?

Оба помотали головой, а главный сделал шаг вперед.

– Не суйся куда тебя не просят, – изрек он. – Серьезные люди не хотят, чтобы ты лез к ним со своими вшивыми расспросами об их детях.

Я слабо улыбнулся. Теперь их наниматель был ясен. Но я предпочел уточнить, хотя бы для того, чтобы потянуть время.

– Кого конкретно вы имеете в виду?

– Ты дурачка-то из себя не строй, – скривился громила. – Ты, может, меня и не помнишь, а я вот тебя знаю, и в курсе, что ты из себя представляешь. Так что я тебе еще раз говорю: не суйся к Макаровым.

– Спасибо за совет, – я собирался обойти громилу и предложить им убраться, но его приятель толкнул меня назад к столу пятерней размером с лопату.

– Это был не совет, – возразил главный и указал большим пальцем на дружка. – И чтоб тебе стало понятнее, мы тебя слегка покалечим. Жить останешься, а вот на пианино играть – вряд ли.

Второй неопределенно ухмыльнулся. На нем эволюция явно отдыхала, раз тупая шутка про пианино ему понравилась.

– Какая неприятность, – вздохнул я. – Только я – арфист.

По всем статьям мне не светило узнать реакцию на свой ответ, потому что второй убрал с лица дурацкую ухмылку и ринулся мимо главного ко мне с недвусмысленным намерением схватить за горло. Для своей комплекции он сделал быстрый выпад, но все же оказался недостаточно проворным. Я вскинул ногу и двинул его каблуком в левое колено. Послышался характерный хруст. Громила словно споткнулся, скривившись от боли, а затем вильнул в сторону и осел.

Главный бросился на помощь приятелю. Махать руками он был горазд, а вот скорости ему не хватало, да и драться в костюме, сковывающем движения, было не с руки, и, если бы не теснота кабинета, я бы загонял его, но мне пришлось несладко и пару раз серьезно прилетело по почкам, а потом в челюсть. Теперь я уже почти не нападал, а лишь защищался, закрываясь локтями, но в дело вмешался второй, и тогда мои шансы оказались почти нулевыми.