Клинок эмира

Это был Наруз Ахмед. Пять суток он и Бахрам, переодетые в милицейскую форму, носились по кишлакам в поисках особого отряда ОГПУ, в составе которого был Умар Максумов, но напасть на след отряда им так и не удалось. И вот сегодня в сумерках на дороге, обгоняя обоз с ранеными, Наруз Ахмед и Бахрам совершенно случайно услышали имя резчика. Кто-то из раненых на задней арбе дважды назвал его.

Этого было достаточно. Наруз Ахмед и Бахрам ускакали прочь.

Недалеко от кишлака они засели в кустах у арыка и стали выжидать обоз. Когда он показался, у них мелькнула мысль сейчас же совершить нападение. Но вид четырех бойцов с винтовками на изготовку, сопровождавших обоз, несколько охладил их пыл. Нет, лучше подождать. И они дождались ночи…

Теперь дело было совершено.

Выбравшись на край кишлака, Наруз Ахмед уже не мог сдерживать себя и побежал к карагачу.

– Ну? – наклонившись в седле, приглушенно спросил Бахрам.

– Готово…

– Хоп!

– Проклятый Умар заснул навсегда. И сон его будет так же крепок, как сон отца.

Он вдел ногу в стремя, взялся за луку и вскочил в седло.

– Так… – протянул Бахрам. – А клинок?

– Вот! – и Наруз Ахмед похлопал рукой по ножнам.

Бахрам шумно вздохнул и спросил:

– Куда?

– В Бухару. Там нас ждет садовник.

Они тронули коней и скрылись в ночи.

8

– Ну, а потом? – спросила Анзират, опираясь на руку Саттара и стараясь заглянуть ему в лицо.

Задумавшийся Саттар будто очнулся и торопливо сказал:

– Потом мы поедем в Ташкент… Учиться.

– И я?

– Что? О чем ты? Ну, конечно. Вместе, вместе поедем и учиться будем…

Анзират покачала головой:

– Нет, ты думаешь не об этом, а о чем-то другом.

Саттар попробовал рассмеяться, но у него это не получилось.

– Чудачка ты…

– Вовсе не чудачка, – возразила Анзират. – Ты сегодня какой-то странный, не такой, как всегда.

– Странный? Нет, почему же… Я такой, как обычно.

– Ой нет! Я сразу заметила, как только ты вошел в дом. И тетушка Саодат заметила. Она шепнула мне на ухо: «У Саттара какие-то неприятности. Разузнай!»

Саттар промолчал.

Они шли по улице, затянутой вечерним сумраком. Издалека слышались голоса – это молодежь собиралась в комсомольский клуб. Анзират без охоты шла сегодня на спектакль; ей так редко удавалось видеться с Саттаром. Вот и сейчас он занят, думает о чем-то постороннем, и Анзират должна весь вечер быть одна…

Саттар смущенно молчал и печально поглядывал на девушку. Анзират спрашивает, почему он невеселый, странный. Если бы она знала, какое несчастье обрушилось на них. Страшное несчастье… Сегодня под вечер, всего час-полтора назад, в городскую больницу вместе с ранеными бойцами особого отряда привезли ее мертвого отца – Умара Максумова.

Знал Саттар и о том, что смерть свою старый мастер нашел не в открытой схватке с врагом, а от чьей-то предательской руки.

У Анзират нет больше отца… А отец у нее был замечательный. Много отыщется в Бухаре людей, которые пойдут проводить его в последний путь. Очень много. Много найдется людей, в судьбу которых вмешался Умар. Как его может забыть отец убитого доброотрядца Алиева, которого Умар спас от расправы белоказаков? А Расулев? Тот Расулев, что работает сейчас директором школы. А тогда, в двадцать первом, он умирал от тифа и голода. И спас его Умар. Спас не только его, но и его сестру и мать. Он выходил, выкормил их. А Шарипов, Ниязов, Фатхулин, Садыков – его ученики, которым он передал свое тонкое искусство! Да разве всех перечтешь? Одного старый чеканщик спас от смерти, другому еще в эмирские времена помог бежать от страшного клоповника, третьему, одурманенному и запуганному, открыл глаза, и тот ушел из басмаческой банды и привел с собой товарищей. И все они теперь честные люди и хорошо живут. Четвертому помог жениться. А сам Саттар? В двадцатом году Умар взял Саттара, круглого сироту, к себе, воспитал его, обучил ремеслу. А теперь Умара нет… Но как сказать об этом Анзират?

А сказать надо. Смерть, о которой знает уже целый кишлак и добрая сотня людей в городе, не могла долго оставаться тайной. Но сказать ей сейчас правду – нет, это было выше его сил.

Анзират, шедшая рядом, что-то чувствовала, видела, что ее верному Саттару не по себе.

– Почему ты молчишь? – сжимая его кисть горячими руками, спросила она.

– Думаю, – ответил Саттар первое, что пришло в голову.

– О чем?

– Да все о том же… Как мы поедем в Ташкент… А потом, быть может, в Москву… Ведь когда-нибудь надо побывать в ней, – солгал Саттар, и от этого на душе стало еще горше.

Анзират сердцем чуяла ложь.

– Ты говоришь неправду, – тихо сказала она и опустила голову. – Ты обманываешь меня. Ты хочешь, чтобы я обиделась и никуда не пошла?

– Нет… Не надо… Я все расскажу тебе, но потом…

– Когда?

– Когда буду провожать домой.

– Я хочу, чтобы ты сказал сейчас. Если ты любишь Анзират, ты должен сказать сейчас…

– Нет… Не сейчас… Это долго, и… мне надо спешить. Ты же знаешь, что я отпросился всего на час… Я приду к концу спектакля, провожу тебя домой и тогда все-все расскажу. Честное слово.

– Комсомольское?

– Комсомольское!

– Может, я провинилась перед тобой?