Семейные хроники уралмашевца. Третье издание, исправленное и дополненное

Колхозники были возмущены несправедливостью райкома. Председатель колхоза пользовался уважением у рядовых крестьян, так как он был бессеребренником. От повышения зарплаты он отказывался, премию по итогам года получал не большую, такую же, как у всех членов правления. В колхоз приходили дефицитные товары: автомобиль Москвич, мотоциклы Урал, холодильники, но от этих товаров председатель отказывался в пользу ударников труда. Единственно, что он позволил себе, это купить мотоцикл ИЖ с коляской. На нём он ездил на покос заготовлять сено для своей коровы и в лес по грибы. Холодильник был приобретён позже уже в Упорово. Возмущённые колхозники начали писать письма, как личные, так и коллективные в адрес обкома партии и ЦК. Все эти письма оказались на столе первого секретаря обкома партии Щербины Б. Е. Он спросил, а что лично Савельев имел от этой операции? Ему доложили, что была создана комиссия от райкома партии с участием следователей прокуратуры. Комиссия противоправных деяний Савельева Г. П. не обнаружила. Обком рекомендовал восстановить Савельева Г. П. в партии. Второй секретарь райкома приехал к отцу в соседний район и стал его уговаривать, чтобы он вернулся: «Возвращайся, Пётр Григорьевич, мы тебя восстановим в партии». Он вернулся, но работать председателем колхоза отказался. Переехал на постоянное место жительства в Упорово и устроился мелким клерком в Райсельхозуправлении.

Помню, как мы отмечали шестидесятилетний юбилей отца в 1974г. Его сначала чествовали в администрации района с организацией небольшого банкета. На другой день застолье продолжалось в доме отца. Приехали колхозники из Тополёвки, в основном родственники, и были приглашены соседи. Мы с женой опоздали на торжество, так как я заранее билеты на поезд не купил. А в день отъезда вокзал был переполнен демобилизованными солдатами, отслужившими свой срок. Мы добрались до Упорово, когда застолье в доме было в разгаре.

В Упорово состоялось ещё одно важное событие за три года до юбилея отца. Младший брат Анатолий, отъявленный холостяк, узаконил брак с жительницей Тюмени Савовой Галиной Григорьевной. Делалось это под бдительным руководством мамы. Это она несколько месяцев назад привела Анатолия под конвоем отца в местный ЗАГС, где Анатолий и Галя оформили заявление. На фото запечатлён момент: молодые после оформления брака в ЗАГСе стоят в окружении родственников, как со стороны невесты, так и жениха.

У них в 1974 г. родился сын Вячеслав Анатольевич, который в браке с Дианой Савельевой подарил в 2000 г. родителям внучку Полину. Полина учится в колледже при Тюменском индустриальном университете.

В Упорово отец сначала купил большой недостроенный дом, привёл его в порядок. Этот период был самым счастливым в нашей жизни. Все были живы и здоровы, наши дочери, да и мы с удовольствием отдыхали летом у родителей, купались в Тоболе, общались с соседями. В соседнем доме жила семейная пара учителей средней школы Шапошниковы Михаил Демьянович и Лилия Петровна. У них двое детей. Дочь Лена живёт в Тюмени, а сын Гриша в Екатеринбурге, работает в администрации Чкаловского района. Мы до сих пор поддерживаем с их родителями добрые отношения.

На фотографии 1972 года запечатлены родители, я, мои дети и сестра с мужем.

Мужа зовут Леонард Дмитриевич Степурко. У них в браке родился сын Сергей, который большую часть времени проживает сейчас во Львове, имея гражданство России, вместе с женой и дочерью. Жена Наталия Владимировна Степурко русская, гражданка Украины. Дочь Дарья Сергеевна учится во Львовском университете на факультете мировой информатики.

К сожалению, первый дом родителей в Упорово оказался большим для троих: родителей и бабы Доры, маминой матери. Его продали и купили приличный дом на окраине Упорово в километре от реки Тобол. Каждую весну в половодье дом затапливало, и это было головной болью.

Спустя несколько лет, новый председатель колхоза, молодой человек, окончивший сельхозинститут, коренной житель Н. Маная, предложил отцу вернуться в колхоз и возглавить партийно-общественную организацию: группу Народного Контроля. Отец согласился и переехал в Тополёвку. Я думаю, что он с радостью окунулся в колхозную жизнь. Прошло всего 4 года, как он покинул эту деревню. Все его помнили и с уважением относились к нему.

Как рассказывал отец моей сестре Галине, народный контроль быстро обнаружил массовые приписки в отчётах колхоза в райсельхозуправление. Например, засеяли 100 гектаров многолетних трав, а в отчёте указывают 150 га. Это так они выполняли планируемые показатели. План в колхозы спускался по всем видам деятельности, вплоть до количества навоза, вывозимого на поля в качестве удобрения. Вспомнилась популярная джазовая мелодия молодости в советской интерпретации:

О Жан Луи, передовой колхоз.

Он первым вывез на поля навоз.

В своё время, сознавался отец, я тоже давал недостоверную информацию в отчётах. Например, засеяли 500 га пшеницы, а в отчёте указывал 450 га. С этих 50 га пшеница дополнительно шла на прибавку к оплате трудодней. Об обнаруженных несоответствиях сообщил райкому партии, а там сказали: «Пётр Григорьевич, мы об этих приписках знаем, напишите об этом в обком». После этого отец подал заявление о снятии его с должности председателя группы народного контроля.

Снежной зимой в начале 1982г. случилась трагедия. Отец на колхозном автобусе поехал в райцентр для посещения стоматолога. На обратном пути, не доехав 10 километров до деревни, автобус заглох. Пассажиры в подавляющем большинстве остались в автобусе дожидаться помощи, а отец и ещё один мужчина пошли пешком. Обратили внимание, что их догоняет УАЗик председателя колхоза и разошлись в разные стороны от дороги. Дорога была узкой, двум машинам не разъехаться. Для этого примерно через 500 – 600 метров делались карманы для разъезда, постепенно дорогу расширяли до двух полос. Спутники забрались на сугробы и стали ждать в надежде, что машина остановится. Когда заметили, что УАЗик не сбавляет скорости и не намерен останавливаться, отец махнул хозяйственной сумкой с покупками, и она вытянула его с откоса сугроба прямо под колёса машины. В результате ему раздробило бедренную кость левой ноги. На следующее утро его отвезли в районную больницу. Через несколько дней меня вызвали в Упорово. Там ухе находились мама, брат и сестра. Отец кричал от боли не переставая. Хирург провёл нас к пострадавшему. Нога больного была подвешена через блок с помощью контргруза. Врач обратил наше внимание на красные пятна, покрывающие кожу ноги, это является симптомом наступающей гангрены. Необходима срочная ампутация. Мы с его доводами согласились. В тот же вечер травмированную ногу удалили. Начался длительный процесс реабилитации. Он с большим трудом перемещался на костылях. Через два года в Тюмени ему сделали внешне красивый протез, к которому он так и не привык, хотя часто надевал его.

В деревне инвалиду жить стало невмоготу. До трагедии семейной обязанностью отца была доставка воды из колодца и дров из поленницы, расположенной во дворе. Всё это легло на плечи больной мамы. Отправление естественных надобностей для инвалида стало тоже большой проблемой.

Летом я приехал в отпуск к родителям, увидел всю эту неустроенную бытовуху и поехал в Упорово для встречи с секретарём райкома. Он хорошо знал отца и всю историю, случившуюся с ним. Выслушав меня, позвонил секретарю райкома комсомола и сказал, чтобы тот организовал шефство комсомольцев колхоза над семьёй инвалида. Молодые комсомольцы стали помогать родителям, но энтузиазм сравнительно быстро иссяк. Стало ясно, что родителям надо переезжать в город в благоустроенное жильё. У нас с братом были двухкомнатные квартиры, а у сестры однокомнатная, в которой она проживала с сыном. Родители выбрали вариант проживания с дочерью. Как говорится, в тесноте да не в обиде. Отец переехал к дочери в конце 1983г, а мама присоединилась к ним через полгода в 1984г, распродав в деревне своё хозяйство.

В очередной свой отпуск я приехал в Тюмень с вариантом письма в обком партии, в котором описывал заслуги отца перед Родиной и партией, тяжёлые жилищные условия инвалида и просьбу о выделении ему квартиры в Тюмени. Мы с сестрой письмо откорректировали. Она отнесла его в обком, а потом следила за его прохождением по бюрократическим кабинетам. В конце концов, письмо попало к партийному функционеру (к сожалению, не знаю его фамилию), с которым отец когда-то учился на курсах повышения квалификации в сельхозинституте. Функционер связался с райкомом, и первый секретарь прислал хорошую характеристику на Савельева П. Г. В 1985г., к сорокалетию Победы, совсем неожиданно отец получил ордер на трёхкомнатную квартиру на втором этаже в новом микрорайоне города. В первый год проживания под окнами дома колосилось поле пшеницы, и агроном с балкона квартиры мог наблюдать за этапами созревания и уборки зерна. Уже через год всё это поле было застроено.

Вот так в советское время решались жилищные проблемы ветеранов войны, рядовых членов партии.

Через три года отец скончался в городской больнице. Ему сделали операцию на прямой кишке. Это не была онкология. В день выписки, при утреннем обходе заведующего отделением со свитой врачей, отец сел на кровати, спустив ногу и культю, и упал. Оборвался послеоперационный тромб.

Мама ушла из жизни спустя почти три года от сердечной недостаточности. Она была верным спутником и помощником отца. От природы была скромным и тактичным человеком, хотя и была малограмотной. Я помню, как она постигала ликбез. В возрасте чуть больше четырёх лет вечером я ожидал маму из школы, она приходила и показывала мне свои тетрадки. Нравились тетради по арифметике, там цифры спускались лесенками, как сейчас понимаю, при решении примеров по сложению, вычитанию, умножению и делению. Тетради по русскому языку были не интересны – монотонные строчки букв.

Родословная ветвь Тимофеевых

К сожалению, у меня нет полных сведений о моих предках со стороны мамы, хотя так же, как и со стороны отца. Мы знаем своих прадедов, а сведений о их родителях, пришедших в Сибирь, не имеем. Моя глубина познаний родословной всего три колена.

Мама родилась в семье Тимофеевых. Отец Трофим Ефремович родился в семье потомственного бондаря, мастера на все руки. Мать Федора Александровна родилась в бедной многодетной семье, с семи лет в людях. В семье Тимофеевых родились и выжили дети: Антон, Анна, Степан, Илья, Мария и Пётр.

У Антона в первом браке родились сын Анатолий и дочь Валентина. С Валей я не был близко знаком, а с Анатолием Антоновичем поддерживаем добрые отношения. После срочной службы в Советской Армии он работал механиком в леспромхозе и был повторно призван в ряды СА по партийному набору. После окончания училища стал политработником. Служил в войсках ПВО. Его сын Валерий пошёл по стопам отца. Стал военным и тоже служил в войсках ПВО. Службу закончил в Норильске во время развала Советского Союза и его армии. Сейчас проживает в Новосибирске, где живёт и его отец.

Степан участник Отечественной войны, капитан артиллерии, был тяжело ранен в голову в последний месяц войны в Берлине. Его выписали из Свердловского госпиталя только летом 1947 года. Когда он гостил у нас, дядя Стёпа предлагал мне обследовать его голову. Я отказывался, тогда он брал мою руку и вёл по черепу, часть которого отсутствовала. Кожа с волосами прикрывала рану. Он женился, но детей не было. Скончался в 1950 году – последствие тяжёлого ранения.

Илья и Мария были инвалидами. У них начали атрофироваться мышцы ног в возрасте 12 – 15 лет. С возрастом процесс усиливался и приводил к обездвиживанию. Мария Трофимовна считала, что болезнь наступила из-за жабрея. Это сорная трава, семена которой в голодные годы использовали для еды. Илья, не смотря на инвалидность, женился и у него родился сын Анатолий Ильич Ильин, который сейчас проживает в Тюмени. Он, как и все мы, пенсионер. Работал машинистом электровоза. Женат. Жена Вера Александровна – врач онколог. У них родился сын Григорий, который окончил университет, работает на заводе Газпрома, который занимается производством электродов, в том числе для сварки.

Пётр попал в тюрьму за то, что выносил в карманах с колхозного тока зерно. Отсидел, и, вернувшись, домой, женился на женщине из другой деревни, куда и переехал жить. У них родились два сына Виктор и Иван, с одним из которых, моя сестра поддерживала отношения. Пётр умер от туберкулёза в начале семидесятых годов, заразившись в лагере заключённых.

Отец этого большого семейства, Трофим Ефремович, в самом начале войны попал в трудармию на лесоповал. Не знаю, какие грехи перед советской властью за ним числились. Начинаю предполагать. Может, участвовал в Ишимском крестьянском восстании? Скорее всего, возраст без пяти минут 50 лет был причиной. В этом возрасте, даже в войну, на фронт не брали. А военкомату надо было выполнять план по поставке кадров в трудармию. В 1943г его опухшего и больного отпустили умирать домой. Он несколько дней прожил с нами в Заводоуковске, в основном лежал на русской печке, пока не появилась оказия – подвода из Тополёвки. Через несколько месяцев он скончался.

Хочется поделиться воспоминаниями о его отце, моём прадеде Ефреме Лукьяновиче. Я с ним познакомился в 1952г, когда первый раз приехал в Тополёвку на каникулы к родителям. Он жил в доме вместе со снохой Федорой, маминой матерью. Большой двор этого дома был ограничен двумя амбарами, навесом между ними, баней, которая кроме основного своего назначения, была предназначена для распаривания заготовок перед гибкой, стайкой и пригоном для скота. Весь двор был завален его поделками: загнутыми заготовками полозьев для саней, дугами для конской упряжи, деревянными вилами и граблями, разновеликими бочками и туесами, колёсами для телег со спицами, но без обручей на ободах, которые являлись дефицитом и поэтому валялись во дворе. По спецзаказу изготовлял из веток ивы короба и ходки, которые устанавливались на повозки. Мой отец, будучи председателем колхоза, ездил на таком двух колёсном ходке, предназначенным для перевозки двух пассажиров. Дед массово изготовлял бочки. Я, когда был у него во дворе, всегда поражался тому, как он натягивает обруч на бочку. У него сильно тряслись руки, сейчас это называется болезнью Альцгеймера. Деревянную ложку, когда он хлебал суп, поддерживал за дно второй рукой. Так вот молоток, который при взмахе сильно колебался в его руке, всегда попадал в металлический стержень, опирающийся на обруч. Это было удивительно.

В октябре 1954 года, имея на руках повестку на службу в Советскую Армию, я приехал проститься с родителями, так как предстояла длительная четырёхлетняя служба в Советской авиации. Через год Верховный Совет сократил службу в авиации до трёх лет. В день моих проводов, отец пригласил только одного деда Ефрема, и мы вчетвером посидели за торжественным столом. Через год деда Ефрема не стало. Его жена, моя прабабушка, баба Дуся ушла из жизни гораздо раньше его, вероятно, в 1944 или в 1945 году.

Описывая свои проводы, вспомнил, как годом раньше я стал свидетелем традиционных проводов новобранцев в деревне Тополёвка. Накануне отъезда новобранцы с гармошкой и друзьями гоняют по деревне на тройке с бубенцами, распевая песни и частушки, и распивая тож. Через маму меня пригласили на проводы Степана Ильина. Я днём был у него в доме. Бедная, убогая обстановка. На окнах отсутствуют занавески, столы на кухне и в комнате без скатерти, на единственной кровати лежат шуба и тулуп, заменяя простынь и одеяло. И такая ситуация почти в каждом доме. Недавно прошли голодные послевоенные годы, полное безденежье в семье и символическая оплата трудодней в колхозе привели к обнищанию и убожеству. Забегая вперёд, надо сказать, что Степан в конце шестидесятых годов построил большой круглый дом, женился, в ограде у него я видел мотоцикл Урал, в общем, дом стал как полная чаша. Провожая меня на проводы, мама положила мне в карман 50 рублей. Зачем это, спросил я. Там увидишь, ответила она. В доме новобранца родственники и гости сидели за двумя сдвинутыми столами. По кругу пошёл гранёный стакан, каждому участнику трапезы мать новобранца наливала в стакан брагу из чайника. Брага была вкусная и хмельная. Скоро молодёжь развеселилась и вышла во двор, появилась гармошка, стали плясать и петь частушки. Меня позвали в дом. За столом сидели: виновник торжества, его три дяди, мать, (отец, наверное, погиб на фронте) и ещё кто-то, всего человек семь – восемь. Появилась бутылка водки и две рюмки. Степан наливал в рюмку водку и передавал каждому по очереди, начав с дяди. Первый дядя в свою пустую рюмку положил, приготовленную банкноту и с пожеланием успешной службы передал Степану. Тот деньги клал себе в карман, а тостующий выпивал водку. И так по кругу со всеми сидящими за столом. Все клали в рюмку кто 30, кто 50 рублей, а дядя, брат отца, положил 100 рублей. Веселье во дворе продолжалось, туда выставили стол, на котором красовались стакан, чайник с брагой и какая-то закуска. Ближе к вечеру веселье закончилось. Толпа провожающих вышла на улицу. Во главе колонны двое дядей, сцепив свои руки в сидение, посадили на них племянника – новобранца и понесли на руках через всю деревню. Вот такое было уважительное отношение к службе в Советской Армии. На окраине деревни его ожидал мотоцикл, на котором он поехал в райвоенкомат. А может быть, эта традиция начиналась ещё с Русской Императорской армии? Навряд…

Родословная ветвь моей супруги

Моя супруга Елена Алексеевна Савельева родилась в семье Щукиных: отец Щукин Алексей Матвеевич, мать Щукина Серафима Михайловна (в девичьи фамилия Ямова). Всего в семье было три дочери, родившихся с интервалом 8 лет. Старшая Валерия родилась в 1921 году от первого брака Серафимы Михайловны, средняя дочь Инна родилась в 1929 году и младшая Елена родилась 12 марта 1937 года. На фотографии Серафима Михайловна в кругу своих дочерей: Валерия Леонидовна, Инна Алексеевна, младшая Лена и муж Валерии Смирнов Леонид Николаевич.

Старшая дочь Валерия была удочерена отчимом в 1923 году, но после его ареста и осуждения в 1937 году, как врага народа, сменила метрики на Гуревич Валерию Леонидовну. Это необходимо было сделать, так как после окончания десятого класса, она собиралась поступать в институт. Дочери врага народа дорога туда была закрыта.

Валерия поступила в Ленинградский педагогический институт имени Герцена, окончание учёбы в котором пришлось на блокаду Ленинграда немецкими войсками. Её истощённую, практически дистрофика, привезли в Алапаевск в 1944 году после полной деблокады города Ленина. Достаточно сказать, что её в возрасте 23 лет, как ребёнка несли на руках. Дождавшись выздоровления, поступила в аспирантуру Уральского госуниверситета, окончить которую помешало замужество. Валерия вышла замуж за Смирнова Леонида Николаевича, художника, участника второй мировой войны. Его воинское подразделение дислоцировалось в Монголии, а после объявления войны Японии, участвовало в разгроме Квантунской армии. В семье Смирновых родилась музыкально – одарённая дочь Ирина, которая окончила Свердловскую консерваторию. До настоящего времени преподаёт в Екатеринбургском педагогическом университете. В браке с Голендухиным Алексеем родила дочь Марию.

Инна Алексеевна окончила медучилище, бог одарил её красотой. От женихов не было отбоя. Наиболее настойчивым оказался Юрий Александрович Воробей, студент Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта, проживавший ранее в Алапаевске. Сыграли свадьбу в Алапаевске. После окончания Юрием института, молодая семья переехала в город Ленинград. Юрий практически всё время работал на строительстве Ленинградского метро, не считая трёхгодичной командировки в Афганистан для строительства тоннеля. Тоннель предназначался для подачи воды через горный хребет в пуштунскую степь, которую намеревались сделать оазисом. В семье родились сын Дмитрий и дочь Ольга. Дмитрий род не продолжил. У Ольги в браке с Орловым Александром Николаевичем родилась дочь Маша, которая подарила родителям внучку Лизу. Моя благоверная Елена окончила семилетнюю музыкальную школу, а также то же учебное заведение, что и я Алапаевский горно-обогатительный техникум. В шестидесятых годах окончила заочное отделение Свердловского культпросвет училища, дирижёрско – хоровое отделение. У нас в браке родились дочери Наталья и Анна.