Захватив в охапку ветер

Распускаются в садах
сморщенные почки.
На сиреневых кустах
видятся цветочки.

Побежали по воде
солнечные зайки.
Счастье в радостной среде
вышло за хозяйку.

Уводит в осень листопад

Уводит в осень листопад,
уводит в осень.
А я весеннюю люблю
с глазами в просинь.
А я весеннюю тебя
возьму с собою
И отогреюсь на ветру
твоей любовью.

И будет желтый листопад
любовным ложем.
Захочет дождь нам помешать,
но он не сможет.
Нас будут птицы приглашать
из-за тумана.
И мы уйдем с тобой на крик
к далеким странам.

Туда, где неба синева
резвится в море,
Где виноградная лоза
спешит на взгорье,
Где нас не сможет разлучить
златая осень.
Там будем только я и ты
с глазами в просинь.

Черный пристав

Бессонной ночи черный пристав
меня под утро посетил.
Кричал, чтоб я родную пристань
хотя б в мечтаньях навестил.
Иначе будет брать проценты
с моих несбывшихся надежд.
Возьмет поэму за бесценность,
пока ее сценарий свеж.
Он в ритме слов ногами топал,
сурово мимикой грозил.
И без конца ушами хлопал,
тем самым мозг мне выносил.
Но тут повеяло рассветом.
Убрался пристав с темнотой.
Воспрянул я в объятьях света,
умылся светлой красотой.
Схватил перо и на бумаге
письмо на Волгу срифмовал.
Меня спасли дневные маги
и ветер, что письмо послал.

Кармен

На новой сцене Мариинки
блистала страстная Кармен.
Я восхищался по-старинке,
как настоящий джентльмен.
Смотрел влюбленными глазами
на современный антураж.
И разбирался с голосами,
что долетали в бельэтаж.
Цыганка пела не по-русски,
а я нерусского не знал.
Смотрел на титры с милой грустью,
жалел, что оптику не взял.
Мне оставалось отдаваться
бессмертной музыке Бизе.
В абсурдность смерти не вдаваться,
надеждой скрашивать сюжет.

Пушистая зима

По белому, пушистому шагаю в сапогах.
Глотаю небо синее с прохладой на губах.
Бодрящая мелодия струится из-под ног.
Мороз, манящий инеем, еще не слишком строг.
Березки элегантные накинули фату.
Душа у них не просится к зеленому листу.
Готовятся красавицы на снежный хоровод.
Пока не вышел во поле владыка вешних вод.
А солнышко игривое глядит в мои глаза.
От яркого сверкания повадилась слеза.
Течет она во здравие морозного денька.
Течет щекой румяною, как робкая река.
С морозцем вольно дышится на русской стороне.
Пушистое нашествие вдвойне приятно мне.
И я, ступая бережно в такую благодать,
Безветренную зимушку пытаюсь прославлять.