Люди Арка. Книга 1

Сказать, что комната аскетична – ничего не сказать. Из мебели имеются лишь два прозрачных стола с левитирующими за ними креслами в форме яйца рубрума, а в центре кабинета – широкая голографическая панель, над которой парят диаграммы и схемы, смысл которых понятен лишь тем, кто здесь работает. Но самым интересным мне кажется окно во всю стену, за которым простирается великолепный горный пейзаж с нивными шапками на вершинах голубых гор, насыщенным цветом синего неба и кристально чистым озером, в глади которого отражаются лениво плывущие над ним облака. Нет, мы не переместились в пространстве – это всего лишь окно с функцией настраиваемого вида. Отец часто тоскует по природе, как и, наверное, любой уважающий себя эфин. Вероятно, поэтому сквозь стеклидный пол под нашими ногами видно целую поляну сочно-зелёной, приветливо колыхающейся на несуществующем ветру травы. Жаль, что технология ограничивается визуализацией, и не позволяет, скинув ботинки, ринуться босиком по щекочущей траве туда, за пределы кабинета, к сказочному озеру, подальше от гнетущего папиного взгляда.

Войдя, он запирает за собой порт.

– Моего коллеги сенатора Укиямы временно нет на месте, так что можешь воспользоваться его креслом.

Отец ментально подзывает оба кресла к нам двоим и размещает их друг напротив друга. Я робко усаживаюсь в своё, с тоской поглядывая на отрезанный путь отступления из кабинета. Он устраивается лицом ко мне. Положив руки на свои колени и сделав паузу, которая заставляет мой желудок забурчать в самый неподходящий момент, он произносит:

– Сегодня ровно в девять часов девять минут произошёл инцидент. Мы потеряли связь с ИИТ.

Он замолкает и всматривается в моё лицо, видимо, пытаясь считать мою реакцию. Так её и не дождавшись, он продолжает:

– Разумеется, за всю хронику существования Верховного Алгоритма мы не сталкивались ни с чем подобным. Тем более это кажется невозможным, учитывая, какие беспрецедентные меры безопасности были предприняты специально для этой встречи. И всё же имеющиеся у нас в наличии данные позволяют сделать предположение, что кто-то или что-то попыталось нарушить протоколы безопасности ИИТ.

– То есть, взломать? – выпаливаю я.

Папино лицо сморщивается: видно, ему очень неудобно говорить об этом.

– Вряд ли кто-то в здравом уме может подумать, что ИИТ можно взломать! Нет-нет… Но мы, возможно, имеем дело с такой формой угрозы, о существовании которой даже не подозревали. А сейчас, – он вдруг выпрямляет спину в своём кресле и снова буравит меня сосредоточенным взглядом, – я хочу, чтобы ты от и до рассказал мне, что произошло в Гиперсфере.

Я немного зависаю от неожиданности, пока до меня доходит смысл его слов.

– Ты думаешь, что это как-то связано с нашей экскурсией?

– Сказать по правде, – вздыхает отец, – я так не считаю. Конечно, ИИТ – это сложная система. Он везде и нигде одновременно. Но факт остаётся фактом: он присутствовал в Гиперсфере в момент своего исчезновения. Поэтому, Тоа, я прошу тебя рассказать мне всё, что ты можешь вспомнить о вашей с ним встрече.

Отчасти я рад, что он просит меня об этом. С тех самых пор, как я покинул Гиперсферу, мне не терпелось поделиться с кем-нибудь своими впечатлениями от того безумия, что мне пришлось пережить в стенах злосчастной комнаты.

Я начинаю свой рассказ.

Стараюсь припомнить каждую деталь, но намеренно пропускаю тот эпизод, где ИИТ уличает меня в недостатке веры в него. Отца это точно не обрадует, а он и без того переживает сегодня не самый лучший из своих дней. Как всегда, пока я говорю, он никак не реагирует на услышанное, лишь напряжённо въедается глазами в одну точку, сложив руки на подлокотниках кресла и подперев подбородок указательными пальцами.

Когда я заканчиваю, мы двадцать две секунды сидим в абсолютной, давящей тишине.

– Я не хочу, чтобы ты воспринял мой вопрос неправильно, – наконец произносит он, – но не приходилось ли тебе когда-либо выполнять функции… хакера?

Смятение в моей голове может посоперничать разве что с отупляющей усталостью.

– Э-э… Я – хакер нашей команды по Агилитрону.

– Да-да, конечно, – отмахивается отец. – Но я говорю не о спорте. Речь о… ты знаешь… чём-нибудь не вполне дозволенном?

Я втайне надеюсь, что ему сейчас хочется провалиться сквозь стеклидный пол не меньше, чем мне.

– Нет, – твёрдо отвечаю я.

– Ты абсолютно в этом уверен? – Его серые глаза, как камеры, не выпускают меня из своего поля зрения.

– Отец, – я начинаю ощущать непрошенное тепло, заливающее мои щёки, – ты сам сказал, что ИИТ невозможно взломать. Теперь ты считаешь, что его взломал я? Я? Ювенат из урба N11? Ты сам себя слышишь?

– Тоа, я верю тебе, когда ты говоришь, что не пытался ничего взламывать за пределами Агилитрона, и тем более я не думаю, что ты взломал ИИТ. Я всего-навсего пытаюсь сопоставить те немногие факты, что у нас есть.

– И что это за факты, а? – Меня уже не удержать: я теряю остатки самообладания. – Вроде того, что твоего сына подключили проводом – проводом! – к небезопасной сети и чуть не прикончили в ней? Такие факты? Ты хоть понимаешь, что я мог навсегда остаться дурачком после такого?!

Сквозь обжигающую волну гнева я с удивлением обнаруживаю, что уже не сижу в кресле, а стою на ногах, крепко стиснув кулаки.

– Тоа, – повторяет отец, продолжая сидеть в своём кресле, – я понимаю, что ты столкнулся с непредвиденной ситуацией. Этого не должно было произойти. И это нисколько не твоя вина. И именно потому, что мне не всё равно на тебя и твоё состояние, я хочу, чтобы в ближайшее время ты прошёл полную диагностику у хилера. Нам следует убедиться, что погружение в сеть не нанесло тебе вреда.

Хоть я и продолжаю возмущённо глядеть на него сверху вниз, всё же мне трудно не признать, что в его словах есть смысл. Кто знает, каких дел могла натворить эта грахова симуляция в моей голове. Медленно остывая, я отхожу в сторону окна и принимаюсь рассматривать пролетающих над виртуальными горами птиц.

– Хорошо, я схожу, – говорю я, и сразу кое о чём вспоминаю. – Пап?

– Да?

– А что тебе сказал робот, когда мы вышли из Гиперсферы?

Отец явно не хотел, чтобы этот вопрос прозвучал сегодня. Он скованно поёживается в кресле и, помедлив, произносит:

– Что у тебя был приступ, из-за чего тебя пришлось экстренно отключить от сети. И ещё что ты кричал что-то о… Уверен, это всего лишь реакция организма на сбой в системе, не более того. Мало ли кто мог оказаться…

– Отец!

Он вздыхает и обречённо смотрит на мягкий газон под своими туфлями:

– Тоа, ты кричал об убийстве людей.

***

Я сижу в своей комнате и пытаюсь собраться с мыслями. Ма активно выманивает меня наружу с помощью кулинарных наживок, но я не голоден. Отец настоял на том, чтобы я ничего ей не рассказывал о пережитом в Гиперсфере. По крайней мере, до тех пор, пока я не пройду диагностику в госпитале. Нет смысла тревожить её богатое воображение раньше времени. Так что, вернувшись в убикор и сославшись на усталость от переизбытка эмоций (что в общем-то было правдой), я сразу направился прямиком к себе, не забыв запереть за собой порт на всякий случай.

Записаться к доктору Локсу – моему постоянному хилеру – оказывается сложнее, чем я думал. Улей утверждает, что свободные слоты есть на завтра, но по какой-то причине несколько раз подряд отклоняет мой запрос. В конце он и вовсе отказывает мне в обслуживании и просит оставить заявку на диагностику, пообещав через какое-то время сообщить о «принятом решении». Да уж, с таким сервисом я ещё не сталкивался. Решив, что на сегодня я уже и так потерял достаточное количество нервных клеток, я послушно следую указаниям системы.

Отправив сигнум с заявкой, я задерживаюсь в базе, так как вижу мигающее оповещение об одном непрослушанном сигнуме – конечно же, от Хэрона. Из-за всех потрясений последних часов я успел забыть, что у друга сегодня тоже важный день.

Готовясь к длинной и не в меру восторженной речи Хэрона на тему его победы над моей разнесённой в пух и прах командой (или же гневной тираде о его незаслуженном проигрыше и, что логично вытекает из первого, тотальной несправедливости Вселенной), я активирую сигнум и слышу следующее:

– Ты не поверишь, что произошло! Я в шоке. Нет, я в бешенстве! Игры не было! Понимаешь, чувак? Всё отменили! Мы уже были в форме, стояли на пэдах, полная готовность и всё такое. И тут нам говорят, что игры не будет. Без объяснения причин! Это как? Нет, ну ты скажи мне, как так можно? Ладно я, но ты бы видел Циссу! Она чуть не разнесла арену в клочья. Пришлось вызывать гвардейцев и вязать её по рукам и ногам! Хорошо, последнее я придумал, но ты пойми: такого никогда не было, чтобы просто так взять и отменить Агилитрон. Это нарушение всех гражданских прав! Ты даже не представляешь, как я зол. Ох, как же я зол, чувак! Как там твоё свидание с ИИТ? Если ты жив, ответь. Если нет – всё равно жду сигнум от тебя. Отбой!

Я решаю не тратить время и сразу позвонить ему. Мне не приходится долго выслушивать медитативный звуковой сигнал вызова: в эфире сначала материализуется его рогатая голова, а затем – плечи и грудь размером с ковш бульдозера. Сквозь них я всё ещё могу видеть слабые очертания собственного сомнума.

– Я дома, – угрюмо сообщает голограмма Хэрона вместо приветствия. – Отец позвонил и сказал нам сидеть в убикоре и не высовываться, пока он не приедет. Ну и как это понимать?

– Хэрон, мне кажется, я знаю, в чём дело…

Он заметно оживляется.

– Знаешь?

– Ну да, – тяжело выдыхаю я. – У меня тоже не всё прошло гладко.