Люди Арка. Книга 2

– Так уж ли нам необходимо заглядывать ко мне в голову? – интересуюсь я, прекрасно осознавая тщетность своей последней попытки прекратить это ужасное обсуждение способов стереть в пыль мой и без того успевший настрадаться мозг. – Вы ведь уже смогли один раз обвести ИИТ вокруг пальца. Может, попробуете ещё раз и убедите его оставить нас всех в покое, или типа того…

– Правильно, Тоа, позитивный настрой – залог успеха! – одобряет Локс без нотки сочувствия в голосе. – Юна, если ты готова – можем приступать. Не беспокойся, я буду рядом и подскажу, что делать.

Кажется, сопротивление бесполезно.

Пока Мирея прячет канареек в клетку, чтобы те не мешали процессу (они моментально ей повинуются и залетают внутрь, так что ей даже не приходится их касаться), мы втроём перемещаемся в центр комнаты. Юна встаёт напротив меня, Локс – сбоку.

– Мирея, – обращается хилер к девушке, – нам понадобится что-нибудь, чем можно писать, а также ровная поверхность.

Эфинку эта просьба на время ставит в тупик. На Арке уже центумы эонов никто ничего не писал от руки, кроме, может быть, художников отдельных направлений. Все команды вводятся в Улей речью или ментально, хочешь ты узнать ответ на волнующий тебя вопрос или написать длиннющий роман, а потому и необходимости держать в убикорах перья и фломастеры у людей просто нет. В итоге Мирее приходится пожертвовать своей ярко-алой помадой, а роль письменной доски берёт на себя высокое вертикальное зеркало с подсвеченной нежно-голубым рамой.

– Вы выглядите превосходно! – льстит нам зеркало в руках устанавливающей его рядом с нами Миреи. Та немногословно велит устройству замолчать, а сама отходит на безопасное расстояние от нас троих – от греха подальше.

– Юна, когда я сниму инкогнитор с головы Тоа, ты должна быть готова блокировать сигнал. – С каждым словом голос Локса становится всё серьёзнее, и у меня создаётся впечатление, что он готовит Юну к полёту в космос, где ей предстоит в одиночку отбить атаку армии гигантских астероидов, не меньше. – Это похоже на деактивацию жемчуга, только тебе придётся удерживать свою силу на том уровне, который не вырубит его полностью. И удерживать столько, сколько потребуется. Одновременно с этим ты должна настроиться на приём церебральной сигнатуры. Так как у тебя уже есть опыт входа в программу, все шаги должны быть тебе знакомы. Это не сложнее, чем внедриться в зашифрованный замок шахты. Оказавшись в нейропространстве, ищи последовательности символов и графики. Тебе не нужно понимать, что они значат. Главное, постарайся их обнаружить и отделить друг от друга. Всё, что увидишь, записывай сюда. – Он указывает глазами на светящееся зеркало и кладёт ей в руку обнажённый стержень помады.

– Доктор Локс… – тихо произношу я, внезапно почувствовав странную слабость в ногах. – Мне что-то нехорошо…

Вдобавок к этому, я скольжу взглядом по своему отражению в стоящем сбоку зеркале и вижу знакомое лицо, но с совершенно новой для него расцветкой, придающей ему сходство с белонивым диваном, на котором ещё каких-то полчаса назад мы вчетвером наслаждались удоном и захватывающими байками об удивительных подаквенных приключениях…

– Всё в порядке, Тоа, ты просто перенервничал, – успокаивает меня хилер. – Уверяю, если что-то пойдёт не так, я прекращу всё раньше, чем твой мозг успеет превратиться в кусок дымящегося желе.

– Это обнадёживает, – прохрипываю я.

– Попробуй расслабиться. Чрезмерный стресс может навредить чистоте исследования.

– Ещё один повод начать нервни…

Мою левую щёку обжигает нечто стремительное и хлёсткое. Приложив к ней руку, я с изумлением смотрю на Юну, которая отступает на шаг назад, убирая со своего лица упавшую на него перламутровую прядь волос и принимая стойку готовности.

– Ты… ударила меня?

– Только шлёпнула, – со знакомой раздражающей беспечностью говорит она. – Прости, но нам нужно начинать. Тебе ведь лучше?

Я не могу поверить в её наглость. А Локс, кажется, вовсе не спешит меня защищать:

– Не тот способ, к которому прибег бы я, но цвет лица к тебе действительно вернулся, – задумчиво произносит он, изучив меня взглядом и жестом предлагая взглянуть на самого себя в зеркале.

Он прав. И она права. Но никто из них об этом не узнает.

Ноги снова стоят крепко и не дрожат. Коротким кивком я даю согласие на начало экзекуции.

Юна кладёт свою левую руку мне на лоб, мгновенно охладив разгорячённую кожу ледяными протезами. Локс хватается тонкими пальцами за зеркальную линзу инкогнитора на моей голове и произносит:

– Итак, по моей команде, на счёт три. Готовы? Раз… два…

Три.

Я зажмуриваюсь, готовясь принять уже знакомую дозу нестерпимой боли, но вместо неё ощущаю… ровным счётом ничего. Осторожно приоткрываю один глаз, чтобы убедиться, что мой мозг всё ещё ютится в черепной коробке, а не растекается ошмётками по стенам гостиной Миреи. Вытянутая рука Юны, сияющее куском льда зеркало, сосредоточенный Локс, зажавший в кулаке мой инкогнитор.

Ошмётков не видно.

– Ну как, держишь? – спрашивает аполл Юну слегка дрожащим голосом.

– Да… – Её лицо напряжено, а глаза выжигают пол между нами. – Сейчас буду смотреть…

Несколько секунд протекают без видимых изменений. Никто из нас не издаёт ни звука, и со стороны может показаться, что трио эксцентричных артистов вторглось в чей-то убикор и устроило принудительный перформанс, смысл которого даже им самим не до конца понятен.

– Видишь что-нибудь? – тревожится Локс.

Юна молчит. А потом стиснутая в её пальцах помада начинает медленно скользить по гладкой поверхности зеркала. Поначалу кажется, что она просто бесцельно водит ей по стеклиду, вырисовывая лишённые смысла картинки, но постепенно я начинаю различать своеобразные иероглифы, а также отдельные цифры и линии целых графиков. Её рука ускоряется, и через минуту помада уже носится по зеркалу, как спортсмен-конькобежец. Локс едва сдерживает выпирающее из него ликование и даже по-дружески сжимает моё плечо, как бы говоря мне этим: «Так держать!», хотя как раз таки от меня в этой ситуации зависит не так уж и много.

Мой мозг оказывается щедр на гуляющие по нему данные, потому что, как бы Юна ни мельчила, свободное место на зеркале начинает неуклонно сокращаться. Тогда Локс жестом подзывает Мирею, и они вдвоём хватаются за раму зеркала и тянут его наверх, чтобы рука Юны не начала плясать по уже исписанной поверхности. Здесь как нельзя кстати пришёлся бы домашний робот, но Мирея отключила его ещё в день знакомства с Локсом, так что сейчас им приходится отдуваться вдвоём, прикладывая всю свою ограниченную человеческую силу, чтобы не дать зеркалу рухнуть и похоронить под осколками всё, ради чего данное мероприятие затевалось.

Через несколько минут пальцы Юны замедляются и выводят красной помадой последнюю закорючку.

– Доктор Локс, я отпускаю, – слабо выговаривает она.

– Понял, – реагирует он и, подойдя ко мне, прислоняет инкогнитор обратно к моей голове. – Блокирую сигнал.

Линза-пиявка крепко присасывается к волосам. Жемчуг под надёжным колпаком блокировщика.

Объём сжаренных мозгов – ноль.

Юна опускает уставшую руку и начинает потирать её второй. Доктор Локс рекомендует ей присесть, но та отказывается и требует немедленно приступить к анализу добытых ею данных. Мирея вызывается обеспечить нас троих очередной партией согревающего салгама, пока Локс вглядывается в красные рукописи, ни один элемент которых даже не претендует быть понятым мной и кем-либо ещё, кроме самого хилера. Всё это время он хранит мучительное молчание, и даже по его лицу сложно понять, удалось ли Юне достать нечто ценное или же всё было напрасно.

Впитав всю информацию с зеркала, аполл отрывает от него взгляд и отходит в сторону, повернувшись к нам спиной. Он замирает в такой позе, заставив нас с Юной непонимающе переглядеться.

Я решаю разрядить обстановку – как умею:

– Всё плохо? Сколько мне осталось?

Хилер разворачивается. Он открывает рот и, пока говорит, его смолянистый взгляд не перестаёт метаться между мной, Юной и сияющим зеркалом с иероглифами:

– Все эти эоны я мучился вопросом, зачем ИИТ отравляет токсином эмбрионы в инкубаторе. Почему одних он обрекает на затяжную болезнь и неизбежную смерть, но не трогает остальных? Теперь я знаю ответ. Видите эти пики? – Локс тычет пальцем в заострения на одном из графиков. – Это – церебральные ритмы. Такие частоты колебаний нетипичны для человеческого мозга. Тоа, твой мозг, как бы сказать… настроен на частоту, внутри которой функционирует ИИТ. В отличие от большинства, твоя связь с ИИТ работает не однонаправленно. Он может входить в твоё сознание, как в случае со всеми нами, но, в отличие от нас, ты можешь беспрепятственно входить в его.

Со стороны кухни, совмещённой с гостиной, доносится звук обронённого стакана с жидкостью.

– Упс! – следует за звоном голос Миреи. – Не обращайте внимания! Обычно этим занимается Викки…

Викки – отключённый робот Миреи. Девушка принимается устранять беспорядок, а наши с Юной взоры снова упираются в хилера.

– Доктор Локс, – обращаюсь я к нему, пытаясь мысленно заставить свои виски пульсировать не так активно, – ведь Вы диагностировали меня с самого детства. Если мой мозг такой особенный, значит ИИТ подменял результаты сканирования каждый раз?

– Не думаю, – качает головой Локс. – Если бы твой мозг демонстрировал ту же биоэлектрическую активность, что и сегодня, наверняка он попытался бы всучить тебе облиморфин гораздо раньше. К чему подвергать себя риску и ждать сорок семь эонов? Нет, я склоняюсь к тому, что все твои предыдущие сигнатуры отражали реальное состояние твоего мозга. То есть, всё это время его ничего не отличало от мозгов… э-э… нормальных людей. Полагаю, случившееся в инкубаторе стало тому причиной. Моё лекарство отразило атаку токсина, но взаимодействие двух веществ внутри развивающегося плода, вероятно, привело к откату твоих церебральных процессов к тем, что заложены стандартным генетическим кодом. Перед этим, правда, как следует встряхнув самого ИИТ. Иначе я просто не смог бы оттуда сбежать. Однако всё изменилось после…

– Экскурсии в Сенат.

– Точно, – аполл «стреляет» в меня указательным пальцем. – Грубо говоря, твой мозг все эти эоны пребывал в анабиозе, который был прерван твоим непосредственным контактом с ИИТ в Гиперсфере. Сам того не желая, он вернул тебе ту способность, которую изначально хотел отнять.