Пикник

– Да, именно – Бенсон.

– Но скажите на милость, с чего это вам взбрело в голову пригласить его?

В ответ она пронзила меня хмурым взглядом – она меня в чем-то заподозрила, это с ней часто случалось.

– Надо помочь ему выбраться из собственной скорлупы, надо его расшевелить, – подумала я.

При том, что он, может быть, вовсе не хочет, чтобы его шевелили, чуть было не сказал я, однако решил оставить этот как бы брошенный мне упрек без комментариев. И хорошо сделал, потому что она уже, так сказать, допевала свою арию:

– Значит, обо всем договорились? Я пригласила мистера Бенсона. Ты пригласишь девушек. Дядя Фредди позаботится об удочках и наживке. А еда? Чего бы тебе хотелось?

– Сейчас?

– Нет-нет. На пикнике. Фредди! – вдруг позвала она. – Как ты считаешь, что мне приготовить для пикника?

Дядя Фредди откликнулся мгновенно, словно с другого конца невидимого телефона:

– Пирог со свининой и салат из огурцов.

– Ни за что на свете! Как скучно! Просто никуда не годится. Это значит – проявить малодушие.

Поверженный столь решительным образом, дядя Фредди, надо полагать, поудобнее устроился в гамаке и погрузился в еще более сладкую дремоту.

– Знаешь, что было бы совершенно изумительно?

Я снова вспомнил об учтивости и любезнейшим тоном спросил что.

– Полакомиться дарами природы.

– О боже!

Эта нелепая идея так напугала меня, что я не сразу нашелся, что ответить, и лишь напомнил ей, как она ненавидит охоту и всякого рода насилие над животными и птицами, а рыбную ловлю терпит только ради дядюшки Фредди.

– Я имела в виду – речными дарами, – сказала она.

– Боже мой, рыбой?

– А почему бы и нет? Окуньками. Когда-то, в Швейцарии, я ела их с большим удовольствием. На Женевском озере. Filets de perche[2 - Окуневое филе (франц.).]. С местным белым вином. Пальчики оближешь!

– А если мы не поймаем ни одного окуня? – спросил я.

В ответ она снова ослепила меня своей зубастой улыбкой.

– Мы примем меры предосторожности – захватим с собой копченую форель.

– Тогда ладно, – сказал я.

Быть может, я снова смалодушничал, но я просто растерялся. Душа моя уже скорбела по поводу неухоженного мистера Бенсона, а в воображении рисовалась смешливая, пышущая здоровьем Валери – живая реклама отнюдь не скудной пищи, – обсасывающая бледные косточки стограммового окунька.

– Не кажется ли вам, – сказал я, – что нам понадобится что-то более существенное?

– Все уже продумано, – с обезоруживающей бодростью сказала тетя. – Я испеку большой пирог с мясом и почками. Есть его будем холодным. А вдобавок салаты, пирожки с абрикосами и прочее. С голоду не умрем. Просто я подумала: надо хоть чуть-чуть прикоснуться к дикой природе.

– Ну да, одно прикосновенье – и вы уже с природой накоротке, – сказал я.

– Не поняла. Что ты бормочешь?

– Да так, пустое. Просто думаю вслух.

– Пожалуйста, прекрати. Прескверная привычка. Мне уже случалось тебе об этом говорить. Это хуже, чем делать умные глаза.

Но она тут же отвлеклась от тяжких упреков по моему адресу.

– Фредди, – крикнула она дяде, – на что ловят окуней?

– На червей.

– В таком случае ты должен встать на рассвете, смотри не забудь! Надо накопать червей.

От круглого розового дяди Фредди донесся лишь один короткий звук – точно квакнула спросонья лягушка.

В субботу, примерно в половине двенадцатого, я с осторожностью и не без благоговения ставил в мелкую заводь Мельничного озера с полдюжины бутылок смородинового вина. Подернутое легкой дымкой утро дышало блаженным покоем. Над гладью озера стлался прозрачный туман.

– Но где наши милые дети? – в третий или в четвертый раз спросила тетя Леонора, будто и вправду не знала, где они. – Ничуть не удивлюсь, если они заблудились.

Тетя Леонора неустанно искала в людях, хотя и редко находила, ту бьющую через край энергию, с которой сама бросалась во все жизненные перипетии – от погони за мифическими воришками в ее саду до изготовления смородинового вина и эклеров. Под «милыми детьми» подразумевались неухоженный мистер Бенсон и стеснительная Пегги Мортимер – с большой плетеной корзиной, где лежали тарелки, вилки и ножи, а также всякая снедь; они замыкали наш рыбацкий отряд.

Тетя Леонора решительно вручила им этот груз, даже не пытаясь хоть как-то замаскировать четко поставленную цель: свести их вместе. Без сомнения, это была ее первая попытка «расшевелить» мистера Бенсона.

– Вы не находите, что они просто созданы друг для друга? – сказала она, грациозно перебрасывая вторую половину фразы от Валери Чарлзуорт ко мне. – Не успели познакомиться, и вот пожалуйста – им уже никто не нужен.

И вновь я не мог не восхититься подбором слов: «им уже никто не нужен». Еще одна типичная для нее очаровательная ложь! Вряд ли на свете нашлись бы еще двое, кому так не хотелось бы оставаться наедине.

– Душ слиянье! Они будто только и ждали этой встречи, не правда ли?

Я не ответил, лишь украдкой подмигнул Валери Чарлзуорт. А она подмигнула мне, но я не успел разгадать, что таил в себе полный неги, как само это туманное утро, взгляд ее дивных золотисто-карих глаз – понимание, тайный зов или обычное лукавство.

– А вы двое марш за сучьями! – скомандовала тетя Леонора. – И брать только сухие. Лучше всего от ясеня. Они хорошо горят.

– Я хотел помочь дяде Фредди с наживкой… – начал было я. Но тетя Леонора повелительно взмахнула сковородкой:

– Не надо его беспокоить. Он любит все делать сам.

– Вы уверены, что обойдетесь без помощи, дядя Фредди? – спросил я.

Сладостно попыхивая большой прокуренной трубкой, дядя Фредди кивнул:

– Обойдусь. Спасибо, дружок.