Подземная Москва

– Прежде всего, я открою вам план русской экспедиции в подземную Москву. Я назову имена ее участников. Наконец, я совершенно точно укажу время, когда они спустятся под землю.

– А-а-а! – важно пропел «негодяй», – все это действительно нам очень нужно, но что вы хотите за сообщение таких сведений? «Барыня Брандадым», словно прицеливаясь, прищурила глаза:

– Прежде всего, чтобы вы на мне женились?

– Виноват?

– Вы не ослышались… Прежде всего, чтобы вы на мне женились. «Негодяй» увял внезапно, как увядает цветок осенью. Он даже не успел окинуть взглядом женщину, предъявившую к нему столь категорическое требование. Он только видел ее желтые, как у слепой лошади, зубы, основательный нос, желтый протухлый шиньон на голове, напоминавший старый войлок у выходных дверей.

– Княгиня! – прошептал он. – Я нахожу этот каламбур совершенно неудачным… Прежде всего, – тут он припомнил светлокудрую Кэтт, – я, так сказать, уже отдал сердце…

– О! – воскликнула «барыня Брандадым», – вы меня не поняли… Я не собираюсь посягать ни на ваше сердце, ни даже на руку… Вы женитесь на мне советским браком, чтобы, когда вы поедете за границу, и я смогла бы в качестве жены выехать с вами… Там, – «барыня Брандадым» заговорила с задетой гордостью, – мы разведемся, и я снова стану княгиней Оболенской…

– Но, княгиня…

– Это решительное мое условие!..

– Я хотел сказать, что у вас нет средств… Вы меня простите, но мы с вами люди деловые… Кто поручится, что, приехав за границу, вы не потребуете от меня средств к существованию в качестве моей жены?

– У меня есть средства!

– Но, княгиня… Эта обстановка… Дрова, тухлые кошки, ванна…

– Я вам говорю – у меня есть средства…

– Княгиня, я хотел бы доказательств… Простите, я не смею вам не верить, но мы с вами люди деловые…

«Барыня Брандадым» с достоинством приподнялась. У нее был вид оскорбленной королевы. «Негодяй» даже струхнул. «Черт с ней, – подумал он, – женюсь, пожалуй, а приедем, – сбегу в Италию, не буду жить в родной Швейцарии». Но княгиня вдруг сняла с себя парик, под ним обнаружилась совершенно лысая, блестящая, как молочная бутылка, голова, оснащенная по бокам бирюзовыми серьгами.

– Вы видите эту шишку? – ткнула она в нарост, величиной с голубиное яйцо. – Прошу вас потрогать и убедиться… Да не бойтесь, это не саркома!

«Негодяй» от смущения не знал, куда ему провалиться.

– В этой шишке вшит наш фамильный бриллиант в восемнадцать карат… Операцию сделал мне знакомый врач еще в восемнадцатом году… Теперь вы верите, что, переехав границу, я могу не нуждаться в таком муже, как вы…

«Барыня Брандадым» надела парик и опустилась в кресло.

– Я верю! – пискнул уничтоженный «негодяй».

– Согласны на мои условия?

– Согласен! – прошептал он еще тише.

– Мы с вами люди деловые, – сказала княгиня, – не правда ли?

– Деловые, – уныло подтвердил «негодяй».

– Напишите расписку, что я беременна и вы являетесь отцом моего ребенка!

– Кня-ягиня!

Она равнодушно отвернулась к окну:

– Как хотите!

– Хорошо: вы беременны, а я… ей-богу, не виноват!

– Я вас не виню… но мы живем в такое время, когда не веришь даже родному отцу…

Наконец все формальности были закончены, «негодяй» выдал обязательство жениться и увезти жену за границу. «Барыня Брандадым» вскипятила на примусе чайник, достала две чашки с отколотыми ручками, но зато «настоящего севрского фарфора», малинового варенья, спросила:

– Вам покрепче, дорогой жених?

«Негодяя» свернуло в коросту от этого уж очевидно неудачного каламбура, но он решил претерпеть до конца. Полчаса спустя он выходил из комнаты, окончательно растерявшийся и встревоженный. «Барыня Брандадым», придерживая рукой разболевшийся от варенья флюс, говорила с озабоченностью молодой жены:

– Так не забудьте же – они спускаются сегодня…

Глава восьмая

Любопытный опыт с кошкой

«Негодяй» на ходу вскочил в трамвай…

Было часа два. Самый пустой час на московских улицах. На углах дремлют моссельпромщицы, под солнцем растекается их шоколад.

В палатках, никуда не торопясь, пьют воду прохожие безработные, по тротуарам бродят сонные кошки; из окна, на котором свесилась потная перина, женщина в растрепанных волосах кричала кому-то:

– Марья!

– Чиво?

– Сегодня собрание комитета! Ва-аське скажи: перевыборы…

– Ска-ажу!..

На Петровке воняли автомобили, в окнах рыжели на солнце принадлежности дамского туалета, по тротуару унылый «снегирь» гнался за удиравшим яблочником, не выправившим патент. «Негодяй» мимоходом купил «Известия», пробурчал человеку, саданувшему его портфелем в бок:

– Извиняюсь! – и юркнул в темный холодный подъезд дома, выходившего углами на Софийку и Неглинный. Это был штаб концессионеров, обещавших Москве метрополитен.

Два инженера в голубых пижамах, разомлевшие от московской полуденной жары, лениво потели за чаем. Это были вполне честные немецкие лица: одинаковые губы цвета ветчины, глаза вялые, как трава, – медлительные, уверенные в каждом своем движении люди. В углу на подставке фотографического аппарата помещался прибор, напоминавший волшебный фонарь. Человек в черной маске поворачивал ручку, следя черными подковами глухих очков за стрелкой, прыгавшей по зеленым цифрам. Когда стрелка перескакивала на тридцать, из жерла прибора вырывались маленькие фиолетовые молнии в экран, укрепленный на стене. В замаскированном «негодяй» узнал инженера Кранца, прибывшего в экспедицию с непонятным поручением.

Инженер в голубой пижаме назывался «герр Отто Шпеер». Он сказал отдуваясь:

– Отлично, дорогой Кранц! Мы были свидетелями мгновенной смерти мухи, попавшей на экран… Это поразительно и совершенно непонятно… Но что вы скажете о той вон кошке, присевшей на противоположной трубе?

– Я скажу, что в данном случае ни кошка, ни даже слон ничем не отличаются от мухи.

Он повернул прибор к окну, дернул за шнурок, и кошка, подстреленная тупой фиолетовой молнией, скользнула с крыши. Тогда замаскированный снял маску – видимо, она предохраняла его от действия губительных лучей.